Брод через Великую реку. Книга 2

– Куды с добром, Флегонт! Зверья там да рыбы до хрена! И золотишка много иметца. Народец тама живёть страннай. Остяками прозывают. Их кузьмить[7 - Кузьмить – обманывать (Сибирь, с 1848 г.).] проще простова: дал имя табак да кумышку[8 - Кумышка – самогон местный (Сибирь, с 1848 г.).] – и дело в шляпе! Усё отдадуть! – палец Ерошки показал на один из квадратиков на его теле.

– Не можа быть… Ерошка, чёртушка, идол такой… Дак ты усё – таки изделал?! – руки у Флегонта дрожали. Он, не веря тому, что его посланец всё-таки выполнил в полном объёме поставленную задачу, выкрикнул вслух то, что думал. – Ну, Ерошка! Ну и подлец…

Не выдержав нахлынувших чувств, сначала Флегонт, а потом и Ерошка с голым пузом и без портков, пустились в пляс, выкидывая то одну, то другую ногу.

– Ну, Ерошка, позволь поднести, дорогой, особу чашу! – Флегонт налил в большой кубок самогону, а себе долил в стакан. В голове его уже бродили чёрные мысли. – А что, ежели, Ерошка кому-то сболтнёт всё это? Или баба какая узнает про карту на теле и запомнит? Или того хуже, передаст кому следует? Уж лучше бы всё было так, как приказал: нанести на лист бумаги карту Сибири с рудниками и выгодой…

А вслух произнёс, улыбаясь, как ни в чём не бывало. – Дак как жо така мысля тобе пришла? Почему не на бумаге карту изделал?

Они чокнулись и выпили. Ерошка совсем размяк. Он упал на стул и долго соображал, что же хочет от него хозяин. А когда дошло, медленно перебирая слова, ответил. – Да не, енто ня я. То охотник один подсказал. За карту-то таку в тайге запросто грохнули ба, а тута не всяк догадатси!

И запел долгую песню про ямщика, замерзшего в степи сибирской.

Флегонт смотрел на Ерошку и удивлялся. – И тот и не тот! Что-то новое в лице его появилось. А тут ещё песни!

Ширь и непомерная силища души русской в них явно виделась. Никогда он таких песен не слышал. И даже зауважал Ерошку на какое-то мгновение.

Однако скоро головушку свою Ерошка подпёр рукой, а потом и вовсе склонился на стол. Здоровый звучный храп Ерошки разбудил во Флегонте чёрные мысли.

– А чё, ежели завтре он проснётси, да пойдёт к моим недругам? Да покажет имя мою карту? – он так и произнёс тихо «мою». Что-то нехорошее зашевелилось внутри него. – Убей его! Он продаст им твою карту!

И невольно Флегонт рукой нащупал ручку ножа. И даже встал, крепко сжимая его в руке.

Но тут кто-то другой в голове будто шепнул. – Подумай, дурак! Ну, убьёшь ты его. А потом? Сядешь в тюрьму! И прощай карта, прощай Сибирь!

И Флегонт опустил нож, а через мгновение вообще положил его на стол. Опустошённый сел на стул, не понимая, что же должен делать. А тот же голос зашептал. – Зачем убивать? Просто срисуй с Ерошки карту, а потом смой нарисованное Ерошкой!

Будто ошпаренный купец вскочил со своего места и заметался в поисках тряпки и куска светлой плотной бумаги. Когда всё это было найдено, он осторожно дотащил Ерошку до топчана и положил его. Раздев догола, зашёл с головы и начал внимательно рассматривать и перерисовывать каждый изгиб реки, каждую мелочь и даже родимые пятна, думая, что Ерошка их специально нарисовал со значением. Так прошло несколько часов, пока работа над картой не была закончена. После этого, он взял ведро с теплой водой и тряпку. Смывание карты прошло без проблем и быстро. Вот только некоторые места не совсем стёрлись… А Ерошка так ничего и не почувствовал.

Утром у Флегонта разболелась голова от страха. Он сразу же вспомнил то, что сделал с Ерошкой вчера и с опаской ждал его пробуждения. В голове никак не находилось ни одной оправдательной мысли.

Ерошка, проснувшись от перепоя, с трудом соображал, держась за голову.

– Ерошка, на-ка, дорогой, опохмелися! – спасительная мысль пришла неожиданно. Флегонт, сорвавшись с места, как холоп подбежал к здоровяку и сунул ему в руку большую чашку самогона.

Чем больше выпивал самогона Ерошка, тем добрее и веселее становилось его перекошенное болью лицо. Почесав живот, он не увидел карты и даже не придал значения этому факту.

Флегонт даже похолодел на мгновение, но, увидев, что Ерошка не очень озабочен исчезновением карты с тела, перешёл в наступление.

– Слышь, Ерошка, карту-то твою я вчерась смыл! – осторожно произнёс он, внимательно наблюдая за посланцем. – Вдруг в баню пойдёшь, да сам не смоешь!

– Да, в баньку-то бы не мешало! – мечтательно произнёс он. – И баб…

– С бабами обождёшь! Никуды оне от тебя не денутси… – строго произнёс Флегонт: он снова держал всё в своих руках. – Пошли, банька готова. Тама и растолкуешь мене некоторы твои знаки!

И поднялся, знаком давая возможность Ерошке следовать за ним. По пути, показав молодушкам, облепившим Ерошку, кулак, не переставал тянуть его за рукав, препровождая в баню. Они снова выпили, закусили. Причём Флегонт только пригубил, а Ерошка не заставил себя упрашивать и пил хозяйский самогон и уминал за обе щёки еду.

Там и достал свою карту, когда остались одни.

– Какова рожна ты карту-то на себе нарисовал? Я так тобе велел? – Флегонт изобразил из себя рассерженного хозяина.

– Да ты не бухти! – начал успокаивать его Ерошка, приняв за чистую монету притворство Флегонта. – Знашь скоко лайдаков[9 - Лайдак – воришка (Сибирь, с 1848 г.).] по дорогам мотаетси? Сколь разов мене без порток оставляли? Вот и пришлося так изделать!

Увидев карту, перерисованную хозяином, он цокнул языком от удовольствия. – Хорошо получилося! Вот тута куна[10 - Куна – куница (Сибирь, с 1848 г.).] водитси, лань, лось. Тута ленок, тальмень, куньжа…

Он с удовольствием тыкал пальцем в места на карте, выплёскивая из себя то, что копил долгое время. – Охотники здеся куркавки[11 - Куркавки – капканы (Сибирь, с 1848 г.).] на соболя ставять, да на куну. Бабы ихния в балахонах из шкур ходють. Куклянка[12 - Куклянка – доха, шуба (Сибирь, с 1848 г.).] зоветси по ихнему…

Ерошка разошёлся, вспоминая и вспоминая разные эпизоды из своего путешествия. – Тайга-то, она большая! Медведя, волка, лося, оленя много. Ружья, порох, свинец шибко в цене! У мене знакомец один был…

– Почему был? Его что, тоже грохнули?

– Да не. Ня грохнули. Ён в Китай, страну таку подалси торговать ихними товарами! – Ерошка заулыбался, вспомнив своего товарища.

– Енто какими жа товарами? – не унимался Флегонт.

– Да ерунда разная. Шкурки, золотишко. Ружья, порох, свинец…

– Ну и чё ж с им стало?

– Да болтали, будто не вернулси. Уж больно много там разбойников! – Ерошка внимательно посмотрел сначала карту, а потом себя и довольно цокнул языком. – Ишь, ты! Я ужо думал… А тута ишшо осталося…

И начал Ерошка тыкать себя пальцем то в бок, то в промежность, то в пах, то в ноги, расшифровывая свои пометки, которые Флегонт или вообще не заметил, или не придал никакого значения. Флегонт, попутно рассматривая фигуру Ерошки, не мог не признать, что проигрывал ему во всём…

Он усердно парил своего посыльного особенно там, где вчера не смыл его карту. Вместе с картой в баньке сползла многодневная грязь. Там же он получил за свой труд обещанное вознаграждение.

2.

Хоть и душила Флегонта лютая зависть к молодому и ладному Ерошке, да разум был сильнее: такой помощник ему в Сибири был очень нужен!

– Кого же оставить здесь? Дело налажено хорошо. Прибыль шла каждый день… – напряженно думал Флегонт, отдыхая после баньки. Он перебирал в уме всех, кого знал. – Жена Гликерия? Мягка, бестолкова. Вряд ли сможет! Тут нужна крепкая рука… Дети? Нет, эти ещё маленькие – Глашке шесть… Мишка? Всего шестнадцать. Слабоват! Да и знаний маловато. Хватки нету. Может, кто из родни жены?

Последняя мысль была настолько замечательная, что Флегонт быстро вычислил человека, которому без всякой опаски мог доверить это дело. И незаметно для себя произнёс вслух. – Мой двоюродный брат, Алексей!

Чем больше Флегонт рассматривал кандидатуру Алексея Дубовцева, тем больше она ему нравилась. Во-первых, Алексей был человеком честным во всех отношениях и хорошо образованным в науках управления. Даже одно время служил приказчиком у воронежских друзей Флегонта и заслужил их похвалу. Во-вторых, у Гликерии он красть не станет: всё-таки мой родной брат! В-третьих, и ей будет не так скучно. А, значит, появится возможность заняться сибирским делом!

Не откладывая своего решения в долгий ящик, он отправил письмо Алексею с первым курьером и стал дожидаться ответа. Ответ пришёл быстро: Алексей был согласен и сообщал, когда будет готов приехать в Екатеринбург.

Гликерия, прочитав ответ брата Флегонта, пришла в недоумение. – Флегонт, ты что опять задумал? Ты предлагаешь Алексею место управляющего, а сам чем собираешься заниматься?

– Делом, большим делом! Но это не твоего ума дело! – грубо ответил он, даже не пытаясь скрывать нежелание делиться с ней своими замыслами и даже разговаривать. И неудивительно – в последние дни он был полностью поглощен своей затеей.

Гликерия Сергеевна лишь прижала к глазам платок и молча вышла из комнаты…

– Не понял?! Я спал на посту? – пробормотал я, открывая глаза, и потряс головой, сам себя оправдывая. – И вовсе нет… Это мысли такие…

Какое-то время я не решался открыть снова тетрадь, чтобы не уснуть, пока не пришла спасительная мысль о том, что это не сон, такой вид дрёмы, в котором можно было перенестись в прошлое. – Значит, на посту я не спал!

– Да-а-а, теперь, кажется, становится понятно, почему мы в Сибирь попали! – произнёс тихо он и усмехнулся. Подбросив дров в костёр, он начал читать дальше дневник Михаила.