Стеклянные люди. Роман

Стеклянные люди. Роман
Юрий Меркеев

Роман – саморегуляция. Роман – психотерапия. Роман – философия. Роман – любовь. Каждый найдет для себя нужные символы. Роман – символ. Кто-то найдет детектив, кто-то окунется в любовную негу, кто-то отыщет философский путь. Одно несомненно – скучать не будете.

Стеклянные люди

Роман

Юрий Меркеев

«В сущности, есть лишь один вид психической ненормальности – неспособность любить»

    А. Нин

«Возможно, я не изгнал из себя рай окончательно. Если человек способен чувствовать боль, значит, он живой. Не все потеряно. Боль не всегда оставляет после себя кладбище. Иногда душа начинает плодоносить и дает шанс на исцеление. А исцеление – это путь к раю»

    Дневник Тихохода

© Юрий Меркеев, 2017

ISBN 978-5-4485-5167-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Ночь.

От крепкого сухого мороза звенят высоковольтные провода, «перешептываются» между собой звезды. Я слышу все эти звуки, несмотря на то, что нахожусь в приемном покое больницы в кресле. Пытаюсь вздремнуть. Сквозь узкую зарешеченную щелку окна в кабинет робко заглядывает красавица-луна. Не доверяйте ей – за ее молчаливой невозмутимостью скрываются тайны. Когда-то ее возлюбленным был сам Зевс. Бедные «лунатики». Говорят, серебристый диск Селены действует на них магнетически – примерно так, как часы на цепочке в руках гипнотизера.

Небольшое помещение приемного покоя расположено в цокольном этаже старого деревянного здания, потолок низкий, темный и какой-то «сутулый». Когда я откидываюсь на спинку старого зубоврачебного кресла, принесенного сюда, бог знает кем, и откуда, перед моими глазами всплывает серое «брюшко» отсыревшего и местами провисшего потолочного перекрытия. Иногда я с ужасом представляю себе, что может случиться, если потолок рухнет. Встревоженная фантазия рисует, как «брюшко» скидывает на меня десант ошарашенных пациентов из наблюдательной палаты, которая, по моему мнению, находится ровно над моей головой. И в памяти проносится песенка про адское дно: «Прислушался, а снизу кто-то стучится». Что ж, в психоневрологической клинике атмосфера должна быть особой. Ночной санитар – это солдат на боевом посту.

Свет в помещении обычно я выключаю вечером, оставляю уличный фонарь, который болтается на ветру и скрипит, как плохо смазанные качели. Все звуки ночью наполняются мрачными ассоциациями. Вспоминается детство и первые страхи под одеялом после чтения сказок Гофмана. Однако ко всему привыкаешь – даже к страху. И когда привыкаешь, то небольшой дозы этого «возбуждающего коктейля» в привычной обыденности уже не достает.

Мне двадцать пять. После службы в армии я поступил в медицинский институт, но по причинам семейным не закончил его. На третьем курсе женился…

После полуночи завыла собака. Этот проклятый пес скулит каждую ночь. Рядом с больницей находятся частные домики и старые деревянные бараки, хозяева которых держат живность. Иногда я просыпаюсь от пения петуха на заре, но чаще от лая собак.

В эту ночь пес выл так, будто у него помер хозяин. С жалобными протяжными песнями, адресованными, очевидно, гипнотической Селене.

Я мысленно обругал хозяина пса и решил заварить себе крепкий чай. То есть такой, чтобы ложка в стакане с разбухшей заваркой стояла как в сметане. Несколько глотков полученного напитка – и сон пропадает до утра. Такой «чифирь» меня научили заваривать в армии. В больнице я узнал еще один способ употребления чая – всухомятку. Пациенты лишены возможности самостоятельно разогревать воду, а потому просто «закидывают на кишку» горсть чаинок и запивают сырой водой. Чайными церемониями они не балуются. Из сухих чаинок вытягивают бодрящий кофеин единственно доступным способом – через ферментацию в собственных желудках. Возможно, поэтому у многих больных бурые под цвет чая лица.

…………..

Иногда приходится с одного дежурства сразу заступать на другое. Когда есть возможность приработать, я не упускаю ее. Молодая семья… После такого рабочего марафона даже крепкий чай не бодрит. Нужен сон, пусть короткий, но сон.

Впрочем, выспаться в полном понимании этого слова на дежурствах никогда не удается. Дежурства суточные. Ночью больных доставляет психиатрическая бригада скорой помощи.

Бывают дни, когда «психический нерв города» на время словно утихает. За сутки ни одного пациента. Тогда я занимаю себя чтением учебников психиатрии или открываю архив и вытягиваю какую-нибудь пухленькую папку истории болезни наугад. Должен признаться, что самые увлекательные детективы могут показаться пресными по сравнению с выписками из жизни патологий. Особенно, если на лицевой стороне истории болезни стоит красный значок «социально опасного и бредового пациента».

Одна из таких историй меня особенно увлекла. Раньше не встречал такого удивительно насыщенного полифонического бреда. Пациент страдал редким заболеванием – раздвоением личности. До сих пор мне доводилось только слышать об этом, читать в учебниках по психическим патологиям, смотреть американские триллеры, в которых носитель этого диагноза обычно превращается в кровожадного монстра и убивает, душит, режет, а потом …благополучно забывает о своих «подвигах». На деле все оказалось не так просто.

Если любопытно, взгляните сами – передаю с фотографической точностью. Это его дневник. Похоже, что он вел его с предельной откровенностью. Исповедальный тон иногда зашкаливает. Однако бред есть бред. Даже когда он литературно изысканный. Философски глубокий. Бред, в котором иногда не совсем ясно, где начинается граница здравого смысла. И, напротив, заканчивается бред. Скажу откровенно, я так и не нашел, где именно проходит граница между психическим здоровьем и развитием патологии. Прочтите. Может быть, вам удастся проникнуть в смысл закодированного послания Господу Богу. Во всяком случае, очевидно, что больной общался со своим Дневником, как с исповедником.

Единственное, что я изменил, это имена, фамилии и места событий.

Слышал, что пациент находится в специальной больнице на пожизненном лечении.

Надеюсь, что он никогда не узнает, что я опубликовал его тайну.

Надеюсь…

И вы никому не расскажете.

Господь не выдаст, свинья не съест.

2

Дневник Тихохода

……………………………………….

Привет, дневник! Смеюсь, потому что не думал, что бывают сны в руку.

Смешно. Сон в руку. И пистолет тоже в руку. Смеюсь, а самому плакать хочется. Хорошо, что у меня есть ты, дневник…..

Сегодня ночью мне приснился карась, ей-богу, – серебристый, увесистый, с выпуклыми, как у рыбы-телескопа, глазами. Эти уродливые наросты на скошенном лобике карася вонзились в меня двумя немыми укорами – такое случается только в кошмарах. Карась смотрел с «человеческим» выражением и пытался что-то сказать. Жуткое и мерзкое ощущение. Я пытался удержать его в руках, а он выскользнул и плюхнулся в озеро. Но пробудился я от того, что вместо рыбы в моей руке вдруг оказался пистолет и я выстрелил. Во всяком случае, мне отчетливо показалось, что я стрелял в человека, кажется, в женщину. У меня есть наградной «Макаров». Храню его в сейфе, от греха подальше. Но сначала мне отчетливо приснился карась. Смешно – карась в руку.

Никогда раньше мне не снилась живая рыба – к чему бы это? Карась был так велик, что едва помещался в ладонях, гелеобразная слизь покрывала его чешуйчатое тело, пахло тиной и ранним августовским утром. Именно августовским. И я тут же вспомнил, что третьего августа у Натальи День рождения. Хотя сегодня март. Карась был каким-то таинственным образом связан с моей бывшей супругой. Не иначе как был ее посланцем в мой сон. Дело в том, что моя милая Наталья считала себя ведьмой. Никогда не скрывала этого, говорила всегда с ироничной усмешкой на тонких, красиво очерченных кошачьих губах. И напевала про себя тоже с усмешкой, и называла меня в шутку «тираном», который запрещает своим любимым петь. Я и был этим непроизвольным тираном, и остаюсь таковым, потому что из всех видов музыкального жанра предпочитаю один – тишину.

Уже не первый раз я просыпаюсь со странными, смешанными и непонятными мыслями в марте. Но сегодня что-то решительно сдвинулось в мире, ибо ко мне в сон явился странный посланец – карась – и хотел что-то прошептать своим беззубым «окающим» ртом, но не успел. Я проснулся в половину четвертого утра.

О чем я думал вчера вечером? Конечно, не о карасе. Надеюсь, что никогда в жизни не буду думать перед сном о рыбе, разве что – когда превращусь в кота. Я размышлял об ином. О том, что жизнь моя в пятьдесят пять лет распалась как бы на две половинки: в прошлом осталось здоровье и кураж, в неясном будущем – хромота, прогрессирующий артроз коленного сустава и, возможно, инвалидность. Сказать, что при этом я не думал о Наталье, было бы глупо. Она незримо присутствовала рядом со мной повсюду, хотя географически была очень далеко. Не только географически, но и физически. Я разделяю эти понятия, потому что первые месяцы после разрыва я чувствовал ее запах, теплоту смятой постели, на которой мы спали, сходил с ума от ее незримого присутствия.

Вчера я не удержался и на пике своих ностальгических воспоминаний принял немного горячительного, чтобы снять душевную и физическую боль. Боль-то по сути одна, но «счастливому обладателю артроза и ностальгии» кажется, что физическая боль никак не связана с хандрой душевной. Так могут рассуждать лишь «неофиты» в болевых ощущениях. А я себя неофитом не считаю. Ранение в ногу и контузия не прошли мимо меня. И артроз у меня вполне «благоприобретенный»! Просто иногда бывает не до самодисциплины и философии. Хочется тупо унять боль проверенным традиционным средством. Выпил стакан коньяка. Не помогло. Принял еще. Принимал до тех пор, пока не отключился. И вдруг в похмельном предутреннем мозговом тумане – совершенно ясный уродливый карась с выпученными глазами. Честно говоря, я и на рыбалку никогда раньше не ходил. Я имею в виду обычную рыбалку с удочкой, накопанными с вечера червями, с целлофановым пакетом для добычи. Только в раннем детстве. Летними туманными утрами плелся с друзьями на озеро и таскал на удочку каких-то мелких рыбешек для рыжей кошки, которая жила у нас в семье. Приятели говорили, что мы «ходили на карася». Но то, детское, уже давно не беспокоило меня воспоминаниями. Оно казалось таким далеким и неясным, что не являлось ко мне во сны, как утерянный навсегда рай. А карась во сне и Наталья были явными, сегодняшними переживаниями. И боль в коленном суставе, и общая хандра. То детское карасевое и сегодняшнее настоящее объединяло лишь то, что они были напоминанием о потерянном рае. Мне бы хотелось когда-нибудь стать достаточно старым, чтобы снова почувствовать себя ребенком и начать читать сказки. «Будьте как дети». Это призыв не потерять рай, не изгнать его из души омерзительными мыслями. А я изгнал. И теперь сам себе напоминаю изгоя. И гонителя в одном лице. А еще, как верно замечала Наталья, я был тираном, запрещающим родным людям петь.

Не сползая с постели, я перетянул коленный сустав шерстяным шарфом. Потом доковылял до холодильника, в котором оставалось пиво. Открыл ноутбук и заглянул в сонники. «Женщинам караси снятся к беременности, если карась…» Не то! «Мужчинам – к прибыли, если карась был пойман». Своего карася я не поймал, но и не упустил, кажется.

Уж лучше бы мне приснилась моя прелестная Наталья с золотистыми локонами до плеч и светящимися кошачьими глазами. Все-таки март. Весна. Воздух напоен хмельными ароматами. Красавица могла приходить во сны даже против моего желания. Обладала каким-то сверхъестественным даром. Мы умели общаться на расстоянии. Иногда я этому вовсе не противился потому, что после Натальи у меня не было постоянных женщин. Были случайные. О них я забывал быстрее, чем марку автомобиля, на котором мы подъезжали к моему дому, чтобы ночью за деньги или без них на время забыть об одиночестве и душевной боли. Впрочем, все это в прошлом. Даже это. В том самом прошлом, в котором осталось здоровье и кураж. Теперь – надвигающая инвалидность и карась во сне весеннем. Вот так-то, господин полковник. Тебе тоже никто давно не пишет. Посылает в твои сны весточки.

Что-то очевидно изменилось в мире за эту ночь. «Надо бы посмотреть на себя в зеркало, – с горечью усмехнулся я. – Не превратился ли я в какое-нибудь чудовище из кошмарных видений Франца Кафки? Быть может, я увижу в зеркальном отражении не пятидесятипятилетнего сухощавого седого полковника К., а покрытого щетинистой шерстью упитанного кабанчика, которого можно пускать под нож добросовестному мяснику? Фу, какой бред несется утром с похмелья».

И все же что-то очевидно изменилось за эту ночь.

В комнате холостяка все как обычно – «художественный» беспорядок. Пахнет мазями с пчелиным и змеиным ядами. Вчера втирал все эти снадобья в больное колено. Змеиный яд «горячее».

«…Уж лучше бы мне приснилась Наталья, а не карась».

Что-то поменялось в окружающем мире за эту ночь. Я это чувствую. Прошла физическая боль? Надолго ли? Скоро вернется. И притащит за собой душевную хандру – будьте уверены! Я изучил боль за последний месяц так, как изучают женщину, с которой не расстаются ни на секунду. Наталья… не выходит из головы. Если боль вернется, то на древнегреческом это будет звучать благозвучно и даже немного радостно – «ност» «алгия». В переводе – «возвращение боли». Черт бы побрал такую ностальгию. Если бы во сне весеннем появилась моя бывшая супруга, это была бы приятная ностальгия.