Жужжите всем о васильках! «Картинки» с подростками

– А давайте покажем эту «секту»! – предложил Денис. – Представляете? Ближе к ночи мы появляемся здесь в чёрных балахонах, с косами в руках и факелами. Обзваниваем все двери в вашем подъезде. И как только жильцы врубятся в ситуацию, мы звоним вам. Вы выходите. А мы падаем на колени и кричим: «Повелевайте, о, великий маг!».

Я моментально представил всё это (как-никак тоже фэнтези читаю!). И… будто самому пережали сонную артерию. Причудливые образы выплыли из нереального света. Блеснули синие лезвия кос. Низким жаром дохнуло от факелов в руках мальчишек. А из их распахнутых глазищ струилась смиренная готовность…

– Поднимите-ка окурки с земли, – сказал я. – Понашвыряли! Вон же урна.

Но это было не повеление. Это была просьба, маленькая и необременительная, – да и с такими я нечасто лезу к юным людям. Потому-то и можно мне предложить: «Повелевайте…».

2006, 10 апреля

Назвал бы фильм по-другому

Если бы наш многоуважаемый Никита А. был Эмиром Кустурицей, он бы, с его слов, проделал над фильмом «Помнишь ли ты Долли Белл?» две операции.

Во-первых, вырезал бы из него сцену смерти Махо (отца главного героя – подростка Дино).

Во-вторых, назвал бы фильм по-другому: «С каждым днём, с каждым часом у меня получается всё лучше и лучше!». (Если помните, этой фразой Дино программировал себя, убеждал в том, что он умеет гипнотизировать, – этакое НЛП 50-х годов).

И то, и другое нужно Никите-«Кустурице», чтобы фильм стал «более позитивным». Реализм, тождественность художественных образов и жизни, сложной, противоречивой, разноплановой, Никите не очень нравится. По крайней мере, когда мы смотрели фильм, сцену со смертью он «промотал». Мол, напрягает!

Потом завёл эстетический разговор: зачем отражать способами кино «всякое г.»? – его и в жизни хватает. «Нужен позитив. Вот я вам принесу фильм…», – и пока он подбирает мне фильм на уровне передовой «эстетики позитива», я всё думаю про эту самую эстетику. (Как бы её назвать поточнее – «позитиффизм»? – чтобы жаргонным включением развести с контовским позитивизмом?).

Так вот, беспокоит меня этот самый «позитиффизм». Потребительский заказ «Сделайте нам позитиффно!» рождает арт-конгломераты усечённые, далёкие от реальности, а значит – и от реальных бед, болезней, страданий. И поскольку отсекается все «негативное», всё болезненное, всё, что способно породить боль, – отмирают в душе те центры, которые отвечают за сочувствие, сострадание.

Посмотрим, какой фильм он подберёт в замену несовременного Эмира Кустурицы.

2006, 14 июля

О гламуре

После гонок по городу (банк – университет – типография – книжный магазин – издательство) в библиотеку, к занятиям с юнкорами примчался взмыленный. Точнее – наэлектризованный. Снял шапку, а волосы буквально – дыбом… Моих юнредов, предновогодне возбуждённых, это развеселило. И я на некоторое время стал объектом их остроумия, «парикмахерских» советов и имиджевых консультаций. Впрочем, закончилось все серьёзной Лёшкиной рекомендацией: «Есть специальный лак, можно уложить волосы, побрызгать – и всё будет нормально!».

В принципе, ни капли не сомневаюсь, что мой внешний вид (как и габитус других) всегда важная тема для подростковой рефлексии. Это в природе возраста – улавливать настроение встречного, ориентируясь, в первую очередь, на внешний вид. Внешний вид – самая полная информация для работы интуиции.

Сегодня же – ещё одна реакция подростков.

В зал, где мы занимались, зашёл незнакомый парень (22 года). Растрёпанный, рассеянный. Сказал, что собирается получить второе образование по журналистике, и спросил, можно ли у нас бывать на занятиях? Я пригласил посидеть, послушать, чтобы определиться, сможет ли он вписаться в нашу устоявшуюся компанию.

Но тут мои подростки неожиданно «заволновались». Начали кривляться, хмыкать, выказывать плохо закамуфлированное непочтение к гостю. Я потом спросил, что за фокусы? Ответили: а нам интуиция подсказывает – не наш человек!

Новичок был отторгнут полностью. Меня «поймали» на взъерошенности.

Я возвращался домой и обдумывал их желание побрызгать меня лаком. По сути дела, сквозь стёб просочилась их вполне ощутимая жажда… гламура. Да, да, гламура. Но не совсем было понятно, откуда это. Либо просто выловлено из общей атмосферы (здесь новую эстетику культивируют, в первую очередь, СМИ). Либо потребности более глубинные.

Гламур – это противоположность хипповско-битнической антирациональности. Гламур – это эстетика рационального.

И желание моих подростков всучить мне баллончик с лаком – это (обобщаю) стремление жить в мире рациональном, строго определённом и жестко зафиксированном в этой определённости.

Так, что ли?

2006, декабрь

Ночёвки

У подростков есть много обычаев, которые у взрослых уже практически не встречаются. Одна из таких особенностей: изредка ночевать друг у друга, просто так, без острой необходимости, «ознакомительно», что ли.

Я сам помню по юности, сколько в этом было завораживающего – остаться на ночь в чужом доме. Раскрывалась перед тобой прикровенная жизнь чужой семьи. Допуск, полученный к чужой частной жизни, почему-то волновал, делал проживаемые мгновения острее и ярче и… поучительнее, наверное. А, оказывается, внутренне ахал ты то и дело, вон как у них заведено! Оказывается, они любят на ужин мелкую картошку в мундире, политую подсолнечным маслом. Оказывается, отец твоего друга мажет перед сном поясницу какой-то остро пахнущей мазью, и её запах вплетается в другие запахи чужого быта. Оказывается, на ночь здесь оставляется включённым старый поцарапанный ночник в форме кремлёвской башни. Ты разглядываешь на потолке багровые пятна света от кремлёвской звезды и переживаешь созревание в себе нового опыта. А ещё – особенно остро чувствуешь разлуку со своим домом, со своей семьей: это чувство готовит тебя к будущему.

Едва начались каникулы, мои орлы разлетелись по «гнёздам» друг друга. Никич, скорее всего, у Арена, Лёшка – у Саши, или оба подались к Славе. Андрей тоже наверняка обживает чужой быт.

Обычай этот живуч, тянется сквозь десятилетия. Значит, реализует какие-то важные потребности созревания, взросления.

2007, 3 января

Поколение

Если быть социологически точным, понятие «поколение» используется, во-первых, для раскрытия «структурных отношений между родителями и детьми». Здесь «шаг поколения» примерно 25 лет. Во-вторых, за поколение принимают возрастную (социально-демографическую) когороту (ровесники, объединенные общим опытом), при этом учитывают, к какому значимому (влияющему на сознание) событию тяготеет эта когорта. «Социологический словарь» Аберкромби и др. определяет поколение как «социальную когорту, коллективный исторический опыт которой сформировался под влиянием важного события или событий, а память выстраивается вокруг повторяющихся ритуалов и значимых мест, как в случае с поколением шестидесятых». Исходя из этого, иногда 13-18-летние будут тяготеть к одному событию (XX съезд КПСС), а иногда близлежащие события «растянут» их по разным когортам, что-то типа: на 18-летних повлиял распад СССР, а на 13-летних – только расстрел Белого дома… То есть «эпоха» и «поколение» находятся в более сложных взаимоотношениях.

2007, 4 февраля

К вопросу о восприятии мира

Поздний вечер. Карьер на юго-западной окраине города. Пятно красного заката над нами – всё темней и темней.

Узкая полоска пляжа и даже отвесные скалы заполнены отдыхающими. Негромкое гудение заканчивающегося жаркого дня.

Вдруг где-то за скалами, за кустарником, за невысокими елями – вой собаки. Протяжный, долгий, тоскливый.

Пляжный люд вмиг замолкает. Слышится, как катится пустая пивная бутылка. Две девочки-подростка, примостившиеся на шершавом камне, жмутся друг к дружке.

– Чего она? – спрашивает младшая про несмолкающий вой.

А старшая, переборов внутреннее оцепенение, вдруг отвечает с легким озорством:

– Это хозяйка спросила свою собаку: «Мой муж сколько сегодня выпил?». А собака ей отвечает.

2007, 19 июля

Корявый лёд

Пешеходная улица Вайнера поздним вечером жадно собирает на себя кружащий снег. Хоть немного побыть зимней!

Пешеходов всё меньше, прогалин-следов на снежном порошке всё меньше, слякоти всё меньше. Почти зима. Лишь бронзовый Артамонов всё крутит неуместные свои педали, невпопад взывая к лету. Да у пицца-ресторана лето… вытоптано. Там группка молодых. Топчется по снежной новизне. По-броуновски перемещается в своём расплывшемся тёмными следами кругу. Что там – с трамвайной остановки не видно. Но передвижения всё быстрее, жестче, агрессивней… Резкий грохот – смесь бьющегося льда и стекла, что ли.

Потом – можно рассмотреть – отпружинившая от группы фигурка подскакивает к стене, часто молотит кулаками по водостоку. Тот гремит, как корыто.

– Вот сволочи! – быстрый комментарий… даже не важно, кого. Кто-то на остановке, не вглядываясь: – Вот сволочи!

Быстро двигаюсь по запорошенной улице. Цепочка любопытных следов, несущих дурную голову в центр агрессии. Не знаю, зачем лезу. Может, кажется, что там «мои». Может, надоело ждать трамвай, а пешком – как раз мимо. Может, не убывающее моё желание убедиться, сущностно убедиться: «а на самом деле, сволочи – не сволочи?».