Мехлис. Тень вождя

К слову, в ноябре 1935 года главный правдист стал доктором экономических наук, причем от подготовки диссертации был любезно освобожден. Этот царский подарок – ученую степень без защиты диссертации – ему преподнесло бюро президиума Коммунистической академии. Что ж, это было в духе времени: всемирно известных ученых – Н.И. Вавилова, Н.Н. Лузина, А.В. Чаянова, Н.А. Чичибабина (тот список длинен) – травить, а липовых, зато преданных режиму, докторов наук – плодить. В связи с эти нельзя не вспомнить о том, что семья Мехлиса многие годы трогательно дружила с незабвенной Ольгой Лепешинской, подручной «народного академика» Т.Д. Лысенко в искоренении отечественной генетики.

Статьи и брошюры Мехлиса, претендовавшие на статус теоретических, носят эпигонский характер. В них обильное цитирование классиков марксизма-ленинизма и, разумеется, Сталина, трескучая фразеология, бесконечные обвинения в адрес идеологических «диверсантов», «контрреволюционных контрабандистов», «врагов народа всех мастей». Проблематика в основном сводилась к следующему: успехи социалистического строительства, классовая борьба, обоснование необходимости ликвидации остатков эксплуататорских классов, положение на «идеологическом фронте» (в области исторической науки, литературы, подготовки идеологических кадров).

В вопросах экономики Мехлис должен был разбираться, казалось бы, в наибольшей степени, учитывая базовое образование, полученное в ИКП. А на самом деле? Вот статья «Вторая пятилетка и ликвидация классов», опубликованная позднее отдельной брошюрой и посвященная итогам XVII партийной конференции (апрель 1932 года). Исполнена она в духе неумеренных восторгов по поводу успехов: «Вопросы социалистического строительства подняты партийной конференцией на исключительно большую теоретическую высоту», ее решениям «о построении социалистического общества во второй пятилетке чужды “сочинительство” утопических систем и прожектерство, с которыми наша партия не имеет ничего общего»[52 - Мехлис Л.З. Вторая пятилетка и ликвидация классов. М. – Самара, 1932. С. 2.]. Но, сам себе противореча, тут же впадает в осуждаемое прожектерство, доказывая с помощью вороха цифр, что уже в 1932 году первая пятилетка будет выполнена досрочно за четыре года. А в новой статье, давая оценку январскому пленуму ЦК ВКП(б) 1933 года, подведшему итоги пятилетки, говорит о ее досрочном выполнении, как о свершившемся факте.

Современные историки и экономисты убедительно доказали, что выполнение планов первой пятилетки, тем более объявленное как досрочное, в действительности представляет собой пропагандистский миф. Плановые показатели валовой продукции промышленности даже без учета роста оптовых цен были выполнены не более чем на 94 процента. Пятилетка не была выполнена по выплавке чугуна и стали, производству проката, минеральных удобрений, добыче железной руды, производству электроэнергии, выпуску тракторов и автомобилей и другим важнейшим показателям. Безусловно, руководители ВКП(б) прибегли к мифу о ее досрочном выполнении вполне сознательно, ибо обнародование реальных показателей было равносильно признанию авантюристичности политики «большого скачка», что окончательно подорвало бы доверие масс к политическому режиму. Во имя его сохранения и велась откровенная дезинформация населения.

В этих целях работал огромный пропагандистский аппарат, у руля которого среди других функционеров находился и Мехлис, применявший целый набор средств: от прямого введения читателей в заблуждение до подмены политэкономических понятий и спекуляции на факторе классовой борьбы. При этом надо особо подчеркнуть: Лев Захарович во всем этом неизменно шел за своим духовным наставником.

«Политические итоги пятилетки нельзя сводить только к цифре выпуска валовой продукции за четыре года», – заявлял он, ссылаясь при этом на генерального секретаря, который в докладе на январском пленуме вопреки исторической правде утверждал: в стране (имеется в виду дореволюционная Россия) не было черной металлургии, автомобильной и авиационной промышленности, ряда других отраслей, а в СССР они созданы. Мехлис, не смущаясь, утверждал ту же неправду, хотя несколькими абзацами выше с жаром бичевал «поганенькую ложь» «лакеев империализма».

Там, где его собственная ложь была бы слишком очевидной для масс, он прибегал к подмене понятий. Утверждение, что СССР превратился «из страны мелкотоварного производства в страну самого крупного земледелия» он подкреплял цифрами, приведенными Сталиным на XVII партконференции: в колхозах-де объединено 60 процентов крестьянских хозяйств, и колхозное производство охватывает 80 процентов посевных площадей. Но ведь само по себе обобществление земельного клина и инвентаря единоличников – не показатель эффективного товарного производства. Превращение в страну «самого крупного земледелия» могли подтвердить лишь цифры, характеризующие соотношение доли колхозов, с одной стороны, и индивидуальных крестьянских хозяйств, с другой, в производстве сельскохозяйственной продукции. Но из-за крайне невыгодного сочетания этих цифр они ни в докладе Сталина, ни в статье Мехлиса не приводились, их заменяли показатели падения роли частного сектора в целом в народном хозяйстве.

Не приводилось и абсолютных цифр, которые могли бы свидетельствовать о действительной экономической выгоде колхозного производства перед единоличным: их не было в природе, о чем автор, естественно, предпочитал умалчивать. Их обнародование было бы для инициаторов и пропагандистов «революции сверху» признанием полного поражения. С 1928 по 1932 год валовой сбор зерна упал, в первую очередь из-за силового разрушения частных крестьянских хозяйств, с 73,3 млн т (при плановых наметках роста до 105,8) до 69,9 поголовье лошадей уменьшилось с 32,1 млн голов до 21,7, поголовье крупного рогатого скота – с 60,1 млн голов до 38,3. В 1932 году голод охватил территорию с населением 25–30 млн человек, из них от 3 до 4 млн (по другим данным – 7 млн.) погибло. В то же время за границу было вывезено 1,8 млн тонн зерна в целях получения валюты для закупки промышленного оборудования[53 - См.: Лацис О.Р. Перелом. Опыт прочтения несекретных документов. М., 1990. С. 46; Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М., 1995. С. 154.].

Главным показателем уровня развития социализма Мехлис точь-в-точь вслед за Сталиным сделал не производительность труда, не благосостояние народа, а степень административного обобществления (точнее – огосударствления) производства. Вопрос «кто кого» сталинистами решался, таким образом, путем перевода его из сферы экономической и социальной в сферу административно-репрессивную.

Мехлис весьма путано, противореча сам себе, делал попытку выйти на политэкономические обобщения, обосновать преимущества расширенного производства при социализме. Он писал о реальной возможности увеличить обеспеченность населения потребительскими товарами в 2–3 раза уже во второй пятилетке. Напомним: о росте обеспеченности товарами широкого потребления, как реальном факте, он вел речь в разгар массового голода и расцвета карточной системы, введенной не во время войны, в дни мира! Иначе, как крайним политическим цинизмом, это назвать нельзя.

При этом Лев Захарович вынужден признать, что «все же мы ощущаем недостаток почти во всем. Не хватает чугуна, стали, топлива, проката, тракторов, комбайнов, одежды, обуви и т. д.». Такое признание вроде бы свидетельствует о способности автора к трезвости взгляда и реальной оценке ситуации. Но на поверку это оказывается лишь видимостью. Объяснение сплошного дефицита он сводил к росту населения, размаху нового строительства и повышению покупательского спроса населения (последнее очень сомнительно, учитывая приведенные выше факты). Но главная причина опять-таки оставалась за рамками рассуждений. В основе всеобщего дефицита, как и в целом невыполнения пятилетки, лежали одни и те же факторы – пренебрежение со стороны руководства страны интересами народа, насильственные методы управления общественными процессами, искусственное подстегивание темпов роста, когда не брались в расчет ни реальные возможности, ни имеющиеся и довольно ограниченные экономические ресурсы.