Брод через Великую реку. Книга 2

Матрёна, бившаяся в конвульсиях и стонах от его ударов, раз за разом вызывала в нём что-то огромное, ни разу им не испытанное, охватившее его целиком. И вот она, та самая большая волна… Она захлестнула, захватила, ударила по голове и всему телу… Он зарычал как раненный зверь и завыл от наслаждения, выстреливая из пушки и наслаждаясь полётом семени… Ещё раз… И ещё раз… Шторм утихал…

Что-то светлое, давно не получаемое им, навалилось на голову, всё тело. Он откинулся и замер. В душе было так спокойно, будто его корабль, идущий по торговому морю, легко и свободно парит над волнами. Ветер утих, а корабль идёт и идёт. Такой уверенности в своём будущем он никогда ещё не испытывал. Душа пела и устремилась вперёд, не страшась ничего впереди. Такое с ним никогда не случалось ни с одной женщиной за всю свою долгую жизнь!

Увидев её прекрасное молодое тело, лежащее рядом с ним, желание вновь охватило его. И, накинувшись на неё, как дикий зверь, он зарычал и снова начал терзать его, добиваясь того же чувства, что было недавно им испытано. Но, тщетно! Что-то ушло, исчезло! Даже выстрела не получилось… И ужасное ощущение своей беспомощности и старости навалилось на него… Кое-как поднявшись, оделся сам и надел рубашку на молодую женщину, находящуюся в глубоком обмороке. Так и отнёс в её комнату и положил на кровать.

– Может, ещё разок? – спокойно спросила она, хитро подмигнув ему.

Он даже вздрогнул, услышав спокойно-холодные слова. Вспомнив, чем закончилось его повторное желание, даже испугался. Вдруг что-то оборвалось в его душе. – Как? Она всё это время притворялась?

Холод и усталость разом охватили его душу и тело. В голове то и дело крутились одни и те же мысли. – Не понимаю! Как так можно? Ведьма… Точно, ведьма!

Утром Флегонт почувствовал сильную боль в височной части головы и полную опустошенность. Делать ничего не хотелось, даже голод отступил. В руках не было силы, чтобы подняться. Он лежал на спине и тупо смотрел в потолок и пытался вспомнить, что же произошло вчера. Пошевелил рукой и посмотрел: ни серой шерсти, ни когтей. И ноги оказались как обычно. И клыков никаких. Он встал и посмотрел в зеркало: на него смотрел усталый бородатый мужик.

– Значит, мне всё это приснилось! – с грустью произнёс старый развратник и тут же вспомнил, что ему сегодня нужно закончить передачу дел Алексею.

5.

Умывшись и, заказав себе завтрак в кабинет, он стал ждать его.

Брат не заставил себя ждать долго: строго в назначенное время, он постучал в дверь и вошёл. Увидев усталого, помятого и разом как-то состарившегося Флегонта, он всё сразу же понял.

– Послушай, Флегонт! – с грустью и как-то виновато произнёс Алексей, и взял Флегонта за руку. – Помнишь, я ничего тебе не ответил на твой вопрос «Почему я так рано поседел?». Так вот, в этом виновата Матрёна. Несмотря на свои шестнадцать лет, как ты вчера сам убедился, она далеко не девушка. В этом году она свела с ума здоровенного женатого мужика своими ненормальными потребностями. На нас начали пальцами показывать, мол, у них такая – сякая дочка. Толи ведьма, толи падшая женщина. Поэтому и согласился сразу же: нужно было уезжать куда-то. Жизни бы нам там хоть как не дали бы!

Он вздохнул и, взглянув Флегонту прямо в глаза, добавил. – Брось её! Она может тебя погубить…

Кровь прилила к лицу Флегонта. – Так это было наяву? И все в доме слышали? Какой позор!

Но тут же кто-то внутри него спросил, внося сомнение. – А, может, он тебя испытывает? А никто ничего и не слышал? Да и что с того? Дом-то чей? Твой! Мало ли чем ты занимаешься?!

И дрожащим голосом, с хлипкой надежной, он всё же спросил Алексея. – А почему ты думаешь, что я был ночью именно с ней?

– А потому, что тот, кто был прежде тебя с нею, имел те же синяки, укусы и то же состояние. И он был моим другом! Не забывай, что мы спим в соседней комнате с кабинетом…

– Как же ты можешь так говорить о ней, ведь это твоя дочь… – с легким укором произнёс Флегонт, чтобы хоть как-то выровнять позиции.

– А, по-твоему, я должен снова молчать и смотреть, как появится вторая жертва её неуёмной страсти? Ведь на этот раз не только друг, но и родственник!

Флегонт закурил: два чувства боролись в нём. С одной стороны – бешеная страсть к молоденькой и притягательной ведьме, с другой – осторожность и деловой долг. Он курил и курил, а это означало, что пока долг побеждал. Но надолго ли? Они с Алексеем закончили все свои дела и теперь просто беседовали о разном. Так и закончился этот день.

А ночью Мотька опять пришла. И всё повторилось снова: призывные стоны, царапанье спины её жесткими пальцами и шторм… И опять огромный чёрный волчище рвал душу Флегонта, но в этот раз он, зарычав дико и страшно во время экстаза, потерял сознание… А утром разламывалась голова, не предвещая ему ничего хорошего. Что происходило дальше ночью, он совсем не помнил и это сильно пугало. Спина горела от кровавых полос, оставленных ночной гостьей.

Жена, увидев разом постаревшего мужа, сначала насмешливо, а потом зло произнесла. – Ну, ты, Флегонт, даёшь! Так орал, так орал… Енто всё Мотька, шалава! Да и ты хорош, изменьшшик! И с родственницей! Хоть ба меня постыдился: всю ночь проревела… У-у, ненавижу тобе!

Флегонту было очень стыдно, даже в глаза жене не смотрел. Однако вчерашний вечер показал, что он совершенно беспомощен против этой молодой прелестницы! А ещё ему было страшно, что вместе с этим в нём происходят ужасные перемены, и ведь такого раньше никогда и ни с одной из девок не случалось.

6.

Когда Алексей предложил ему перебраться на заимку от греха подальше, Флегонт тут же согласился. – Да, так будет лучче!

Там он и пробыл все последние три дня. Однако, чтобы попрощаться, всё-таки нужно было ехать домой. Алексей, чтобы Мотька не испортила отъезд Флегонту, запер её в комнате.

Прощание было коротким: сначала он простился с Алексеем и его женой, потом – со своей женой, которая холодно посмотрела на него и всё-таки обняла на прощание, но целовать так и не стала.

Глашка просто упала на его плечо и прижалась. Сердце его сжалось от жалости к её незащищённости. Поцеловав в щёку, ласково попросила «Приезжай!». Поцеловав дочку, он чуть не заплакал.

Мишка тоже вышел прощаться, но при этом, обнимая отца, часто смотрел в сторону, смахивая слёзы…

Флегонт прыгнул в сани своего каравана и крикнул Ерошке. – Ну, пошёл! Пошёл…

Позади остался дом, а чувство, что больше он уже сюда никогда не вернётся, не покидало Флегонта. Завернувшись в тулуп, он закрыл глаза, как только, выехали на сибирский тракт. В голову полезли неясные настойчивые мысли и эпизоды из его встреч с Мотькой…

– Тпр – рру! – крикнул неожиданно Ерошка, натянув вожжи. – Ты чо, дура, делашь? Под сани захотела? Кукша[14 - Кукша – толстушка (Сибирь, с 1848 г.).], ядрёна вошь, а не девка!

Сердце Флегонта разом ёкнуло и опустилось куда-то вниз: хоть он по-прежнему не открывал глаза, однако, знал, всем нутром чуял, кто сейчас стоял на дороге его саней. И боялся открыть глаза!

– Флегонт, ты меня слышишь? Почему поехал без меня?

Флегонт вздрогнул и перекрестился: этот голос он не мог спутать ни с одним другим.

– Я не уйду с дороги, пока не возьмешь с собой! – грозно произнесла Мотька и схватила лошадь за узду.

– Слышь, Флегонт, могеть её послать к такой-то матери? Али кнутом попотчевать? – Ерошка явно сердился.

– Пусти её… Пушшай лезеть в сани… – обречённо произнёс Флегонт. – Ня бросать жа её тута… Замёрзнеть…

– Эй ты, халда! – недовольно крикнул Ерошка Мотьке. – Лезь в сани! Барин тобе зоветь… Да кунку-то закрой!

Мотька дрожала всем телом: разбив окно в своей комнате, она прихватила лишь то, что было там. Надев валенки и кое-что из верхней одежды, она выпрыгнула в снег и побежала огородами к тракту, твёрдо зная, что в Сибирь есть только одна дорога…

Клацая зубами от холода, в слезах, простоволосая, она полезла в сани.

– И ты ба… Ты ба без меня уехал?

Флегонт почувствовал себя кроликом перед удавом, и зачарованно, помотал головой.

– И не вздумай меня отправлять назад! К папаше… – посмотрев на него мутными глазами, грозно произнесла Мотька, прежде чем голова её упала Флегонту на грудь.

– Нет, нет… – заторопился ответить он, обнимая и целуя её голову.

Ерошка удивлённо смотрел на всё происходящее перед ним: никогда таким кротким хозяина он не видел.

– Ну, чё стоишь? Погоняй! Да побыстрей! Вишь у неё жар…

Ерошка вздохнул и тихо произнёс. – Ну и дурак жа ты, Флегонт! Таку халду[15 - Халда – никчемная женщина (Сибирь, с 1848 г.).] с собой берёшь…

И стегнул коней…

– Как так мог поступить прародитель мой, Флегонт Дубовцев? – открываю глаза, а из души рвутся слова. Смотрю в надежде на огонь и жду… Может, он что-то подскажет? Но тут пришла новая мысль. – А что же Михаил пишет дальше?