Таргитай

Кодлан толкнул его в бок, и видение рассыпалось, превратившись в обыкновенные, похожие на взбитые подушки облака.

Кологор поднялся с массивного трона. Широкий в кости, с грозным взглядом. Он вскинул руки, привлекая внимание.

Бояре и простолюдины во дворе стихли, замерли в ожидании.

– Жители княжества Родон! – проговорил князь громко. – Сегодня у нас торжественный день!

Кологор посмотрел на сидящую рядом жену, затем на окна каменного детинца на третьем поверхе.

– Праздник в честь помолвки моей дочери Ладомиры, – продолжил он. – Отдаю её за витязя по имени Таргитай! Он многократно доказал свою силу и доблесть! Этот варвар… эээ… герой станет достойным мужем для княжны! Он укрепит силу нашего княжества, которая и так… гм… немалая!

У Тарха от изумления открылся рот, да так широко, что туда запросто бы влетела ворона.

Кологор повернулся, палец с перстнем указал на дударя. Однако улыбался князь одними лишь глазами, лицо его оставалось суровым. На лбу собрались змеи морщин.

Все взоры обратились на невра. Глаза бояр и дружинников широко раскрылись от удивления.

– Любить и жаловать моего будущего зятя! – проговорил Кологор повелительно. – Свадьба через три дня!

Толпа взорвалась радостными криками. Здравицы кричит простой люд, а бояре и воины сдержанно улыбаются, словно не знают, как правильно реагировать. Но вот кто-то с грохотом ударил рукоятью меча в щит, проревел:

– Слава Таргитаю!

– Слава отважному воину!

Из бояр и их жён хлынули здравицы. Над площадью загремели радостные крики.

– Я… – потрясённо пробормотал дудошник. – Это за меня что ли… Ладомиру?

Однако в груди разлилась горячая сладость. Перед мысленным взором засиял прекрасный лик княжеской дочери. Захотелось протянуть руку, погладить её чёрные, как вороново крыло, волосы, полюбоваться лучистыми глазами.

– Сам удивляюсь нашему князю, – проговорил Кодлан. Он почесал в затылке. – Руку Ладомиры обещали Альгарону по прозвищу Дикий Бер – вон видишь, он прям возле князя? Приехал из Артании, да так и остался служить, ожидая, пока княжне стукнет шестнадцать вёсен. Яро добивается её руки! Границу держит в железном кулаке, мышь хрен не просунет. Князь поступил опрометчиво. Хотя, если Кологор решил так от тебя избавиться, то неплохой способ. Альгарон же тебя на куски порвёт, ха-ха-ха!

Таргитай двинулся через толпу. Перед ним расступаются. Он буквально чувствует, как его ощупывают взглядами. Многие смотрят насмешливо, как на вышедшего из Леса дикаря, что-то шепчут друг другу.

Наконец, протолкнулся к самому княжескому престолу на возвышении и поднялся по ступеням сбоку. Стоящие тут же гридни загородили дорогу, ладони легли на рукояти мечей. Смотрят с вызовом, мол, давай, только дай повод тебя зарубить!

Князь сделал небрежный жест, и дружинники расступились.

Возвышающийся на троне Кологор перешёптывается с княгиней. Звероватый Альгарон сверлит невра озлобленным взглядом. Челюсти крепко стиснуты, подбородок мощно выдается вперёд. В левом ухе поблескивает серьга.

Таргитай увидел, как тот наклонился и что-то зашептал князю на ухо. Кологор медленно кивнул, глаза на миг превратились в злые щёлки.

– Дозволь слово молвить, светлый князь, – сказал невр.

– Дозволяю, – ответствовал тот со смешком. – Что, не веришь, поди, своему счастью? Не каждый день князь Родона жалует тебе руку своей дочери. Да, богатырь, теперь остепенишься. Перестанешь валять дурака, а на дуде своей будешь разве что Ладомире на потеху играть. А мне такой воин как ты не помешает. Враги станут трепетать еще сильнее, чем раньше.

Аграфена смотрит на Таргитая благожелательно, губы раздвинуты в улыбке. На щеках образовались ямочки. Улыбается величественно и вместе с тем холодно, как подобает жене правителя.

– Благословляем тебя на брак с дочерью, доблестный Таргитай, – молвила она. – Ты будешь прекрасным защитником наших земель.

– Альгарон держит западные рубежи, – добавил Кологор, – тебе доверю северные, на границе с Куявией и Славией. О твои плечи разобьётся любой натиск куявов. Славы после недавней войны с нашим царем Алкедоном не поднимают голову, но и с ними надо держать ухо востро.

Певец не дал договорить, почувствовал, как слова сами слетели с губ, под грохот рвущегося из груди от волнения сердца.

– Светлый князь Кологор! И ты, мудрая княгиня. Ладомира мне люба с первого взгляда. Для меня ваше предложение – несказанная честь!

Князь понимающе улыбнулся, кивнул. Таргитай заметил, как лицо Альгарона позеленело. Челюсти артанца стиснулись ещё сильнее, на скулах проступили желваки.

Ненавидящий взгляд впился в лицо дудошника, как остро заточенные стрелы.

– Увы, я не могу принять предложение, – добавил невр с грустью. – Ладомира навеки в моём сердце, но меня зовёт дорога! А жребий мой уж определён, и не могу вот так остаться при дворе, выбрать жену и народить детей.

– Это мое последнее странствие по земле, – продолжал Таргитай возвышенно. – Потом – боги отмерили иную судьбу! И, как бы я ни желал того всем сердцем, отсидеться в стенах твоего кремля не получится. Если отдашь за меня Ладомиру, разобьёшь ей сердце, ибо вскоре мне всё равно придётся уйти. Да и какой из меня бдитель… или бдун… на границе. Это в драке я готов кулаком в морду, а так – мне бы тёплую печь с лежанкой, дудочку да вкусно поесть. И пропади пропадом любая война! Я радею за мир!

Он говорит сбивчиво, торопливо, слова слетают с губ неуклюжие и неровные, а сердце колотится о самые ребра. Его гулкий стук отдаётся в висках, шепча, что можно бы и остаться – никуда это боговство не денется. Числобог же сам рёк, что можно жить и среди людей, бродить, скитаться, любить, наслаждаться жизнью.

Однако невр почувствовал, как медленно, но верно стало крепнуть доселе незнакомое и пугающее чувство ответственности. Тихий голос шепчет внутри, что к прежней беспечной жизни возврата нет, она закончилась с уходом Олега и Мрака, за чьими спинами постоянно отсиживался.

Кологор сдвинул брови. Дударь видел, как ладони на подлокотниках трона сжались. Княгиня побледнела и дёрнулась, будто получила пощёчину.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – процедил князь, – слишком хорош для моей дочери? Ты, варвар из Леса, даже не представляешь, сколько лучших соревнуются за честь получить её руку! Бьются в кровь ради её внимания, мимолётной улыбки!

Княгиня медленно кивнула, поддерживая мужа, однако в глазах застыло неверие и оскорблённое выражение, словно тот, кого только что облагодетельствовала, ударил ее ножом в спину.

– Ладомира тебя любит, ты, стоеросовый дурень, – продолжал Кологор. – Она сама выбрала тебя в мужья. Если откажешься, я велю пытать тебя с утра до ночи, пока кровью не изойдёшь. Потом мой маг отпоит целебными травами, и палачи возьмутся за тебя снова – и так по кругу. Я лично вырежу твою печень и брошу псам. Твои кости растащат звери в лесу. А эту дудку я засуну тебе в задницу, и никто про твои песни не вспомнит. Понял меня?

Таргитай молчал. Мысли сузились до одной пульсирующей точки. Мир резко сдвинулся из необъятного до перекошенного злостью бородатого лица Кологора. Радостные крики толпы долетают, как сквозь подушку.

– Сутки тебе на размышление, – прорычал князь, глядя исподлобья. – Если снова откажешься, можешь прощаться с никчемной жизнью. Как говорил мой дед, нечего на зеркало пенять, коли мозгов в голове нет!

Невр медленно кивнул. Вид у него растерянный, широко распахнутые глаза смотрят неверяще, словно над ним просто пошутили жестокие люди, но сейчас всё сделают, как он просит.

Однако ничего не изменилось. Тишина начала сгущаться, как незримые тучи. Князь смотрит свирепо, вот-вот накинется, как дикий кабан в лесу.

– Ступай, – бросил Кологор, сопроводив возглас взмахом руки.

Невр повернулся, чувствуя на плечах всю тяжесть мира. Хмурые гридни расступились, пропуская.

Таргитай чувствует, как в спину упираются недоброжелательные взгляды. Впереди, как Данапр перед ладьёй, расступается толпа. На лицах улыбки, что-то выкрикивают, хлопают по плечам.

Ему вдруг захотелось оказаться подальше от этого шума и радостного ора. Дудочка за поясом так и просится в руки, просит лечь где-нибудь в уголке и поиграть.

В голове роятся мелодии и образы для новых песен, теснятся, толкают друг друга. Самое время заняться хотя бы одной, придать форму, облечь в музыку и слова.

А ещё он ощутил пустоту в животе. Как проснулся, ещё так и не поел, и теперь голод грызёт рёбра, желудок скулит и рычит, как пробудившийся зверь.

Глава 6