Zero. «Тихая» Швейцария

«Мадлен. Женева восхитительна».

Кто такая Мадлен я не знал и не хотел. В центре узнают, что я прибыл на место, и теперь мне предстояло ждать сигнала и получить информацию. Места для передачи я знал, мне сообщили в шифровке, но важно не попасть под прицел внимания спецслужб Швейцарии и прочих. Женева – город шпионов, и каких только разведок здесь нет. А как иначе? Здесь и штаб квартира ООН, и Красный Крест и прочие международные организации. Вот все и трутся плечами друг о друга и не только плечами.

Звонить Анне я не стал, решил повременить и посмотреть город. Судя по номеру, что она мне дала, она должна жить в Женеве. Совпадение? Пусть так. Думать об умышленном не хотелось, слишком уж сложно. Я бродил по городу, запоминая улицы, заходил в антикварные магазины и салоны художников, которых множество на Большой улице, считающейся вотчиной для творческих людей. На улице Конфедерации и прилежащих к ней улицах и переулков, посещал бутики, зашел в универмаг Bon Genie. Кто знает, где оставят информацию. Обедал я в «Центральном кафе», что славится французской кухней, особенно морскими и речными деликатесами.

И уже затем, направился назад в отель. На улицах было многолюдно, и я видел как туристов, так и местных жителей, которых определял сразу. Женева франкоговорящий кантон и здесь при встрече, вне зависимости от пола, приветствуя или прощаясь с друзьями, местные жители целуют друг друга в щеку три раза. В остальных случаях с малознакомыми людьми, просто обмениваются рукопожатием и словами приветствия.

В отеле я зашел в бар, где разместился за стойкой, заказав очень крепкий кофе «Ристретто» и бокал красного вина. От временного безделья, обусловленного ожиданием получения информации, я решил скрасить свой досуг в баре, где уставился на экран телевизора.Минут через пять краем глаза заметил, как на стул возле меня опустился мужчина. Мельком взглянув на него, я увидел, что ему было примерно лет сорок, коротко подстриженные каштановые волосы. Он заказал виски. Пригубив, мужчина, не глядя ни на кого, произнес: – Холодность и чопорность.

Я понял, что, говоря в никуда, он рассчитывает, что я его услышу, так как бармен отошел в другой угол стойки, а на человека, разговаривающего с собой, он похож не был. Я повернул к нему голову, и он, заметив мое движение, повернулся ко мне. У него были ясные, голубые глаза, взгляд которых был пронзительный, напряженный, и выдержать его мог не каждый. Потому как он был одет: твидовый пиджак, тонкий кремовый свитер, то его можно отнести к клеркам средней руки.

– Я говорю холодность, и чопорность живет в этих швейцарцах, – повторил он. – Скучно и одиноко.

Акцент выдал, что он американец.

– Почему? – поинтересовался я. – Я думаю, это просто подчеркнутое уважение к правам других. Доброта и вежливость – это основа взаимоотношений между людьми. Какая необходимость разговаривать с малознакомым человеком, открываясь ему. Они соблюдают дистанцию. А разве у вас американцев уважение к частной жизни не главная ценность?

– Откуда узнали, что я американец?

– По акценту. Мне доводилось бывать в Америке, – сказал я по-английски.

– Джон, – протянул он мне руку.

– Жан, – ответил я, и почувствовал сильное рукопожатие.

– А вы говорите по-английски лучше, чем я по-французски. Я бы даже не заметил акцента. А здесь что делаете? – спросил он прямолинейно.

– Отдыхаю.

– Один? – удивился он.

– Пока, да, но я только сегодня приехал.

– В горы поедете?

– Не исключено, – ответил я, еще даже не зная, как будут развиваться события.

– А я вот пока здесь завис. Не знаю, сколько пробуду. Приехал по линии Красного Креста.

– Вы врач?

– Нет, но близко к ним.

Что у него были здесь за дела не известно, но его взгляд, был взглядом профессионала, но не очень высокого уровня, потому как не умел прятать свое внимание в глубине себя. Возможно, он был прислан под прикрытием для какой либо операции, а может быть, был просто одним из службы безопасности. То, что он подсел ко мне, я счел случайностью, так как ждать меня здесь никто не мог, во всяком случае, лично меня. Это было бы слишком. О том, что я вот сейчас здесь знал, пожалуй, только Всевышний, но и то, только в том случае, если он существует и моя персона ему интересна, в чем я сильно сомневался. Что касается разведки, даже если в Центре и был крот, то там не было моих фотографий и моего имени, что много лет назад предусмотрительно убрали. Таких одиночек, как я, единицы и их по мере возможности берегли.А может он был тем, кем был, но доверять на задании, я мог только себе, и, то с долей сомнения в действиях.

– И давно зависаете? – поинтересовался я, чтобы поддержать разговор.

– Уже неделю, но думаю перебираться ближе к своим согражданам, в другое место.

– Уйдя к своим, будете жить их жизнью, а здесь интернационал. Есть возможность интересных знакомств.

– Может быть ты и прав, но не я решаю, где жить, – сократил он дистанцию, перейдя на «ты». – А ты чем занимаешься?

– Я галерист. У меня салон в Париже. Иногда консультирую.

– Да, занимаешься, чем хочешь. Сам себе хозяин, – вымолвил завистливо Джон

Здесь он не лгал. Он был себе не хозяин, а вот про скуку лгал. Я умел отличать правду ото лжи, не всегда, но вероятность была высока. Всегда все было по-разному. Иногда по голосу. Голос Джона был слишком ровный, уверенный, даже наигранный. Так не говорят о скуке, а уж тем более получалось, что он чуть ли не сослан в Швейцарию. Глядя на человека, я всегда обращал внимание на его глаза, и в них всегда проскальзывает нечто, когда идет ложь. Всегда было что-то неестественное, которое усиленно хотели выдать за естественное.Задача лжеца в таких случаях притупить внимание, затуманить. Обычный человек, без моего опыта и не заметит ничего, потому, как чаще всего видит то, что хочет видеть. Как сейчас, этот скучающий американец. Я не мог себе позволить хотеть, а тем более проецировать желание видеть рубаху-парня. Надо воспринимать поступающие сигналы его лица. Вот и все.

– Но здесь не так плохо, – выразил я свое мнение, – не зависимо от цели нахождения.

– Да, иногда, вот как теперь, – оживился Джон и посмотрел за мою спину. – Посмотри на вошедшую женщину.

Я обернулся. В бар вошла женщина лет тридцати, в джинсах, свитере и куртке. Черные волосы блестели, как крыло ворона. Глаза были такие же черные, но блестели ярче. Широко расставленные скулы, пухлый рот. Она не была красавицей с обложки, но ее лицо привлекало – чувственное, волевое, и в тоже время, как будто беззащитное и презрительное. Ростом была она выше среднего и с отличной фигурой, которая держалась на длинных ногах. Ее глаза пробежали по залу, скользнули и по нам, а затем она направилась к столику, за которым сидело двое мужчин лет под шестьдесят.

– Потрясающая женщина, не так ли?

Я взял свой стакан и ничего не ответил.

– Что молчишь? Жан, ты же не ханжа.

– Ну… Она, действительно, неплохо выглядит.

– Не плохо! Где у тебя глаза?

– На месте, в отличие от тебя. – Джон смотрел на женщину, как и некоторые другие посетители бара. – А что ты тогда сидишь? Вперед, подальше от скуки, к ней.

– Она неприступна, как старая английская крепость. Она англичанка, – пояснил Джон. – А эти англичанки одним своим холодным взглядом могут обратить мужчину в трепет. Она работает в Красном Кресте, а живет в этом отеле.

– И ты, поэтому здесь и задержался, – посмеялся я.

– Нет. Я бы лучше сбежал, – а затем вдруг улыбнулся. – Я уже пробовал однажды…

– Ясно, – посочувствовал я ему. – Ищи подход.

– А может быть, ты попробуешь? А я через тебя, – предложил он.

– А мне зачем?

– Знаешь… Это будет очередная попытка. Завсегдатаи этого бара многие пробовали познакомиться, но бесполезно. А если вдруг, у тебя получиться, то все лопнут от зависти и злости, и будут смотреть на тебя, как на героя.

– Я не люблю публичности. А если не удастся?

– Тогда мне, как неудачнику, будет приятно видеть, что еще один получил отказ.

– Уволь Джон. Я в эти игры не играю.

– А в какие?