Нашествие. Попаданец во времена Отечественной войны 1812 года

Грохнул залп. Несколько неприятельских солдат рухнули в дорожную пыль. Остальные стали срывать с плеч ружья.

– Вперед! – закричал Алексей. – Бей! Коли!

У него как у командира штыка не было. Зато очень выручил пистолет. Алексей выбежал на улицу первым. Один из французов вскинул ружье, и Алексей выстрелил. На такой короткой дистанции не промахнешься. Пуля угодила в грудь, и враг упал. А слева и справа от Алексея уже егеря. Ударили в штыки, ибо французы не успели изготовиться к отражению атаки, все же алкоголь тормозит реакцию. Троих сразу закололи, еще одного егерь Синцов оглушил прикладом штуцера. Двое уцелевших не стали искушать судьбу, бросили ружья, подняли руки. Вот повезло егерям, такое редко бывает! Двое сдались и целы, еще один сидит на дороге, раскачиваясь. А семеро убиты. Коли не были бы пьяны, возможно, расклад был бы иным.

– Убитых стащить во двор.

Это чтобы сразу в глаза не бросились, все равно ведь искать будут.

– Оружие трофейное собрать! И эти двое пусть товарища своего ведут!

Ба! Французики залопотали, да на итальянском. Не лягушатниками оказались, а союзниками, из Италии или Неаполитанского королевства. Для Алексея язык знаком. Сразу объяснил пленным, что требовалось. Поняли, подчинились. Для егерей удивление: оказывается, Алексей по-чужому толмачить способен!

Обратно в полк шли не налегке: у каждого егеря кроме своего штуцера еще по два-три ружья, да с припасом пороха и пуль в подсумках. И каждое ружье по двадцать фунтов почти. Итого – полтора пуда весу. Но ничего, дотопали. Из трех групп лазутчиков первыми вернулись, да с пленными и трофеями. В штабе решили допросить. Французский язык многие офицеры знают, пусть и не в совершенстве. А итальянский – никто. Алексей вызвался толмачить, чем удивил подполковника.

– Ужель знаешь?

– Самое необходимое, – поскромничал Алексей.

Командир полка задавал вопросы, Алексей переводил. Служа в Византии, освоил латынь и греческий. Латынь позже стала базисом для итальянского. Многие слова понятны, но не все – это как русскому общаться с белорусом или украинцем. Часа два переводил, пока командир полка все выяснил. Оказывается, итальянцы заблудились. Вместо своего тыла пошли на восток, а все потому, что нашли в захваченном селе вишневую наливку, целый бочонок. Ну и опорожнили, не пропадать же добру. Кое-что про свой полк сумели рассказать, но о дислокации других частей ничего не знали. Впрочем, солдаты всех армий о планах командования знают мало, как и младший командный состав.

А через день, после проверки трофейных ружей, снова деньги в полковой кассе получили. Егеря радовались. Оказывается, война – прибыльное дело. Алексей ухмыляется. На войне везет не всем и не всегда. Будь итальянцы трезвыми, исход мог быть другим. Но все же в кармане бренчали монеты, что не могло не радовать.

Алексей в группу для разведки отбирал одних и тех же. Во-первых, проверены в деле, на них можно положиться. Совместно пережитые опасности сплачивают. Вот и егеря стали приятелями. Обедали за одним столом, вместе проводили свободное время, хотя это редко случалось. Война – не прогулка на пикнике.

В прифронтовой зоне с обеих сторон активизировались мародеры и грабители. Полиции нет, как и градоначальников с чиновниками, по крайней мере, на оккупированных землях. В одном селе ограбили лавочника, в другое перебрались. Всегда во время природных катастроф – наводнений, ураганов, в случае военных действий – находятся лихие людишки, для которых такое время самое желанное. Кто-то в ополчение шел, чтобы с оружием в руках страну от супостата защищать. А другие бесчинствовали, надеясь набить мошну, попить, погулять, покуражиться да остаться неузнанным, ненаказанным. Многим сошло с рук, не до них было. Некоторых опознали после войны и судили. Кое-кого убили либо солдаты противостоящих армий, либо те, кто смог дать отпор. С одним таким случаем столкнулся и Алексей. Снова с группой егерей отправился лазутчиком. На этот раз зашли далеко, верст за пятнадцать от своих. А все потому, что противника не видно.

Вошли в село. Кое-кто в селе остался, видны любопытствующие. Завидев егерей, тут же прятались. Кое-где кудахтали куры, роясь в пыли. Уйти могли те, у кого лошадь и подвода да родня в пределах досягаемости, чтобы было, где пересидеть, пока лихолетье не закончится. Семьи большие, с детишками в голом поле или в лесу жить не будешь. Кто не мог село или деревню покинуть, прятались в погребах, на задних дворах – банях, сараях. Французы в первую очередь занимали избы на постой.

Село большое, храм каменный, видимо, зажиточное. Обычно село богатое, если промыслы в нем есть – солеварня, изготовление шкатулок расписных либо выпечка печатных пряников, ткачество. Русский народ на выдумку хитер да и не ленив.

Вдруг услышали женский крик – истошный, надрывный. Так кричат, когда надежды на помощь нет, когда смертный час подходит.

– За мной! – скомандовал Алексей.

Кричали от третьей избы. Ворвались во двор через распахнутую калитку. В избу дверь тоже распахнута. Алексей на ходу пистолет из кобуры достал, курок взвел. Первым делом он влетел в сени, за ними комната. На полу, рядом с входом, убитая женщина. Лужа крови, голова почти отсечена от тела, вероятно, топором – от сабли след иной. Дальше, у дверей в светелку, на полу борьба идет. Жилистый мужик лет сорока навалился на девушку, разорвал на ней сарафан. Одной рукой пытался стянуть с себя штаны. Да так увлекся, что не услышал стука сапог егерей.

– Ах ты ж скотина! Заместо французов с бабами воевать вздумал?

Недалеко от насильника на полу окровавленный топор валялся. Не удержался Алексей, выстрелил негодяю в тощий зад. Заорал тот благим матом. Алексей приказал:

– Вывести его во двор и повесить. Смерть от пули слишком для него почетна!

Егеря схватили мужика, поволокли к выходу. За насильником кровавый след от ранения тянется. Алексей подошел к девушке, протянул руку, помог подняться. Та руками пытается порванный сарафан свести, прикрыть груди.

– Она тебе кто? – показал на убитую женщину Алексей.

– Матушка.

И заплакала в голос.

– Мужики остались в селе?

– Не знаю.

– Тогда ищи плотника, пусть делает матушке домовину. А сама могилу рой. Как схоронишь, уходи из села. Либо мародеры и насильники придут, либо французы.

Чтобы не смущать, вышел во двор. Егеря уже сыскали в сарае веревку, перекинули через перекладину ворот и живо вязали скользящий узел. Насильник понял, что последний его час наступает, взмолился:

– Пощади! Незаконно жизни лишать без суда!

– О суде вспомнил? А что же ты хозяйку без суда зарубил? Ничего, если крещеный, сейчас с апостолом Петром встретишься.

На мужика накинули петлю, вдвоем натянули веревку. Ногами засучил, засипел. Дергался недолго.

– Свершилось правосудие!

Глава 3. Бородино

Увидев экзекуцию, прибежал тщедушный мужичонка – левая рука согнута и высохшая, инвалид.

– Никак солдаты русские? На том конце грабители совсем распоясались. Последние запасы съестные забирают.

– Веди!

Подождет разведка еще немного. Армия должна своих граждан защищать, хотя бороться с преступниками всех мастей должна полиция. Да где она?

Мужичок впереди побежал трусцой, за ним егеря. От одной избы крик, звуки ударов. Вбежали во двор. Двое здоровенных бугаев лупили хозяина. Причем пока один держал, заведя руки за спину несчастного мужика, второй молотил пудовыми кулачищами по лицу. Тот уже не сопротивлялся, голова безвольно моталась. Били, наслаждаясь своей силой, не встречая и не ожидая отпора. Один из егерей вырвал из подвески штык и с ходу всадил бугаю в спину. Оставшийся мужик понял: сейчас их будут убивать. Бросил хозяина, который рухнул на землю, и кинулся на задний двор. Убежал на несколько шагов. Егерь Синцов сорвал с плеча штуцер и выпалил амбалу в спину. Черт! Только в село вошли, уже три трупа. Да не французов, а своих. Впрочем, какие они свои, когда хуже врага? Плохо, что стрельба была. Те же французы могли услышать и заявиться узнать, кто и по какому поводу пальбу устроил. Надо убраться, да поскорее. Но все же потеряли несколько минут на заряжание. Синцов штуцер зарядил, Алексей пистолет – и бегом из села, до близкого леса. Понаблюдали немного, но французы не появились. Выстрелы слышны на дистанции в половину версты. Стало быть, французов на таком расстоянии не было. Особенно опасна конница Мюрата. Мобильные, хорошо обучены. Имеют боевой опыт. И это не вассалы или союзники, солдаты которых вовсе не одержимы идеями Наполеона покорения России. Им-то зачем рисковать своими жизнями? Отсидеться в тылу, набрать трофеев, вернуться домой без ранений и увечий – вот их стремление. Да и правда – что им дал Наполеон?

Задачу, поставленную Павлом Яковлевичем, выполнять надо, и так задержались. Версты за две видна колокольня деревенской церкви, туда и направились.

Французы редко останавливались в голом поле, обычно выбирали села или города для постоя. Армии в первую очередь нужна вода. Если есть река, можно и в поле бивак разбить. А в селах колодцы в каждом дворе и крыша есть над головой как укрытие от непогоды. А еще печи в избах, и можно съесть хозяйскую похлебку или заставить хозяйку сварить кашу из личных запасов. Вот что европейцы не любили, так это гречку. А еще нехотя ели ржаной хлеб, привыкли к пшеничному. И ели бы в своих парижах или булонях, чего сюда приперлись?

По опушке леса почти дошли до села, укрылись за деревьями, стали наблюдать. Есть незваные постояльцы! То и дело мелькают люди в форме. Издали не понять род войск. По-любому надо захватить пленного, желательно офицера. Только они в одиночку из села не выходят. Сидеть можно долго и без толку. Алексей решил обойти село и устроить засаду на дороге с западной стороны, откуда пойдет подкрепление или поскачет гонец с приказом. Чтобы обойти, ушел час. Уже полдень, солнце стало припекать. В лесу комары изводить начали, тучами вьются – видимо, рядом озеро или болото есть.

На дороге всадник показался. Момент удобный, стоит попробовать захватить.

– Говорков, быстро ищи сухостоину или жердь. Как подъедет, бросай под копыта. Остальным сразу навалиться.

Алексей исходил из того, что лошадь – животное пугливое. От брошенной под копыта жерди шарахнется в сторону. Всадник, не ожидая такого движения лошади, должен свалиться. Получилось даже лучше.

Говорков нашел большую сломанную ветку. Егеря залегли с обеих сторон дороги. Лошадь уже рядом. Говоров швырнул ей под копыта ветку. Листья на ней уже подсохли, но сама ветка по объему большая. Лошадь шарахнулась в сторону, не удержалась и упала, придавив ногу всадника. На него коршунами налетели егеря, вытащили из-под лошади. Тут же связали, затолкали кляп в рот – все же село близко. Лошадь вскочила, избавившись от ездока, помчалась в другую сторону от села. Плохо. Лошадь строевая, под седлом и без всадника. Тревога поднимется, начнут искать: чья лошадь и где ее хозяин?

– Уходим, быстро!

У пленного через плечо черная кожаная сумка на ремне. Алексей ее снял, открыл. Бумага на французском, он прочитать не смог. Вернул в сумку, ремень через свое плечо перебросил. Шли по лесу быстро, за руки пленного тянули. Во рту у него кляп, дышать тяжело. Обошли стороной село и деревню. Дальше пошли земли, на которых ни французских войск, ни русских, да и многие жители ушли. Странно было видеть целые избы, деревни пустыми, даже без живности.

Столкновения в прямом бою русская армия не выдержала бы, потому медленно отступала, завязывая бои местного значения с авангардами врага. Зато чем дальше заходили французы на российские просторы, тем хуже было их снабжение продовольствием. Жители уходили, уводя за собой скот и птицу. Голода французы еще не испытывали, но трудности уже были.