Нашествие. Попаданец во времена Отечественной войны 1812 года

Все же егеря – легкая пехота. Однако утром колонна выглядела внушительно: лошади, повозки, люди вытянулись едва не на версту. Из города на запад, на смоленскую дорогу, выбирались не только егеря, но и другие полки. Пыль, ржание лошадей, топот множества ног – шум сильный. Алексей обернулся, посмотрел. Почему-то вспомнился ролик группы Status Quo «In the army now». Там новобранцы бегут до изнеможения, преодолевая препятствия. Но им даже легче, нет тяжелых ружей, ранцев за спиной.

Периодически устраивали привалы. В первую очередь накормить-напоить лошадей. Солдаты ели сухой паек – хрустели ржаными сухарями, грызли вяленую рыбу, ели соленое сало. Лето – продукты портятся быстро. В походе горячую пищу принимали утром и вечером, на биваках. В обед – всухомятку, вода из фляжек. Кое-кто из новобранцев натер ноги. Если неправильно намотал на ногу портянку, в казарме можно перемотать. А в походе выйти из колонны не могли, даже если оправиться невтерпеж. Все по команде, на привалах. Солдаты завидовали ездовым. Те на облучке подводы или фуры. Фурами называли крытые подводы. В них перевозили провизию, порох, перевязочные материалы – все то, что могло испортиться под дождем или палящим солнцем.

Трудно всегда в первый день. В марш надо втянуться, Алексей по себе знал. За день прошли верст тридцать. Устали и с наслаждением легли на траву на берегу речки, когда объявили отдых. Но воинский бивак – не пионерский лагерь. Выставили караулы. Повара стали разводить костры, устанавливать котлы. Алексей выбил пропылившуюся одежду. Утром, как правило, случается роса. Сядет на пыльный мундир, и он станет грязным, только стирать. Проще выбить о дерево. В походе все равны. Старшие офицеры ехали верхом, только командир полка на таратайке – одноколке на два места, но без складной крыши, как на кабриолете. Ротные и взводные шли пешком, каждый во главе своей колонны. Единственное облегчение – без ранцев, их имущество было на повозках. Постепенно втянулись. Если первый и второй день шли молча, чтобы не сбивать дыхание, то уже с третьего дня шутками перебрасывались, некоторые напевали.

Через три недели пришли в Смоленск и остановились лагерем. У всех одно желание – помыться. Привык русский человек по субботам в баню ходить. А тут три недели без помывки и в пылище. Командир объявил привал на несколько дней. Выставили караулы, солдаты бросились к реке – постирать исподнее, с себя смыть пот и пыль.

На следующий день с утра командир полка через вестового вызвал к себе Алексея.

– Бери несколько егерей по своему усмотрению и проведи разведку на запад верст на десять. Не видно ли неприятеля? К вечеру чтобы доложил.

– Так точно!

Командиры полков и дивизий в полном неведении: где неприятель? Какие силы имеет и где? А уж пленного бы взять да допросить о планах – вообще удачей бы было.

Алексей мечтал после марша передохнуть, но на воинской службе выбирать не приходится. Алексей выбрал четырех наиболее толковых егерей, с ними зашагал по дороге на запад. Все дороги в России грунтовые и указателей нет, не Запад. Поэтому здраво рассудил: не пойдут французы по полям, тем более лесом. Наибольшие шансы их встретить – на дороге.

Судя по деревням близ дорог, французов здесь еще не было. Трудились крестьяне, избы не разорены, живность во дворах хрюкает, мычит и кудахчет. Неприятель, пройдя здесь, все бы сожрал, как саранча. На большое многотысячное войско с собой припасов не взять. Наверняка фуражиры наполеоновского войска шастают по деревням вдоль дорог, где идет армия. А по мере продвижения будут удаляться все дальше. Для России это направление многострадальное: и ляхи с Лжедмитрием здесь шли, ныне Наполеон, а позже и гитлеровцы. Правда, все потом здесь же уходили в сильно потрепанном виде.

Алексей с селянами разговаривал. Как деревня или село называется? Да не видели ли здесь французов? Советовал забрать детей, наиболее ценные вещи да живность и уходить. Детей и рухлядь на подводу, к ней же корову за рога привязать – все детишкам молочко будет. Селяне слушали, разинув рты. Некоторые до сей поры не знали, что Наполеон войну начал. Да и кто бы их известил? Читать не умеют, да и газеты сюда не доходят. И радио еще нет.

По прикидкам, уже десяток верст прошли. Плохо, что карты нет, узнать свое местоположение. Уже в обратный путь поворачивать пора. Пока дойдут, вечер будет. Алексей хотел напоследок пройти по лесной дороге до конца. Со слов селян, недалеко, за лесом, – поле. Взглянуть – и назад, чтобы совесть чиста была.

Вышли на опушку, по дороге через поле несколько конных скачут, причем в их сторону. Форма на них синего цвета, как у наших пехотинцев. Но что-то не понравилось Алексею. Приказал подсыпать затравочного пороха на полки, занять позиции за деревьями, изготовиться к стрельбе. Стрелять по команде и первого всадника не трогать. Была мысль – взять пленного. Только не ошибиться бы! Вдруг свои? А всадники все ближе. На казаков не похожи – те в мохнатых шапках, на форме газыри. Газыри – такие узкие карманчики по обеим сторонам черкески, где хранили порох и пули, как раз на одно снаряжение ружья. И не из наших кавалерийских частей – цвет униформы отличается, головной убор. Алексей предположил: польские уланы.

Скомандовал:

– Целься! Слева направо – каждый свою цель!

Такую команду в его взводе отрабатывали давно. Первый слева егерь целится в первого слева неприятеля, второй егерь – во второго и так далее. Иначе может получиться, что в одного врага попадут три пули, что избыточно, а в другого – ни одной. Перезарядиться можно не успеть, и этот уцелевший всадник через секунды будет здесь и начнет рубить саблей. Вот уже до всадников сто шагов.

– Пли!

Залп штуцеров, на опушке дым. Когда рассеялся, вверх поднялся, стали видны результаты. Убиты все, кроме одного. Его ногу придавило убитой лошадью. Именно ей в голову целился Алексей. Двое недвижных лежат на земле, еще одного волочит по земле лошадь. Он убит, свалился с седла, но нога зацепилась за стремя.

Теперь надо действовать быстро. Если французы недалеко и слышали выстрелы, примчатся узнать причину.

Двоих егерей Алексей отправил ловить лошадей и забрать у убитых оружие. Тяжелое вооружение, вроде пушек, если удастся захватить, сдается в цейхгауз. А ружья, пистолеты, сабли – трофеи того, кто взял. Их можно продать или оставить себе: если состояние трофейного ружья хорошее, купит казна. В общем, трофеи – это деньги для того, кто захватил, и в них заинтересованы. С лошадьми так: если бы полк был кавалерийский, можно оставить, а можно продать казне после осмотра ветеринаром. Вдруг хромая или старая? Верховая лошадь стоила дорого. В егерском полку лошадь себе оставить нельзя, полк пехотный. Потому как для лошади конюшня нужна, сено или овес, сбруя. А казна купит и передаст в кавалерийские полки на замену раненых или убитых скакунов. Лошади, как и люди, тоже несли потери в боях. А также потребны были для вновь формируемых полков.

Еще с одним егерем подбежали к убитой лошади, помогли выбраться из-под нее улану. Сразу отобрали пистолет и саблю, а руки связали сзади. Двое егерей уселись на лошадей, за седлами – трофеи, сабли скручены, как хворост в вязанку. Кобуры с пистолетами – у второго. На третьей лошади – улан. И не потому на лошадь его посадили, что жалко. Видимо, при падении лошадью ногу повредил, хромал и морщился. Идти пешком – обузой будет.

К своим шли быстро. Алексей впереди, за ним конные, замыкающим еще один егерь. То ли путь уже знаком, то ли лошади помогли, а к своим добрались быстрее, чем до встречи с уланами. Пленного сразу в штаб сдали. Похвастались, что лошадей трофеями привели и троих из неприятельских кавалеристов убили. Получилось – первыми открыли счет убитым, пленным и трофеям. Писарь записал исправно. Да и как соврать, если лошади – вот они, как и сабли, и пистолеты. Лошадей осмотрели, признали справными, к службе годными. И оружие приняли. Алексей получил в полковой кассе деньги, разделил на всех поровну. Вылазка получилась полезной и приятной для кошелька. А еще – егеря сразу уверились, что Алексей везучий.

– Господь благоволит, – перешептывались они.

В везение или сглаз, порчу – верили. Потому добровольцев в последующие вылазки находилось больше требуемого.

Между тем первая Западная армия Барклая-де-Толли отступала от Дриссы на Полоцк и Витебск, а вторая из Слонима отходила на Несвиж, Бобруйск и Мстиславль. Наполеон задержался в Вильно на 18 дней. Он полагал, что русские собирают силы, чтобы дать решающее сражение. И вот тогда, используя преимущество в силах, он их разобьет.

Император Александр должен в таком случае подписать мирный договор на условиях Наполеона. Бонапарт уже размышлял, сколько золота истребовать и какие товары. А его разведчики докладывали, что русские ожесточенно сражаются арьергардами и отходят.

По манифесту царя с 6 июля стал проводиться набор в народное ополчение. Для его комплектования, снабжения, финансирования образовали особый комитет. Дворянство и купечество, помещики на собственные средства вооружали и одевали воинство из крепостных мужиков, добровольцев из разночинцев. Церковь собрала и передала на нужды армии два с половиной миллиона рублей, сумму огромную по тем временам.

Наполеон вышел из Вильно 4 июля, а уже 8 июля маршал Даву занял Мценск.

Багратион со своей армией обошел Минск с юга и двинулся на Бобруйск, которого достиг 27 июля.

А на занятых французами землях уже стихийно начали образовываться отряды самообороны. В стороны от наступающей армии разъезжались фуражиры. Большая французская армия требовала ежедневно много провизии, причем не только для людей, но и корма для лошадей. Кормить одной травой нельзя, обязательно нужен овес, и много. Иначе брюхо у лошади будет пучить и падает выносливость. В день каждой лошади нужно ведро овса и трава. Учитывая, что лошадей десятки тысяч – кавалерия, артиллерия на конной тяге, обозы, – то и овса столько набрать проблематично. А отнимут у селянина, чем свою живность ему кормить и семью? Кто смог из крестьян, попрятал запасы в лесах или схронах за околицей. Так ведь все не упрячешь. Куда денешь кур, гусей, поросенка? Их кормить надо. Выпускать в лес? Разбегутся или дикие звери сожрут. А для фуражиров – самая пожива. И хочешь не хочешь, а взялись селяне за вилы, за косы, за цепы. Стали бить, убивать непрошеных визитеров. Маршалы сразу фуражирам дали охрану. Ранее в Европе не было такого: у крестьян отбирали съестное, но защищаться они не решались. А Россия – страна варварская. Где это видано, чтобы вилами в грудь или цепом по голове?

На охрану фуражиров большое число солдат пришлось отвлечь, которые в сражениях нужны. На занятых землях приходится оставлять в городах гарнизоны, а еще патрулировать дороги, иначе всех гонцов и посыльных перебьют. И получалось: крупных сражений еще не было, а армия Наполеона таяла. Пространства в России огромные, и, если до Урала идти, армии не останется. Первоочередная задача французов – взять Москву, а перед тем навязать бой, разгромить русскую армию. Тогда полная свобода действий. Бонапарт злился. Уходило время, а русские ускользали. Огромную армию поить-кормить надо, платить жалование, а трофеев нет. Наполеон и его маршалы надеялись разжиться трофеями в Москве. Кто там бывал, говорили, что купола церквей позолочены, а во дворцах кремлевских богатства невиданные. Наполеону нужна слава победителя, власть над миром, его маршалам – слава великих полководцев и трофеи, да побольше, а простому солдату – добыча, которую можно в ранец уложить и с собой унести.

Отступавшие русские первая и вторая армии соединились 3 августа под Смоленском. Наполеон в Витебске сделал остановку: все же пройдено по чужой территории почти четыреста верст, солдатам нужна передышка. И лишь десять дней спустя, 13 августа, он выступил на Смоленск. Армия его отдохнула, зато конные лазутчики совершали рейды вглубь территории, проводили разведку – где и какие силы русских расположены. Однако русские тоже вели разведку.

Выбор командира полка вновь пал на Алексея. Впрочем, подполковник отправлял сразу три группы лазутчиков в разных направлениях. Единой линии фронта ни у русских войск, ни у французов не было. Потому как не было позиционной войны, когда противники копают траншеи, оборудуют редуты. Почти ежедневно позиции менялись. Особенно это касалось кавалерии (на тот момент самого мобильного рода войск). У русских кавалеристов было меньше – гусары, уланы и казаки. Они тоже проводили свою разведку, причем вылазки совершали дальние. Порой обходили противника с фланга, шастали по его тылам.

Алексей выбрал четверых добровольцев, хотя желающих было намного больше – добытые в прошлый раз трофеи вдохновляли егерей. Только на войне бывают и неудачи, без них невозможно.

Алексей не обольщался, брал самых ловких да еще метких. От прошлой вылазки он оставил себе пистолет в набедренной кобуре. Конечно, лишний вес, но как оружие последнего шанса очень хорош. Опробовал его заранее, боем остался доволен. По крайней мере, на двадцать шагов без промаха уложил три пули в деревянный чурбак.

Шли южнее Смоленска. Сначала изредка попадались русские подразделения. То ли из отставших, то ли лазутчики из пехоты. Подозрительно посматривали друг на друга – не враги ли?

Потом вышли к обезлюдевшей деревне. Боев здесь точно не было, как и фуражиров. Избы и дворы пустые. Ни людей, ни живности, ни трупов. Обычно бегут, когда противник поблизости. Алексей зашел в одну избу, благо двери нараспашку. У сундука крышка поднята, и он пуст. Нет беспорядка, который бывает, когда хозяева покидают избу в спешке, спасая свою жизнь.

Стало быть, собирались и уходили не второпях, спокойно. Алексей подошел к печи, потрогал. Печь слегка теплая, значит, еще утром топилась. Селяне – народ обстоятельный, впопыхах ничего не делают. Раз ушли крестьяне из деревни, стало быть, враг рядом. В избу вбежал егерь.

– Господин подпрапорщик! Французы, человек десять, пеши. И, похоже, пьяны.

– Всем к крайним домам и занять позиции.

– Есть!

Алексей и сам пустился бегом к околице, прижимаясь к заборам, чтобы незаметнее быть. Крайняя изба в деревне. Забежал за тын. Справный хозяин жил, потому как забор не из горбыля, для дешевизны, а из распиленных вдоль тонких бревен. Такой тын только медведю сломать по силам. Щели есть, наблюдать удобно.

К деревне и в самом деле по дороге идет отделение французов. Судя по активной жестикуляции, громкому разговору, нетвердой походке, солдаты явно навеселе. Наверняка где-то бражки нашли, потому как хлебное вино, как именовалась водка, в полосе боевых действий не продавалось. Вино селяне не делали, ибо виноградники не сажали. Да и не созрел бы виноград, смоленские земли – не Крым. Иной раз делали яблочный сидр, у кого сады были. Французы, как и итальянцы, выпить были любители, но потребляли у себя на родине красное вино.

Французов вдвое больше, чем егерей. Если сделать залп, перезарядиться не успеть. Правда, французы на дороге как на ладони, а егеря под защитой забора. Все же решился.

– Как только французы поравняются с крайней избой, по моей команде – залп. И сразу в штыки. Потом штыки примкнуть. Помните: пленный нужен.

В обычной пехоте штыки постоянно примкнуты к ружьям. У егерей штыки на привязи на поясе. И они короче обычных пехотных, как тесаки.

Французы все ближе. Вот же беспечные: входят в деревню – и без дозорного. Ну, будет вам наука, кто уцелеет!

– Целься! – вполголоса сказал Алексей.

И тут же в голос:

– Пли!