Брод через Великую реку. Книга 2

– Алёшка-то, небось, уже подрос! – он вспомнил сына и сравнил, какой он был в его первый приезд. – И Ли Чен его любит. Это хорошо! Этот дурному не обучит!

И небольшое угрызение совести стало сверлить душу. – А я сам-то? Много ли времени уделяю сыну? Знаю, мало… Ты, уж прости меня, сынок…

Он встал, потянулся и вспомнил. – Надо жене и сыну подарок купить! Скоро же ехать дальше. Какой-то нехороший сон мне сегодня приснился… Ну, что там нам светит? Что нагадал, Ли Чен?

Тот даже не отреагировал на его вопрос, застыв как изваяние в позе лотоса. Но вот он пошевелился, открыл глаза и встал.

– Слышь, Ли Чен, не пора ли нам домой? Заскучал я что-то по родному дому! Подарки купим… Нас там Алёшка поди заждался…

Лицо Ли Чена стало как-то одухотвореннее, а глаза на мгновение улыбнулись, лишь только Михаил произнёс имя Алёшки.

– Опасыно наступать хвост тигла… – от медитации под глазами у Ли Чена образовались синие круги. Таким Михаил его ещё никогда не видел: друг был явно встревожен! – Впеледи опасыность! Ловушика. Не нада ходить!

– Про какую ловушку ты говоришь? Да мы же недолго! Вот купим всем подарки и назад!

В Михаила словно чёрт вселился: он отодвинул Ли Чена, преградившего ему дорогу, и пошёл искать драгоценности. Всё повторилось, когда он увидел лавку с драгоценностями.

– Опасыность! Слуга Богомол. Убить хозяин! Ловушика… – твердил Ли Чен, удерживая Михаила за рукав.

В Акташе много китайцев торгует: их лавки видны издали. Одна из них, в которой торгуют китайцы драгоценностями так и влекла к себе Михаила. Ли Чен, словно не слыша его, вошёл в лавку первым. Не успел Михаил пройти и трёх шагов, как прямо к нему бросился владелец лавки, ласково рукой предлагая драгоценности. Он показывал их одно за другим, пока очередь не дошла до ларца.

Михаила словно иглой укололи. – Так вот же она, брошь эта! Во сне ему приснилась. Будто он берёт её в руки! Так и есть, из светлого камня в виде насекомого с рожками и розовыми глазами, а также ртом, который может раздвигаться. И разноцветное сияние, как на радуге, идёт из него.

Стоило ему положить брошь, свечение тут же исчезло. И Ли Чен первым это заметил. Осмотревшись вокруг, он подошел как можно ближе к хозяину.

Хозяин лавки, увидев это, упал на колени и заговорил что-то по-китайски, кланяясь Михаилу в ноги.

– Ли Чен, что он говорит?

– Хозяина лавки… плосить…купить Богомола…

Ли Чен, как мог, старался оттащить Михаила от злополучной брошки, но тот, словно заворожённый, не мог оторвать глаз от неё, переливающейся всеми цветами радуги.

– Ловушика… Опасыность… – твердил Ли Чен, оттаскивая Михаила от опасной драгоценности.

Владелец лавки ухватился за ногу Михаила и громко начал что-то говорить и голосить, обнимая и целуя его сапоги.

– Что он говорит? Ли Чен, переведи!

– Хотеть…Сильно снизить цена. Плосить купить. Опасыно! Ловушика… – ответил Ли Чен, и встал спиной к спине Михаила.

В это время два жестоких глаза с удивлением смотрели на мужчину, в руках которого Богомол переливался всеми цветами радуги, как бы пресмыкаясь перед ним. Чтобы ещё раз убедиться, не ошиблась ли она, женщина чуть-чуть отодвинула штору.

Разом нахлынули чувства, которые унесли её в прошлое: вот она, Матрёна, приезжает в Полевской… Бессонные ночи с Флегонтом… Мишка, его сын: изнеженный толстячок… Отъезд в Новониколаевск с Флегонтом… Год страсти с Флегонтом… Такого она никогда не забудет! Если и было в её жизни страстное счастье, так только в этот год… Потом бегство с Ерошкой в поисках другой жизни… Банда разбойников и она атаманша… Ранение и колдовство над ней: несвобода. Месть Ерошке за то, что изменил ей. Рождение сына… Зов Богомола, чтобы освободить его… Разбор завала в пещере и передача его лавочнику… Приказ устроить ловушку его хозяину, чтобы навек освободиться от одного, а потом и от другого хозяина!

– И вот я здесь! – Всё это промелькнуло в голове за одно мгновение.

– Вот те раз, неуж-то енто Мишка? – её брови в удивлении поднялись, а рот раскрылся. – Ет чё ж тако? Мишку Бохомолка боитси, а надо мной командуеть? Ну и дяла… Дык на няхо и засада?!

Пока она молча стояла и о чём-то думала, а потом бормотала, Михаил расплатился с лавочником, продавшим ему драгоценность почти даром, и пошёл к двери. Теперь Ли Чен загородил его так, что Матрена почти не видела его, однако, успела сделать знак кому-то. Но этого было достаточно Ли Чену, чтобы прямо на выходе опередить Михаила и загородить его. Он шёл впереди, держа руки поднятыми на уровне груди и вертел головой во все стороны.

И не напрасно: не успели они и нескольких шагов отойти, как из-за ближайшего дерева высунулась голова разбойника, который начал целиться в Михаила. Однако, не успел он прицелиться, как из резкого взмаха руки Ли Чена, полетело что-то вращающееся, и острые зубья звезды вошли в его лоб… Стоило какому-нибудь ружью или голове высунуться из-за своего укрытия, как тут же бесшумное оружие убивало его…

И всё-таки одна пуля настигла его и то потому, что она предназначалась Михаилу. Почувствовав, откуда она летит и, понимая, что не успевает кинуть звезду, заслонив друга собой, он принял на себя её. Эта пуля прилетела сзади из револьвера Матрены. Из последних сил он метнул в Матрену свою звезду! Это обстоятельство однако позволило ей остаться в живых: смертоносная звезда попала в руку, изрезав её до кости. Револьвер выпал, а стрелять левой рукой из него Матрена так и не научилась…

Прежде чем упасть на землю, Ли Чен с силой выбил ларец в сторону лавки из рук Михаила, чтобы спасти друга…

– Уходи, пока Хозяин не прострелил тебе голову! – услышала Матрена приказ Богомола, который снова обрёл способность управлять ею, выпав из рук Хозяина. – Устроишь на него засаду там, в России…

Подхватив ларец, Матрена скрылась в лавке…

Михаил склонился над обливающимся кровью Ли Ченом.

– Нинсы бужу[32 - Нинсы бужу – Лучше смерть, чем позор.]… Миндзинь[33 - Миндзинь – час кончины.]… – прошептал он, и открыв глаза, и уже по-русски громко из последних сил сказал. – Прощай… Моя долг выполнить!

Горькие слёзы накатили волной в душе: Михаил плакал, не скрывая слёз! Он прекрасно понимал, что никогда уже больше не будет иметь такого друга, который своим телом закрыл его от неминуемой смерти!

– Постой-постой… Розовый богомол с рожками… Я где-то это уже видел… А что же мне приснилось тогда, на дежурстве? Что-то ничего не пойму… Мистика какая-то… – вопросы возникали в моей голове один за другим и оставались висячими, не находя ответа. – Надо читать дальше!

7.

«Проскоково, место в 180 км от Томска, декабрь 1888 года.

Мне приснился сон: по приказу Богомола в каком-то местечке по дороге к Новониколаевску Мотька – атаманша сколотила банду, и теперь никому из проезжающих нет житья. Их грабят и убивают! Потом над разбойниками появляется лицо Ли Чена и молча он с укоризной смотрит на меня, показывая на них пальцем… Но в этот раз Ли Чен не молчит, а прямо говорит: «Мих-хо, будь мужчиной! Иди и прекрати эту бойню ни в чём не повинных людей! Только ты можешь укротить Богомола. Иначе прольётся много-много крови и в этом будешь виноват только ты!» А виной всему тот самый Богомол, которого я недавно держал в своих руках…

Больше не могу – совесть мучает: обещал расправиться с этой гадиной, а сам забыл! Пойду… Господи, благослови! Уж очень страшно… Жаль нет рядом Ли Чена!»

Закрываю глаза, приговаривая. – Давай, огонь… Переноси поскорей!

Но огонь даже не отреагировал. Хлопаю себя по лбу. – Идиот! Дрова-то надо подкинуть ему! И никакой мистики…

Новая порция дров вдохнула новую жизнь в костер: он затрещал, заискрился. Довольный полученным эффектом, примостившись поудобней, я и не заметил, как глаза сами закрылись, перенося меня в новое место…

Михаил видит сон: в местечке Проскоково на сибирском тракте по приказу Богомола Матрена-атаманша убивает и грабит всех проезжающих. Реки крови льются и текут к Богомолу, который становится всё сильнее и сильнее, больше и больше… Его большие глаза всё ярче загораются от пролитой крови… Потом возникает лицо Ли Чена и он укоризненно показывает мне на преступления, которые вершит Богомол… Крики людей становятся всё больше и больше… Но в этот раз Ли Чен не молчит, а прямо говорит: «Мих-хо, будь мужчиной! Иди и прекрати эту бойню ни в чём не повинных людей! Только ты можешь укротить Богомола. Иначе прольётся много-много крови, и в этом будешь виноват только ты!»

Михаил с криком просыпается в холодном поту… И так каждую ночь!

За полгода жизни в Новоникалаевске после Маньчжурии и гибели Ли Чена, молодой купец сильно похудел и сдал: словно кто-то взял и выключил что-то очень важное, без которого он дальше жить не может. Возможно, совесть загрызла, и это так сказалось на здоровье. Но, в тот раз, увидев убитым Ли Чена, который всегда быстро побеждал самых сильных бойцов, он испугался. Страх быть убитым в цвете лет парализовал его волю, сделал беспомощным перед грядущими событиями. Если раньше Ли Чен его предупреждал о возможных событиях и это как-то его мобилизовывало, то теперь никто этого не делал, а сам Михаил оказался полностью неспособным собраться перед неопределённостью будущего. Появился какой-то панический страх перед будущим, в котором его ждал Богомол и его слуги.

В том, что Богомол собирался именно его убить, а не Ли Чена, он понял ещё тогда, в Акташе, перед лавкой ювелира. И стал бояться этих встреч…

Одним словом, за полгода без Ли Чена, Михаил превратился в жалкое подобие мужчины.

Больнее всего было то, что это видела Нина, и только какой-то надеждой ещё на лучшее будущее да из-за сына жила с ним. Возможно, даже из жалости к нему, кричащему каждую ночь…

Михаил глянул в зеркало и увидел в нём старого, поседевшего опустившегося человека.

– Да-а, Ли Чен опять прав! Надо действовать! – и сам почувствовал, что сегодня он не такой, какой был все эти дни. – Что же случилось?