Брод через Великую реку. Книга 2

Селивон и сам не думал, что это предложение всем придётся по душе. Но игра разгорелась с новой силой.

Манефа с удивлением и ужасом смотрела на подвыпивших парней, один из которых, почему-то был особым источником её тревоги. И не ошиблась, видя, как с явным сожалением один за другим покидают избу братья, оставляя её одну, беззащитную перед этим страшным парнем.

Селивон, подошёл к ней, вытащил кляп и тут же вылил ей в рот противную кумышку, оставшуюся в его бутылке. Она ещё некоторое время пыталась кричать, но ничего уже не получалось… Скоро волшебная жидкость сняла все страхи, внося в голову полнейший хаос и равнодушие. Ей даже стало бесшабашно хорошо и захотелось мужчины…

Когда Селивон увидел, что Манефа настолько пьяна, что не сможет сбежать, он развязал ей руки и начал целовать, раздевая…

Насиловал Селивон Манефу жестоко, сначала выкрикнув: «Это – за маманю!»… Только одинокая слеза на щеке Манефы говорила: «Я не понимаю, за что вы со мною так обошлись…»

Скоро Манефа потеряла сознание, а Селивон продолжал изливаться в неё и раз, и два и три… А 18 февраля 1895 года у неё родится дочь, которую назовут Комиллой…

Стемнело. Неожиданно на улице раздались крики. Селивон, надев штаны, выглянул в окно: там стояла Аграфена и околоточный, а его подчиненные уже вязали руки братьям. Высадив локтем окно в огород, он легко выпрыгнул на мягкую землю, и бросился бежать.

– В Новоникалаевск… Там должен быть этот купчишка… Как его там? Мишка? – он ухмыльнулся, вспомнив Аграфену. – Сама усё сказала…

В Новониколаевске он, повертевшись в воровских кругах, довольно быстро выяснил, кто из купцов шесть лет назад зимой побывал в Проскоковской вольнице. Узнав, что Михаил Флегонтов Дубовцев не только побывал там, но и вернулся раненным, Селивон установил за домом слежку. В первую же ночь после этого, ему приснился диковенный зверь, который скрипучим и ржавым голосом потребовал убить Михаила, а его освободить. С больной головой проснулся Селивон тем утром…

– Убью! – решил он. – Да и драгоценности евоные мене приходятьси!

Весь день он не находил себе места, а в сумерки легко открыл отмычкой дверь и проник в кабинет Михаила. Открыв дверцу сейфа, Селивон вынул ларец, сложил за пазуху деньги, и, вынув нож, направился в спальню.

– Умри, собака! – крикнул он и ударил ножом человека, лежащего под одеялом.

Однако нож не встретил привычного сопротивления, которое оказывает тело человека. В то же время кто-то тяжелый навалился на него, выкручивая руки.

Когда зажгли свечи, оказалось, что двое помощников околоточного сидят на нём, рядом с Селивоном валяется ларец, а из-за пазухи его торчат деньги.

– Поднимите его… Дайте посмотреть, кто же пожаловал к нам… – полноватый купец смотрел на него, пытаясь вспомнить, где его видел. Но этого человека он никогда не встречал. Чтобы убедиться, тот ли это, кого ждал, подошёл и обнажил левое плечо: там красовался Богомол в виде родинок.

– Вот те раз! – удивился Селивон: он тоже впервые обнаружил такую татуировку. – Откуда енто?

– Он… Он самый… Можете забирать! – Михаил поднял ларец, открыв его, показал Селивону, что тот был пуст. – Кто ты?

– Не скажу… Я выйду… – крикнул Селивон Михаилу. – Берехися!

Скоро стало известно, что он сын Мотьки – атаманши Селивон. Получив семь лет за попытку убить купца и ограбление, он был отправлен на каторгу.

– Это что же, так и переходят эти родинки? – удивился Глеб, ощущая странное состояние после пространственно-временного перехода…

3.

«Новониколаевск, май 1901 год.

Сегодня приснился Ли Чен, мой ангел-хранитель. Он предупредил, что Селивона скоро выпустят из тюрьмы. Он горит желанием вернуть себе Богомола и отомстить мне. «Спрятай его понадёжней! – попросил меня Ли Чен. – И не теряй зря времени…»

За обычными делами я не смог немедленно спрятать ларец с Богомолом. Вспомнил о нём только через неделю. Организовал охрану из околоточного и его помощников. Когда околоточного вызвал к себе урядник, я предоставил ему свою крытую коляску. Всё это время ларец был со мной. Взрыв нарушил все мои представления о дозволенном: вместо меня Селивон по ошибке взорвал околоточного… Его схватили и отправили на каторгу как политического. Как спрятать надо этого Богомола, чтобы было понадёжней? Не понимаю»

– Да-а-а… – только и смог сказать я, прочитав эти строчки. – Кто же здесь больше виноват – сам Селивон или его хозяин Богомол? Конечно, сам Селивон!

Меж тем на моей душе становилось всё тревожнее… Самое главное в том, что мне не понятно, почему… Смотрю на огонь и переношусь сквозь пространство и время…

Сегодня Михаилу приснился Ли Чен, его ангел-хранитель. Он предупредил, что Селивон скоро выйдет из тюрьмы. При этом он горит желанием вернуть себе Богомола и отомстить ему. «Спрятай его понадёжней! – попросил Ли Чен. – И не теряй зря времени…»

У Михаила, который привык к спокойной обстановке, не получилось немедленно спрятать ларец с Богомолом. И вспомнил он о нём только через неделю. Тогда снова пригласил околоточного и его помощников, и предусмотрел засаду на Селивона, устроив всё как в прошлый раз.

Селивон меж тем уже сутки наблюдал за домом своего врага: так требовал Богомол. Он не собирался тратить драгоценное время свободы на то, чтобы освобождать какого-то Богомола, но тот, на время освободившись от постоянной опеки Михаила, тут же занялся своим освобождением. А Селивон был лишь пешкой в его игре. Неожиданный интерес и жесткая опёка к себе со стороны Михаила была как нельзя некстати, поэтому он и торопил так Селивона, наказывая и принуждая к решительным действиям, вплоть до устранения Михаила.

Однако уже несколько часов Селивон не ощущал присутствия Богомола в своей голове. Поэтому, решив, что с ненавистным Михаилом нужно кардинально разобраться, он приготовил бомбу. План был прост: в тюрьме, услышав, как некоторые политические разбирались со своими врагами, он тоже решил таким же образом разобраться со своим врагом…

Уже три дня околоточный и его помощники сидели в засаде, поджидая Селивона, но желанной добычи всё не было и не было. Между тем они уже три дня не были на службе, и это сильно нервировало их.

– Господин околоточный, вас срочно вызывают на службу! – посыльный зашёл в дом Михаила и отдал честь околоточному. – Господин урядник очень сердиты…

– Иди и передай, что мы сидим в засаде! – прошипел околоточный: ему так понравилось здесь находиться, что служба показалась раем.

– Передавал… А они-с приказали-с, вас!

Михаил, который раз в эти дни носил с собой ларец с Богомолом, чтобы не теряя времени отвезти его куда-нибудь и спрятать, испугался. – А что ежели Селивон нападёт? Как быть без охраны?

– А ежели сделать так: я даю вам мою коляску, а вы на ней съёздите к свому уряднику и передадите мою просьбу по продолжению охраны? И дополнительную оплату? – Михаил осторожно положил две пачки денег в один карман околоточного и одну – в другой. – А ваши помощники останутся здесь…

Деньги в кармане помогли очень быстро уговориться околоточному, тем более, что не придётся идти пешком. И он кивнул. Довольный результатами сделки, он уселся в крытую коляску Михаила…

Селивон, увидев выезжавшую коляску из дома Михаила, посчитал, что это ненавистный враг его и Богомола находится в ней. С криком: «Чтоб ты сдох!» он метнул в коляску бомбу.

Взрыв на улице заставил вздрогнуть Михаила и метнуться к окну: на улице лежала лошадь, беспорядочно дрыгая ногами. Рядом лежало то, что сталось от коляски, а с краю в луже крови, обхватив уши ладонями, скорчившись, лежал человек…

Селивон от взрыва оглох, в ушах и всей голове стояла невыносимая боль. Схватившись за голову, он застонал и присел на ноги там, где стоял… Так его и нашли помощники околоточного. Он без сопротивления дал себя скрутить, безостановочно бормоча. – Усё… Я выполнил это, Богомол… Топерича усё…

Однако в это время ларец был в руках Михаила, который, закрыв глаза, тихо произнёс. – Это я должен был быть на его месте! Это я должен был быть… Я…

О том, что виновник всего находится в его руках и беспомощно молчит, Михаил даже и не догадывался. В голове Михаила вертелась одна мысль. – Как спрятать надо этого Богомола, чтобы было понадёжней?

Селивону дали десять лет каторги уже не как вору, а как политическому: власти решили, что это было покушение на чиновника, а значит, и на власть…

– Может, понадёжней – это куда-нибудь подальше? Вон ведь, тайга, она какая: шаг шагнул в сторону и заблудился! – выскочившие из моего рта слова тогда мне даже показалось просто блестящим выходом из положения. – Спрятать эту заразу в тайге – и весь разговор!

4.

«Новониколаевск, май 1901 года.

Я решил, что наилучшим выходом спрятать Богомола «понадёжней» будет запрятать его где-нибудь в тайге, подальше от людей. Поэтому через две недели после взрыва околоточного Селивоном и его отправки на каторгу, пойду по одному мне известному пути. Богомол должен быть хорошо спрятан так, чтобы ни одна душа, кроме меня не могла его найти!»

«Дописываю через два месяца: в тайге меня нашёл Алёшка со своим другом остяком Николашкой уже без сознания. Они отвезли меня в аул остяков к родителям Николашки. Там и выходили. Если бы не остяки, вряд ли смог бы ходить, ведь я при падении со скалы сломал обе ноги и два ребра. Но Богомола спрятал надёжно!»

– Как так? Он что, услышал мои мысли? – удивленно произношу, удивляясь тому, как все-таки странно организована жизнь. Перенос из одного времени в другое теперь уже меня не удивлял, но передача мыслей на расстоянии? Этого ещё не было!

Несмотря на протесты Нины и Алёшки, Михаил решил идти один на Ману до крутых утёсов, в которых, по его мнению, должны были быть пещеры. Там в одной из них он и решил зарыть ларец с Богомолом.