Цирк на Цветном

Конечно, я работала и с такими замечательными композиторами, как В. Пресняков старший, М. Дунаевский.

Но с Денисом мне очень легко, мы отлично понимаем друг друга. Я могу ему сказать: посмотри это кино, мне нужна такая же музыкальная атмосфера, только на пять минут. Видео с номером сразу не покажу – нельзя, иначе в голове композитора сразу возникнут штампы: например, принято, что в эквилибре музыка медленная, воздух всегда лирический. А я от этого как раз ухожу, и номер потом уже под музыку выстраиваю.

Так же и с художником по костюмам. С Екатериной Котовой я работаю почти пятнадцать лет. Она художник телевизионный, окончила Школу-студию МХАТ и много работала в кино. Катя любит кино и понимает меня с полуслова. Ни с каким другим художником я не могу сотрудничать – в своих требованиях я очень строга. Меня даже повтор одной и той же фактуры ткани в номерах раздражает. Считаю, что художник не имеет права повторяться или брать ту ткань, которую зритель может купить в магазине. Все волшебство теряется сразу!

Художник, выполняющий декорации, у нас Анатолий Нежный. Мы с ним знакомы уже 13 лет. Он – профессионал высокого класса.

Пятнадцать лет назад мы начали проводить в своем цирке ежегодный фестиваль. Казалось бы – для чего? Благодаря ему я понимаю, какая цирковая смена подрастает в стране. Руководители всех цирковых студий, кружков доверяют нам и подращивают для нас артистов. Например, у нас в программе есть девочка – Алена Ершова, так она у нас с пяти лет. Анна Володько – тоже результат работы нашего молодежного фестиваля, одно из его направлений.

Номера для фестиваля я отсматриваю по видео, которые мне присылают. Заявок приходит тьма, в том числе от иностранцев. «Сарафанное радио» работает исправно, да и телевидение информирует. Мы выбираем сильнейших. Порой я могу порекомендовать кому-то из ребят: не идите в этом году, вы классные, но в этой программе уже есть номер сильнее, давайте на следующий год. И по количеству внутри жанра я конкурсантов ограничиваю, например, должно быть две пары, четыре групповых номера, два жонглера, четыре акробата… А дальше уже я берусь за построение программы, понимая, что ее нужно чем-то начинать, чем-то заканчивать, и главное, чтобы зрителю было интересно. Без ложной скромности скажу: я одна из лучших в мире составителей программ. При расстановке номеров очень важно чувствовать темпоритм. Обычно режиссеры формируют список, а потом на листе его правят. Мне же это ни к чему. Я долго хожу, в голове все собираю, выстраиваю по музыкальности, по ритму музыки…

В среднем в фестиваль мы включаем порядка тридцати номеров и представляем не больше пятнадцати номеров в день. Ведь иначе смотреть будет очень тяжело. Как в Монте-Карло, где программа длится четыре с половиной часа! Мы, к тому же, ставим условие: номера должны идти не больше пяти минут, групповым необходимо уложиться в восемь. Артисты ведь неугомонные, пока все не покажут – не успокоятся, поэтому мы их жестко ограничиваем. И все потом удивляются: почему у вас программа пролетает так быстро?

Парады, которыми начинаются все представления, мы тоже делаем динамичные, я люблю ими заниматься. Мне уже говорят: такое количество парадов было подготовлено, можно их повторять, никто, кроме тебя, их не помнит. Смешно, что и я их не помню. И даже взяла недавно тот, что делала пять лет назад, потому что и хореограф, которая его выстраивала, вспомнить ту работу не смогла.

Основной акцент в нашем фестивале делается на молодежь. У нас есть возрастной ценз и обязательное условие: артисты не должны участвовать ни в каких других фестивалях. Наша задача – открывать новые имена. Другие фестивали берут всех, без особых ограничений, и даже предпочитают показывать в Москве наиболее известных мировых артистов. К нам же с других фестивалей приезжают агенты. Они уже знают: именно здесь соберется сильнейшая молодежь. Почти семьдесят процентов фестивальных ребят от нас забирают сразу, заключают с ними контракты. Это всем удобно.

Номера фестивальные и для программы – совершенно разные вещи. Ведь люди не могут каждый день делать трюки уровня «экстра-экстра-класс». Они выполняют их только на фестивале. Там артистов оценивает жюри, и часто бывает, что его мнение не совпадает с мнением зрителей. Да и менталитет, как ни крути, разный в разных странах. У французов, например, цирк сильно отличается от нашего. И мы несколько раз ставили в программу номера, взявшие на фестивале серебро или даже золото, а зрителям они не понравились. И наоборот: сильнейшие трюковые композиции порой оставляют публику равнодушной. Лишь в одном случае мы можем отправить на фестиваль красивую девушку, которая будет чудесно смотреться в программе, но не удостоится внимания жюри, – когда четко знаем, что после этого у нее будет куча контрактов. Фестиваль – это же, по большому счету, мировая биржа труда.

Как-то я решила сосчитать и поняла, что подготовила уже больше двухсот номеров. Да и программ десять уже точно сделала. Ведь помимо цирка у меня идет много других проектов – например, «Цирк со звездами» или шоу «Без страховки».

«Цирк со звездами» мы делали в наших стенах, оба сезона. А на «Без страховки» меня пригласили в качестве главного тренера, но работала там вся моя команда – мои хореографы и тренеры. Подобные проекты отнимают много времени и сил, но они, безусловно, нужны, это своего рода популяризация цирка как такового.

Современные технологии значительно облегчили мне работу. Сейчас я даже в цирк каждый день не приезжаю, больше дома успеваю сделать. По телефону скажешь кому-то: посмотрите в Интернете то-то и то-то, найдите такую запись, и нет необходимости везти с собой куда-то кассеты. Я могу себе позволить на месяц в отпуск уехать, и композитор присылает мне туда музыку, а художник – эскизы, я пишу им о своих впечатлениях. Раньше по любому вопросу требовалось встречаться, ехать. Сейчас же время потрясающее, за день столько успеваешь сделать, сколько раньше в неделю не умещал.

Цирк тоже изменился. Он стал современным, да и люди другие, лица другие. Прежде говорили: в цирке мало красивых людей. В какие-то периоды действительно проблематично было найти красивую девушку. Сейчас же у нас одна краше другой. А в спорте какие красавицы!

Да, уходят жанры, которые не интересны нынешней публике. Сократилось количество групповых номеров. Раньше их содержало государство, а сейчас такой номер должен сам окупаться. И группу больше пятнадцати человек никто не возьмет на контракт, ей работать будет негде. Время рыночных отношений. И если раньше мы могли себе позволить долго сидеть на репетиционном периоде, то сейчас это недопустимая роскошь. Не покупают тебя – иди домой.

Но это и неплохо, такой подход подстегивает артиста. Все наши молодые ребята не курят и не пьют – у них это не модно. Более того, большинство из них заканчивает институты, получая другие профессии – экономисты, юристы, переводчики, социологи, и ранняя пенсия уже не так страшит их. Да и отношение к себе у них совсем другое. Они осознают: им нужно получить максимальное удовольствие от того, что они делают сегодня, так как возраст циркового артиста невелик. Они стремятся работать с полной отдачей, ездить на лучшие фестивали, получать лучшие контракты. А после того как они объедут весь мир, достигнут вершин своей цирковой карьеры, могут всерьез заняться другой жизнью. Кто-то может пойти работать фитнес-тренером. У артиста есть репутация – его возьмут с большим удовольствием. У него прекрасное резюме, почти у каждого – хорошее знание иностранного языка. По опыту скажу: многие работавшие в цирке добиваются потом отличных результатов и в другой профессии. Привычка, умение работать с отдачей всегда дают свои плоды. Цирковые не только приучены работать, они еще и коммуникабельные, умеют держаться на публике и выходить из любой ситуации. Сказываются постоянные переезды и необходимость налаживать контакт с новыми людьми. Меня все это очень радует. Был в цирке период провальный, когда вдруг все исчезли, интерес начал угасать. А сейчас снова подъем, взлет.

Кстати, о провалах. Как ни странно, у нас такой момент выпал на время «Цирка со звездами». Я два года занималась этим шоу и не готовила номеров основной программы цирка. И когда подошло время ставить программу, оказалось, что материала нет. Вышло так: мы сделали себе имидж, заработали имя, нас уже все знают, у нас особая ценовая планка, а в репертуаре – дырка. Так что останавливаться нельзя вообще. Надо все планировать и знать заранее: тогда у меня то-то, сейчас в разработке три номера, а через неделю я начну обдумывать следующий октябрь. Это непрерывный мозговой штурм, ведь у артистов от моего планирования зависят контракты. И если бы знать наверняка, что какая-то программа стопроцентно на «ура» пойдет, мы могли бы ее на год продлить и расслабиться. Но, к сожалению, предугадать это невозможно.

Более того, зритель тоже меняется постоянно. Сократилось количество детей в зале, прибавилось взрослых. Что радует, безусловно. Значит, цирк завоевал новую аудиторию. А почему? Потому что у нас красивые костюмы, красивые люди. Папам нравятся яркие девчонки, мамам симпатичны парни, детей радуют чистые и веселые животные. Поэтому, выстраивая программу, мы держим в уме всех – не только родителей с детьми, но и бабушек с дедушками. Да и программы у нас не детские, по большому счету.

Я неоднократно приглашала к нам других театральных режиссеров, друзей. Мне казалось, что они принесут в цирк что-то новое. Но каждый раз все заканчивалось банально – они задумывали сделать фильм-цирк. Замечу, что у нас была такая программа – «Мотор, начали!», в которой мы будто бы снимали кино. Но это было сделано под тот же «Цирк со звездами», такая а-ля советская история. Почему-то все воспринимают цирк как какой-то балаган, и темы не выходят за пределы одного исхоженного круга.

Да и если придет человек со стороны – он не сумеет набрать номера сам. Для этого ему надо досконально знать всю базу. Мы же под артистов делаем программу, из их номеров рождается идея, а находить артистов под идею очень сложно, в этом случае их надо заранее собирать и долго репетировать. У нас же на репетиции всегда отводится двадцать дней, поэтому я в других городах (там, где артисты работают) подготавливаю блоки, а потом их просто собираю. Иногда я, зная возможности конкретных артистов, говорю им: репетируйте такие и такие трюки. В этом, в общем, и заключается моя деятельность в последнее время, и в ней мне помогают наработанный годами опыт и уважение артистов ко мне. Мы ведь заранее никаких контрактов не заключаем, люди верят мне на слово: раз сказала, что через три года возьму их на Цветной бульвар, – значит, так и будет. Они вкладывают свои деньги, готовятся, даже шьют костюмы под нашу задачу. И почти всегда потом продолжают работать именно в том виде.

В цирке множество жанров, и какой ни возьми – всюду своя специфика. Одно дело – со слонами работать, другое – с тиграми, могут быть джигиты в программе, а можно «высшую школу» поставить… И собрать программу в одной стилистике сложно – зритель устает. У нас был опыт, мы сделали цирк в космосе. Наскучило довольно быстро: одни – инопланетяне, вторые – тоже, эти с ушками, те с брюшками… В 1996 году у Валентина Гнеушева вышла программа в русском стиле – «Ярмарка чудес». С точки зрения режиссера – разнообразно, ярко. Но заполняемость залов в какой-то момент упала ниже тридцати процентов. Почему – не знаю. Хотя было очень красиво.

Возьмем для сравнения Цирк дю Солей. У них вообще нет стиля, сплошная эклектика, истинное шоу. И даже их спектакли больше трех подряд смотреть невозможно, от них устаешь. Но главное – в этом цирке полностью убрана индивидуальность артиста. Выступают маски и закрашенные лица, такая общая масса. А мы не можем наших звезд закрасить, у нас есть конкретные имена. Если же говорить о трюках, то все сильные номера у них из России.

Популярность Цирка дю Солей сегодня уже пошла на убыль. Его золотые годы пришлись на время сотрудничества со знаменитым постановщиком Франко Драгоне. В общем-то, это и не цирк, а театрально-зрелищное мероприятие с элементами цирка.

Китайский цирк, о котором сегодня столько разговоров, является нашим основным конкурентом. Все основные призовые места на фестивалях занимают китайцы и русские артисты. У них подготовка цирковых гимнастов намного выше, нежели обычных спортивных. Китайцы, правда, отдают детей в цирк, руководствуясь совершенно приземленными помыслами: раньше цирк был для них единственной возможностью куда-то выехать, и к тому же цирковым артистам давали квартиры, существовал какой-то социальный пакет. В цирковые школы стоят огромные очереди, но мотивация у них лежит в бытовой плоскости.

А наши все делают ради удовольствия, от души. Поэтому, я считаю, наш цирк есть и будет. У нас номер существует не во имя номера, а трюк – не во имя трюка. Трюк – здорово, но важна и художественная сторона. Номера, получающие призы на всех международных фестивалях, – это истинные произведения искусства, такое мини-кино, над которым работает целая команда людей.

Юлия Сикорская

балетмейстер

Давайте танцевать

Я всегда хотела танцевать, с детства мечтала быть артисткой балета. Я училась в филиале хореографического училища в Усть-Каменогорске, в Казахстане. Потом закончила его и уехала учиться в Россию, в Барнаул, теперь это учебное заведение называется Академия искусств. Проучилась там 4 года. Ездила на мастер-классы и познакомилась с человеком, который поспособствовал моему появлению в Москве. Он мне сказал: «Юля, что тебе там делать? Приезжай в Москву. Ты очень талантливая, одаренная, ты найдешь себя здесь». Я всегда бредила Питером, хотела жить и работать там. Но приехав в Москву в 2004 году, здесь и осталась. Так сложилась моя судьба.

Я никогда цирком не болела, не жаждала сюда прийти. Меня приглашали сюда, когда тут был некий балет «Фаворит». Я посмотрела, ужаснулась и ушла, потому что это было не мое: какая-то древняя форма, в которой я не живу. Первое мое появление в цирке состоялось на проспекте Вернадского. Я пришла туда в балет и проработала сезонный год. Но затем у меня получился другой проект, балетный, и я работала в нем. Поэтому в цирковой работе наступил долгий перерыв.

А на Цветной бульвар я попала благодаря Маше Маниченко, помощнику режиссера Оксаны Дружининой. Она мне позвонила и сказала: «У нас ушел балетмейстер, не хотела бы ты попробовать?» Я говорю: «Почему бы и нет?» Пришла, Оксана мне дала артистов цирка, посмотреть, как я с ними работаю. Я провела класс, пришел главный балетмейстер, одобрил: «Все хорошо». И меня оставили работать. Собственно говоря, с того момента, с 2009 года, я и работаю здесь балетмейстером.

Я работаю как с балетом, так и с артистами цирка. Если главный балетмейстер занимается только с артистами цирка, то я еще ставлю зарисовки для балета и артистические номера для цирковых. Раньше я только ставила и не работала. Но в связи с тяжелой финансовой ситуацией в стране проекты уменьшаются, что-то закрывается, где-то финансирование сокращается. И я решила – почему бы мне тут не потанцевать? И уже 3 сезона я работаю в полном цикле.

Моя работа заключается в оформлении программы в целом. Например, если есть слабый номер, который нужно усилить, то балет работает на усиление этого номера, то есть я выстраиваю номер так, чтобы подчеркнуть достоинства артиста и закрыть его слабые стороны. Перед сменой какого-то большого реквизита, перед установкой всегда работает балет, дабы отвлечь внимание зрителей от технических деталей и переложить его на себя.

Сейчас перехожу плавно в стадию режиссер-балетмейстер, но пока я больше балетмейстер, режиссерского опыта в постановке больших номеров у меня нет – пока в основном это соло, дуэты. Чтобы поставить большой номер, нужно рискнуть, попробовать. Когда мне предоставят эту возможность, я с удовольствием ее возьму. Я себя не считаю супертанцором или супербалетмейстером – я всегда нахожусь на стадии развития, всегда стараюсь что-то новое перенять, научиться, взять, применить это здесь. Это очень важно.

Сейчас у нас в балете 8 человек – 6 девочек и 2 мальчика. Мальчики появились относительно недавно, изначально на Цветном были одни девочки. Но я убедила режиссера, что нам все-таки нужны и мальчики. Без них получается бессюжетная линия, а с парнями можно заряжать какой-то интересный сюжет. Например, мы работали с Александром Кулаковым, жонглером, и Саша подошел и сказал: «Юля, у меня там будет промежуток в номере, где нужно сделать минутную зарисовку. Нужно, чтобы было две пары, третья девочка со мной». И была выстроена минимальная романтическо-драматическая линия.

Во время программы у нас обычно меняется 5 комплектов костюмов. С елками – это отдельная история, там меняется до 7, это максимум. А сейчас в программе всего 3 комплекта костюмов, потому что иногда следующий выход – продолжение предыдущего, и тогда костюмы менять не нужно.