С бала на корабль. Итакин дуб. Повести и рассказы

– Есть, таарищ старшина, – выдавил Юрка упавшим голосом. Этот «таарищ» его зарезал без ножа. То, что корабль готовится к выходу в море, он и сам видел, не слепой. А вот то, что его изолируют в кубрике, было, что обухом по темечку.

«Выхожу в море пассажиром! Нет, не пассажиром – трюмным узником», – пришёл к неутешительному выводу Юрий. Дабы исключить эту версию, поднялся по трапу к палубному люку и обследовал запор люка. Запор отдраивается, люк освобождается. Значит, всё-таки пассажиром. Дурацкая ситуация, уж лучше бы остаться на берегу, на своём стратегическом объекте, по крайней мере, находился бы при деле.

«Только вдуматься! Мой первый выход в море на боевом корабле! И я выхожу в море по боевой тревоге на правах пассажира, бесполезного груза», только и осталось Юрке сокрушаться своим вынужденным положением. Друг его где—то на боевом посту. Это его корабль и он полноправный участник всего того действа, что сейчас разворачивается на корабле. Юрке неловко и стыдно оставаться в кубрике. Пусть это не его корабль, но ведь он мог бы вместе с однокашником делать то, чем сейчас занят он.

Динамик корабельной громкоговорящей сети, на рундуке под которым примостился Юрка – единственное звено, связывающее его с событиями, происходящими на корабле. Все команды командира, доклады и рапорты с боевых постов проходят по корабельной сети, и Юрка впивается слухом в эти завораживающие звуки ещё незнакомой, но уже его жизни. Чем не захватывающий радиоспектакль?

С каждой минутой нарастает проникающая сквозь переборки кубрика разноголосица запускаемых в работу механизмов. В неё вплетаются всё новые и новые партии, чтобы в какой-то момент обернуться законченной симфонией корабля, готового выйти море. Казацкой плетью полоснул вдруг резкий звук, заставивший Юрку от неожиданности непроизвольно шарахнуться с рундука. Ещё бы! Оживший вдруг громадный электрический звонок исподтишка затрезвонил как раз над его головой.

Колокола громкого боя! Если вы услышите эти романтические слова, знайте, что речь идёт о русском военном корабле. На самом деле, на этом корабле никаких колоколов нет. Мощные электрические звонки на всех постах и кубриках, звуки которых мёртвого поднимут, заставят куда-то бежать и действовать по боевому расписанию. Короткий – длинный, короткий – длинный… Из динамика, – Аврал! По местам стоять, со швартовых сниматься! Для Юрки кульминация всего действа, которое он прослушивает, как в радиотеатре, – начало движение корабля. Ведь впервые он выходит в море. Пусть вспомнят свой первый выход в море сегодняшние морские волки. Главное для Юрия сейчас это ожидание неизведанного пока ещё чувства движение корабля.

Частый топот матросских ботинок швартовой команды и взревевшие дизеля дают понять, что корабль вот-вот отойдёт от причальной стенки.

«Я должен видеть это своими глазами – отход корабля от причальной стенки!» Не устояв перед соблазном, Юрка открыл дверь в трапный тамбур, и опрометью поднялся по трапу, пока головой не упёрся в палубный люк. Отдраив его поворотом штурвала, приподнял настолько, чтобы был виден причал.

В щель врывается густой едкий дым выхлопа работающих вхолостую дизелей, от которого горло скручивает верёвкой. Тяжёлыми клубами он стелется по палубе и не позволяет видеть причал. Люк пришлось срочно задраить и, не солоно хлебавши, вернуться в кубрик, чтобы довольствоваться лишь корабельной трансляцией.

«Отдать носовой! Отдать кормовой! Правый малый вперёд!» – раздалась команда с мостика. Звук двигателей стал натужным, и Юрка, о кайф, ощутил ход корабля. Из детства вспорхнуло лёгкое акварельное видение – трёхпалубный белоснежный «Юрий Крымов» величаво отчаливает от причала Цимлянского порта. На палубе этого ослепительного красавца он, десятилетний Юрка – полноправный, не в пример сегодняшнему, пассажир третьего класса вкушает блаженство впервые покидая сушу. Призрачная картинка проявилась и пропала. А осознание настоящего, что в первый выход в море на боевом корабле он пребывает в роли бесполезного пассажира, добавляет изрядную ложку дёгтя в бочонок его радости.

К звонку Юрка стал настороже, отсев от него подальше. Знать, не последний раз названивал, до сих пор в ушах свербит. И ведь недаром! Не прошло и четверти часа, как кубрик вновь наполнился нестерпимым звоном. На сей раз звонок надрывался беспрерывно. Пришлось заткнуть уши пальцами. Так, и что же означает эта ошеломляющая трель?

«Боевая тревога!» – не замедлил с ответом динамик строгим голосом командира корабля. Следом пошли рапорты с боевых постов о готовности к бою. Юрка встревожился, ведь командир корабля не сказал, что тревога учебная. Если тревога боевая, значит, может быть и настоящий морской бой.

«Войны нет – это ясно, но могут быть нарушения границы или провокации» – размышлял он, припоминая сюжеты советских кинофильмов. Как в подтверждение его мыслям, командир объявил экипажу боевую задачу:

«Поступил сигнал, что в наших территориальных водах находится неизвестная подводная цель. Задача корабля обнаружить цель и принять соответствующие меры по охране акватории».

«Вот это да! Второй день службы на корабле, первый выход в море и такая заваруха», – как подпружиненный, вскочил Юрка с рундука после таких слов командира. Каких-то пару часов назад он безмятежно махал голиком по асфальту, и единственной надеждой изменить положение было единственно прибытие его корабля. А сейчас он находится на борту корабля, который, вдумайтесь, охотится за подводной целью. Корабль ускорил ход, качка стала меньше. Корабельная трансляция стихла. На борту началась малопонятная для новобранца рутинная работа, но режим «боевой тревоги» командир не отменил и Юрка по-прежнему в кубрике коротал одиночество.

* * *

После выхода корабля из базы капитан-лейтенанту Гурьеву из штаба бригады сообщили координаты акватории, где его поджидает либавская субмарина. Подлодка из засады атакует противолодочный корабль. После атаки она попытается скрыться в границах заданной акватории. Задача корабля не выпускать лодку из контакта с выходом на условную атаку глубинными бомбами. Гурьев понял, что эта игра в кошки-мышки неспроста – лодку готовят на серьёзное дело. «Ну что? – не без куража обратился Гурьев своему помощнику, старшему лейтенанту Овчинникову – Возьмём рыбку за зебры, пока не взмолится о пощаде?»

Рыбка оказалось с характером. Заслышав неимоверную какофонию приближающегося «охотника», на лодке определили параметры его движения, потихоньку поднялись, развернулись и сымитировали сабельную торпедную атаку. Подлодку, конечно, ждали и сразу же засекли. Но, пытаясь скрыться, она запетляла, и несколько раз контакт с ней терялся. Быть может, подлодка ушла бы от погони, но границы акватории не позволяли сделать это. Поэтому ей приходилось пускаться во все тяжкие, лишь бы сбросить с себя царапающее по металлу корпуса и нервам находящихся внутри ковбойское лассо акустического луча противолодочного корабля. Через несколько часов напряжённой борьбы с переменным успехом, лодка запросила перекур. Толи что-то у них потекло, то ли для подзарядки аккумуляторов, то ли захотелось просто выбраться на белый свет, хлебнуть свежего воздуха и затянуться сладким табачным дымом.

– И то ладно, – вытер со лба испарину Гурьев, – Стоп машина! Лодка всплыла в полумиле и на дизелях подошла к своему визави выкурить трубку мира.

* * *

Из обрывков малопонятных фраз, команд, докладов по корабельной трансляции Юрке стало понятно, что подводную лодку настигли и что лодка эта наша и вся операция, в которой он принимал невольное и пассивное участие, была учебно-тренировочная. Корабль внезапно прекратил ход, что насторожило и заставило внимательно вслушаться в трансляцию. Так и есть! Судя по переговорам на мостике, подлодка наша всплыла на поверхность! Где-то рядом находиться реальная подводная лодка. Ни разу Юрий не видел в живую подводную лодку. Ну как не взглянуть, хоть краешком глаза? Не устоять!

Он отдраил палубный люк, и приподнял крышку сантиметра на три. Но этого зазора явно не хватало, виднелись лишь волны на расстоянии не более пары десятков метров. Само собой, крышка люка приподнялась повыше. Результат такой же. Ему бы успокоиться и спуститься в кубрик, но он решил ещё чуть-чуть приоткрыть люк, последний разок. Как Юрка не старался, увидеть лодку ему не удавалось. Поэтому решил больше не испытывать судьбу и задраил люк. Он не подозревал, что пока шарил глазами по сторонам в надежде увидеть всплывшую лодку, его самого уже засекли с мостика и не кто иной, а сам командир корабля. Не успел Юрка возвратиться на уже порядком опостылевший рундук, как по трансляции голосом командира ему было приказано явиться на ходовой мостик.

«Меня на мостик вызывает командир корабля! Только вдуматься, моя с самого утра никчемная персона вдруг заинтересовала командира противолодочного корабля! – вскочил Юрка с рундука, – Кто он по званию? Быть может капитан третьего ранга! В учебном отряде командир нашего взвода сержант Сорокин был богом, а командир роты старший лейтенант, выходит, начальник бога. За три месяца муштровки я видел его только на утреннем разводе экипажа. А здесь..!! Ого-го!! Капитан третьего ранга, командир противолодочного корабля решил со мной пообщаться! А ведь жизнь, похоже, налаживается! Заодно и лодку рассмотрю».

Никакой вины за собой Юрка не чувствовал. Теперь уже на законных основаниях, не таясь, Юрка поднялся на палубу и сразу оглянулся по сторонам, чтобы, наконец, увидеть эту злополучную лодку. Обнаружил её в метрах ста по левому борту. На рубке стояли люди, рассматривая противолодочный корабль в бинокль.

С прибытием новобранца на ходовом мостике воцарилось напряжённая тишина. Нельзя сказать, что она была враждебной, но и ничего доброго не сулила. Офицеры и старшины, кто с усмешкой, кто с недоумением, кто с удивлением смотрят на Юрку, как на диковинку, свалившуюся негаданно с неба прямо на шкафут корабля. Появление его на мостике, похоже, стало сюрпризом. Видимо, никто не подозревал о пребывании незнакомца на корабле, не ведал, что корабль вышел в море с пассажиром на борту.

Только один человек не отреагировал на экзотическое появление Юрки на ходовом мостике – крепко сложенный, черноволосый капитан-лейтенант. Да, командир противолодочного корабля Гурьев был пока ещё капитан-лейтенантом. Но это не меняло дела.

«Классический морской волк», – мелькнуло у Юрки. Именно таким он представлял настоящего командира корабля. Ни дать-не взять. Наконец, капитан-лейтенант оторвал взгляд от репитера гирокомпаса и строго взглянул на молодого матроса. Теперь Юрка увидел вблизи человека, которого пытался рассмотреть в щель приоткрытого люка. Мужественное, широкоскулое лицо. Жёсткая складка у рта ещё не разошлась после напряженной погони. Однако, сердитый прищур цыганских глаз, неспокойные желваки и плотно сжатые с кривинкой губы на лице Гурьева явно не предвещали сердечных поздравлений по поводу первого боевого похода новобранца и удачного отлова подводной лодки. «Похоже, я не в струе», – только и всего смог предположить Юрка. Впрочем, озарение приспело мгновенно. Ведь его же предупреждали добрые люди: «И носа не кажи»! А он то, любопытная Варвара, нос свой длинный из люка ещё как «казал».

– Таарищ капитан-лейтенант! Матрос Ортах прибыл по Вашему приказанию! – попытался Юрка заворожить Гурьева строевой выправкой. Мол, мы тоже не пальцем деланы, чай три месяца «беска» на голове! Знаем, что-почём!

Наверняка, Гурьеву уже объяснили, что это за птица, и что спрос с него никакой – дремучий салага в роли пассажира.

– Ортах!?… Ванюша Ортах на курортах, не так ли? – не удержавшись в официальных рамках, язвительно скаламбурил рассерженный Гурьев, колко усмирив кураж новобранца. Присутствующие на ходовом мостике вежливо заулыбались Ясно, что командир имел в виду. Все на боевых постах, в поте лица гоняют хитрющую подлодку, которая норовит часом скрыться бесследно в морской пучине. А этот тем временем прохлаждается в кубрике, да ещё нарушает благополучную картину боевой подготовки корабля. Немного опешив от непривычного после официоза «учебки» диалога с высшим чином и признав в душе справедливость сарказма командира, Юрка отважился всё-таки уточнить своё имя:

– Юрий я, не Иван… Юрий Ортах, товарищ капитан-лейтенант, – и, спохватившись, добавил для полноты, – матрос.

– Уже приятно. Вижу, что матрос, – продолжал в тон раздражённо иронизировать каплей, – Гурьев. Командир. Так вот, товарищ матрос, как у вас обстоят дела с Корабельным уставом? Вы же из учебного отряда нас осчастливили, не так ли? Насколько я в курсе, там его штудируют скрупулёзно.

Конечно, Юрка знал, что наряду с другими Уставами, которые в «учебке» втиснули в их гражданские мозги, существует некий «Устав корабельной службы». Но в программу подготовки устав этот не входил, поэтому Юрка не то, что бы знакомиться с корабельным уставом, и в глаза не видел этот бестселлер. Что ответить? Находиться на боевом корабле, выполняющим боевую задачу, даже на его «святая святых» – ходовом мостике и не ведать того, о чём гласит корабельный устав? Позор!

– Вы обязаны знать, что по боевой тревоге все люки и двери на корабле должны быть наглухо задраены, – продолжал методично топтать Юрку Гурьев, – Почему же вы нарушили такое важное положение корабельного устава?

Ну что здесь скажешь в оправдание? Что не читал «Корабельный устав»? «Это мы не проходили, это нам не задавали» Кто поверит и как доказать, да и кому нужны эти оправдания. Нарушил – отвечай. А главное, командир потребовал назвать причину. Попробуй, отмолчись, как школьник. Сказать правду – смешно, детством отдаёт. Видите ли, он хотел посмотреть на настоящую подводную лодку. «Маменька, это настоящая подводная лодка или из папье—маше? Да сдалась она тебе – за годы службы, наверное, так насмотришься, что воротить начнёт». Путаясь в этих мыслях, Юрка судорожно искал, нет, не оправдания, искал, что ответить Гурьеву. Ответить, чтобы тупо и позорно не молчать. Не придумав ничего подходящего, вдруг, неожиданно для себя всё-таки брякнул, дескать, страстно желал увидеть настоящую подводную лодку, ибо ни разу в жизни не наслаждался её видом в натуре.

Сказанул и тотчас начал гнобить себя в сердцах: – «Кто тебя за язык тянул? Уж лучше бы попросту промолчал. Молчит человек, значит крыть нечем, нет слов в оправдание, признаёт свою ошибку и надеется на снисхождение. Это же – как дважды два.. А теперь, вот он я, в детских коротеньких штанишках на подвязках, покажите мне козу пальцами и можете хохотать до коликов. Ему бы на девок посматривать, а он на лодку….ха-ха-ха… первый раз!»

Но что это? На мостике материализовалась физически осязаемая пауза. Оправдательный аргумент Юрки был настолько неожиданным, что всех присутствующих на мостике поверг в ступор. Теперь у них проблема. То ли сделать вид, что причина уважительная, то ли посмеяться и забыть, или всё же, несмотря ни что, взыскать с новичка по полной. Но Юрка то видел как подобрело лицо командира, почувствовал как разрядилась напряжённая обстановка на мостике. Все смотрели на командира, который пытался найти подходящие слова, чтобы с честью закончить разборку и не превратить её в «балаган».

– А что её видеть, вон она на перекуре, стало быть, подустала твоя лодка, – только и нашёлся, что вымолвить Гурьев и растерянно оглянулся на подлодку.

Замешательство на мостике противолодочника разрядил командир подлодки. Он внимательно рассматривал ходовой мостик «охотника» в бинокль и, видимо, понял, что там нештатная ситуация. С рубки лодки замигал сигнальный прожектор.

– Есть проблемы? – перевёл вопрос сигнальщик.

– Нет. На борту зайца поймали, – ответил Гурьев. Все рассмеялись, оценив меткую шутку командира.

Прожектор с лодки: « С удачной охотой. Трофеи шесть шаров; заяц и подлодка. Приятного аппетита».

Вновь дружный смех. Командир подлодки не был лишён флотского юмора.

The game is over. Корабль вернулся в базу поздно. Утром, съев свою вторую по счёту корабельную «птюху» и выслушав «отеческие» сентенции годка-декабриста, дескать, как «запитаешь» тысячную, можешь собирать чемодан на демобилизацию, Юрка ожидал персонального вызова в штаб дивизиона. Как же они там без него, ведь, листопад никто не отменял. Но в кубрик вошёл старшина команды и, мельком взглянув на Юрку, бросил как бы невзначай: – «Алгашев швартуется в Крепостном канале».

С бала на корабль

1

Жил-был человек. Притомился он как-то в делах всяких-разных и захотелось ему присесть, хоть на минутку, дух перевести. Зыркнул по сторонам, и попался ему на глаза пенёк. Не высокий и не низкий, не большой и не маленький, а шляпка ровнёхонька, словно кто-то старался – как для себя зачищал, дабы зад часом не занозить. Так и манит, как не усесться на такой, хоть и… железный он?

«Стоять!» – за спиной зашелестело с переходом на шуршание ссыпающегося с лопаты сухого песка. Не пугайтесь – то проклюнулся Юркин внутренний голос. Это ещё терпимо. Бывает, заскрежещет, как ножом по стеклу – зубы во рту из ямок выпрыгивают. С возрастом, когда поубавилось у Юрки материалистической прыти, возвёл он внутренний голос в ранг ангела-хранителя и уверовал окончательно в его присутствие за спиной. Правда, хранитель этот достался Юрке малость того: всякие мелочи пропускал то ли по лености, то ли по вредности. А может – поди разберись – приучал Юрку своей головой думать и не надеяться на подсказки, следуя народной мудрости: «На бога надейся, сам не плошай»

Вот и сейчас предупреждение явно запоздало. Тощий Юркин зад всё-таки плюхнулся на соблазнительную сидушку, как магнитом притянулся Почувствовав неладное, Юрка сразу вскочил, словно присел невзначай на раскалённую сковородку. В сущности, казалось бы, ничего не произошло – уселся, не устояв перед соблазном, и, не успев опомниться, сразу встал, не зная почему, если не принимать всерьёз запоздалое предупреждение свыше.

Однако курившие на баке противолодочного корабля так не посчитали. До того индифферентные и скучные, они вдруг ожили. Когда раздался зубоскальский смех, Юрка понял, что опростоволосился.