Мечта о мировой революции объяснялась страхом многих партийных руководителей перед крестьянством России. В своем предисловии, написанном в 1922 году к книге «1905 год», Троцкий, доказывая неизбежность «перманентной революции», утверждал: «Пролетариат… придёт во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришёл к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти своё разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата». Поэтому они ждали революцию в стране с численным преобладанием пролетариата за пределами СССР.
Острый экономический, социальный и политический кризис в Германии в 1923 году вновь всколыхнул надежды на революцию в этой стране. 23 сентября 1923 года Политбюро приняло тезисы «Грядущая германская революция и задачи РКП» и была даже определена дата этой революции – 9 ноября 1923 года.
Теперь автор этих тезисов Зиновьев, а также Троцкий и другие, считавшие до сих пор Октябрьскую революцию лишь прологом для «чисто пролетарских революций», механически переносили опыт Октября на Германию. Доказывая авантюризм этих предложений, направленных на экспорт социалистической революции в Германию, Сталин в своем письме от 8 августа 1923 года писал Зиновьеву: «Беря власть, мы имели в России такие резервы, как: а) мир, б) земля крестьянам, в) поддержка громадного большинства рабочего класса, г) сочувствие крестьянства. Ничего такого у немецких коммунистов сейчас нет. Конечно, они имеют по соседству советскую страну, чего у нас не было, но что можем мы дать им в данный момент? Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это “в лучшем случае”. А в худшем случае – их разобьют вдребезги и отбросят назад». События осени 1923 года, в ходе которых выступления германских коммунистов были подавлены, подтвердили правильность сталинского прогноза.
Поражение германской революции стало поводом для обвинений Троцким советского руководства в нерешительности. В своей работе «Уроки Октября» Троцкий продолжал механически переносить опыт Октябрьской революции в России на Германию, совершенно игнорируя национальные особенности двух стран и специфику исторических условий двух революций.
Иным был ответ Сталина на поражение германской революции. Глубокое изучение реального положения в мире и в СССР на основе метода диалектического материализма позволило Сталину пересмотреть распространенное среди марксистов положение о том, что построение социализма возможно лишь в стране с преобладанием пролетариата среди населения. Вскоре после смерти Ленина, в апреле 1924 года, Сталин выступил в Свердловском университете Москвы с циклом «Об основах ленинизма».
В этих лекциях, которые затем легли в основу главной книги Сталина «Вопросы ленинизма», он попытался объяснить, почему первая социалистическая революция вопреки представлениям марксистов произошла в России. Одновременно он постарался объяснить место ленинизма в научной коммунистической теории.
Прежде всего, Сталин отвергал противопоставление России остальному миру, доказывая, что в эпоху империализма «отдельные страны и отдельные национальные хозяйства перестали быть самодовлеющими единицами, превратились в звенья единой цепи, называемые мировым хозяйством». Он подчеркивал, что «империализм есть всемирная система финансового порабощения и колониального угнетения горстью “передовых” стран гигантского большинства населения Земли».
Если раньше, напоминал Сталин, «рассматривали пролетарскую революцию как результат исключительно внутреннего развития данной страны», то «теперь надо рассматривать пролетарскую революцию, прежде всего, как результат развития противоречий в мировой системе империализма, как результат разрыва цепи мирового империализма в той или иной стране».
Сталин утверждал: «Фронт капитала прорвётся там, где цепь империализма слабее, ибо пролетарская революция есть результат разрыва цепи мирового империалистического фронта в наиболее слабом её месте, причём может оказаться, что страна, начавшая революцию, страна, прорвавшая фронт капитала, является менее развитой в капиталистическом отношении, чем другие, более развитые, страны, оставшиеся, однако, в рамках капитализма. В 1917 году цепь империалистического мирового фронта оказалась слабее в России, чем в других странах. Там она и прорвалась, дав выход пролетарской революции». Так Сталин объяснил то, что ставило в тупик не только троцкистов, но и многих марксистов в мире: почему Россия, отстававшая от других стран Запада по уровню развития, стала родиной первой пролетарской революции, предсказанной Марксом и Энгельсом.
На основе марксистского анализа всемирного общественного развития Сталин делал выводы о том, что Россия «должна была стать узловым пунктом противоречий империализма», а «центр революционного движения должен был переместиться в Россию». Подчеркивая роль Ленина как теоретика Октябрьской революции, Сталин говорил, что ленинизм – это не чисто российское явление, а «марксизм эпохи империализма и пролетарских революций».
Одновременно Сталин указывал на то, что слабость России как звена мирового империализма объяснялась также могуществом антикапиталистических сил в нашей стране. Он писал: «В России развёртывалась величайшая народная революция, во главе которой шёл революционный пролетариат, имевший такого серьёзного союзника, как многомиллионное крестьянство, угнетаемое и эксплуатируемое помещиком». Сталин обращал внимание на то, что «сторонники “перманентной революции” не понимали серьёзной роли крестьянства в русской революции, недооценивали силу и способность русского пролетариата повести за собой крестьянство и затрудняли, таким образом, дело высвобождения крестьянства из-под влияния буржуазии, дело сплочения крестьянства вокруг пролетариата».
На основе положений этой работы Сталин вскоре сделал вывод о возможности построения социализма в «одной, отдельно взятой стране» – в СССР. Это теоретическое положение не было взято с потолка, а стало результатом внимательного и глубокого изучения возможностей Советской страны.
Хотя Ленин писал, что, «сделавшись генсеком», Сталин «сосредоточил в своих руках необъятную власть», на самом деле избранный генеральным секретарем в 1922 году Сталин прежде всего сосредоточил в своих руках небывалую до тех пор информацию о всех сторонах жизни страны. По словам вновь назначенного в аппарат Сталина Л.М. Кагановича, секретари обкомов или губкомов должны были регулярно информировать ЦК партии в закрытых письмах о различных сторонах жизни в своей области или губернии: «важнейшие явления хозяйственной жизни за истекший месяц (состояние урожая, ход продработы, работа основных предприятий, состояние транспорта, развитие кооперации, поступление местных налогов)», «настроение рабочих и различных слоев крестьянства (по возможности сообщать один-два характерных факта)», «о враждебных нам политических партиях (их влиянии в тех или иных слоях населения, методах работы и т. д.)», «состояние работы советского аппарата», «жизнь партийной организации, в том числе о волнующих членов партии вопросах», «наиболее важные решения, рост влияния партии, проведение тех или иных кампаний и т. д.». Особое внимание придавалось сведениям о настроениях «рабочих, крестьянских и красноармейских масс».
Каганович вспоминал, что «ЦК подчеркивал необходимость дифференцированного подхода в отчетах и письмах в зависимости от особенностей губернии, области, национальной республики. В информации должны дифференцированно выступать на первое место наиболее важные вопросы для данной местности: в земледельческих областях более внимательно и полно должны быть освещены вопросы урожая, прод-работы, торговли, настроение крестьянства, работа эсеров, состояние изб-читален; в губерниях, где лежат крупные железнодорожные узлы, внимание секретаря организации и в работе и в информации должно быть сосредоточено на транспорте; в промышленных губерниях нужно сосредоточить внимание на освещении положения на фабриках, настроении рабочих, влиянии меньшевиков и т. д.; в сообщениях из окраин должно быть уделено место вопросам национальных взаимоотношений и т. д.».
Как отмечал Каганович, развернутые указания по отчетности служили руководством для ведения партийной работы. ЦК требовал, чтобы в отчете было отражено: как осуществляется «руководство и связь с нижестоящими организациями», как часто осуществляются объезды членами парткомов нижестоящих организаций, имеются ли инструкторы-организаторы и планы работ для местных организаций, проводятся ли «партдни», как распределены партийные силы и какова потребность в партработниках, как проводятся партийные мобилизации и «внутри-областные переброски» членов партии, как проводятся в жизнь решения местных партийных конференций, а также наркоматов, как снабжаются парторганизации газетами и литературой, каково состояние политшкол, библиотек, читален, клубов, как идет ликвидация неграмотности, издается ли литература для национальных меньшинств, как идет работа среди женщин и молодежи и т. д.
Каганович замечал, что отчеты должны были составляться «не как лаконические, сухие ответы на вопросник, а в форме описательного доклада, в котором выделяются наиболее важные и характерные моменты, где отдельные его части причинно связаны друг с другом, подтверждая общие положения фактами, конкретными данными, даже ссылками на протоколы, избегая общих мест, не подтвержденных фактами и конкретными данными, а также повторений одних и тех же сведений из месяца в месяц». Поскольку подобная информация поступала также от откомандированных на места инструкторов ЦК, то открывалась возможность перепроверить точность получаемых сведений.
С помощью таких отчетов Сталин получал всестороннюю и полную информацию о положении дел в стране. Однако он не ограничивался сведениями по официальным каналам. Сталин учредил службу так называемых «информаторов», которые должны были секретно сообщать объективные сведения о положении в различных областях жизни Советской страны. Среди информаторов ЦК Л.М. Каганович назвал ряд писателей, а также лиц, впоследствии занявших посты секретарей райкомов партии, ректоров учебных институтов.
Такие отчеты, поступавшие к нему каждый месяц, позволяли Сталину увидеть динамику изменения множества факторов общественного развития. На этой основе он мог выделить движущие силы происходящих процессов, определить смену одного этапа развития другим, появление новых тенденций, которые могут стать ведущими на следующем этапе, и на основе этого определить политику страны. Неверию в силы страны и пассивному ожиданию мировой революции Сталин противопоставил выводы, основанные на научном анализе огромной информации о возможностях страны для дальнейшего развития.
Позже, излагая в общих чертах эти выводы, Сталин перечислил факторы, которые необходимы стране для быстрого движения вперед. Он говорил: «Прежде всего требуются достаточные природные богатства в стране, железная руда, уголь, нефть, хлеб, хлопок. Есть ли они у нас? Есть. Есть больше, чем в любой другой стране… У нас имеется в стране всё, кроме разве каучука. Но через год – два и каучук мы будем иметь в своём распоряжении. С этой стороны, со стороны природных богатств, мы обеспечены полностью. Их у нас даже больше, чем нужно».
Далее Сталин подчеркнул, что для этого также необходимо наличие «власти, которая имела бы желание и силу двинуть использование этих огромных природных богатств на пользу народа», «поддержки этой власти многомиллионными массами рабочих и крестьян», такого строя, который был бы свободен от неизлечимых болезней капитализма», «партии, достаточно сплочённой и единой для того, чтобы направить усилия всех лучших людей рабочего класса в одну точку».
Сталин исходил из поэтапного движения страны к социализму. Когда на XIV съезде партии (1925 г.) Сталин выдвинул программу индустриализации страны, он, приведя множество статистических данных в своем отчетном докладе, так оценивал характер советского строя: «Наш строй в целом нельзя еще назвать ни капиталистическим, ни социалистическим. Наш строй в целом есть переходный от капитализма к социализму, – где всё ещё преобладает, в смысле объёма продукции, частнокапиталистическое крестьянское производство, но где доля социалистической промышленности растёт непрерывно». Из этого вывода следовали задания, которые предусматривали дальнейшую индустриализацию страны. По инициативе Сталина XIV съезд был назван «съездом индустриализации».
Достижения в развитии страны позволили Сталину в отчетном докладе на XV съезде партии, приведя большое количество фактов и статистических сведений, констатировать значительные перемены, происшедшие за два года: «Страна наша идёт к социализму уверенно и быстро, оттесняя на задний план и вытесняя шаг за шагом из народного хозяйства капиталистические элементы». Из этого вывода следовала задача, которую ставил Сталин: «Закрепить достигнутый темп развития социалистической промышленности и усилить его в ближайшем будущем на предмет создания благоприятных условий, необходимых для того, чтобы догнать и перегнать передовые капиталистические страны».
Чтобы добиться этой победы исторической важности, Сталин ставил и другие задачи: «Расширять и укреплять наши социалистические командные высоты во всех отраслях народного хозяйства, как в городе, так и в деревне, держа курс на ликвидацию капиталистических элементов в народном хозяйстве… Поставить очередной практической задачей постепенный перевод распылённых крестьянских хозяйств на рельсы объединённых, крупных хозяйств, на общественную, коллективную обработку земли на основе интенсификации и машинизации земледелия в расчёте, что такой путь является важнейшим средством ускорения темпа развития сельского хозяйства и преодоления капиталистических элементов в деревне».
Вопреки сопротивлению Бухарина и его сторонников, Сталин добился того, что коллективизация была объявлена главной задачей. XV съезд был объявлен «съездом коллективизации».
Никогда не отделяя развитие СССР от процессов, происходящих во всем мире, Сталин постоянно изучал всю доступную информацию о положении в мире, включая разведданные из-за рубежа. На этой основе он делал обоснованные прогнозы дальнейшего развития международных событий. Так, в своем отчетном докладе на XVI съезде партии (июнь – июль 1930 г.) Сталин обратил особое внимание на мировой экономический кризис, разразившийся в октябре 1929 года. В то время как многие политики и даже экономисты различных стран мира утверждали, что речь идет о временном спаде, который завершится к концу 1930 года, последующие события показали, что Сталин оказался прав, когда подчеркивал, что «нынешний кризис нельзя рассматривать, как простое повторение старых кризисов», что «нынешний кризис является самым серьезным и самым глубоким кризисом из всех существовавших до сих пор мировых экономических кризисов».
Сталин оказался также прав, предсказав, что «мировой экономический кризис будет перерастать в ряде стран в кризис политический. Это значит, во-первых, что буржуазия будет искать выхода из положения в дальнейшей фашизации в области внутренней политики». Не ошибся Сталин, указав на то, что «во-вторых… буржуазия будет искать выхода в новой империалистической войне в области внешней политики».
Проанализировав международную обстановку, Сталин в 1928 году пришел к выводу: «Противоречие между капиталистическим миром и СССР… не ослабевает, а усиливается. Нарастание этого противоречия не может не быть чревато опасностью военной интервенции… Опасность новых империалистических войн и интервенций является основным вопросом современности». Вместе с тем он еще в 1921 году предлагал: «Использовать все и всякие противоречия и конфликты между окружающими нашу страну капиталистическими группами и правительствами в целях разложения империализма». Этими принципами Сталин руководствовался перед войной и в ходе войны.
Исходя из наличия возможностей в СССР для ускоренного движения вперед и сравнивая ситуацию в стране с положением в остальном мире, Сталин сделал вывод: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Этот прогноз оказался точным. Если бы к февралю 1941 года СССР не приблизился к уровню передовых стран в создании оборонной промышленности, вряд ли он бы смог устоять через несколько месяцев под натиском нападения гитлеровской Германии.
На основе глубокого и поэтапного анализа развивавшихся процессов вырастали поэтапные планы грядущего развития страны. Если сталинский анализ пройденного пути уподобить глубоким шахтам, то можно представить, что они использовались для запуска многолетних планов развития, которые как многоступенчатые ракеты устремлялись к дальним целям. Советский Союз, руководители которого постоянно проверяли свою текущую деятельность на основе марксистского анализа исторического развития общества, стал первой страной в мире, в которой начали разрабатывать планы развития хозяйства на многолетнюю перспективу.
Программа ускоренного движения страны вперед, выдвинутая Сталиным, была встречена в штыки Троцким, Зиновьевым, Каменевым и их сторонниками, а затем Бухариным и его единомышленниками, которые держались за книжные схемы, не умея применять диалектический метод. В отличие от них Сталин, как всегда, полагался на свое главное идейное оружие – марксистскую теорию диалектического материализма. Правда, полагаясь порой на недоброкачественную информацию или выдавая желаемое за действительное, Сталин иногда делал неверные выводы. Поэтому порой его прогнозы и планы оказывались ошибочными.
Однако тот же метод диалектического материализма помогал ему увидеть корни своих ошибок и принимать меры к их исправлению.
Глава 5. Кем были коммунисты 30-х годов?
Разгром всех оппозиционных групп в партии привел к тому, что сталинский курс на ускоренное развитие страны получил полную поддержку в партии. Единство и сплоченность партии постоянно подчеркивались в пропаганде. Однако между членами партии существовали немалые различия. Партия не была однородной по своему социальному составу. Между членами партии существовала разница в уровне образования, культуры и жизненном опыте. Члены партии заметно различались в зависимости от их партийного стажа. Принадлежность к той или иной категории, особенно в зависимости от партстажа, во многом определяла положение коммунистов в партии.