Мы жили без господ

    10.06.50. Остаюсь твой верный муж Юрик.

Родная моя, здравствуй!

Полчаса назад говорил с тобой. Какая ты у меня молодец, Зоинька, что позвонила! Целую и целую тебя за это!

Чистили оружие, прибегает в ружкомнату дневальный: «Шварёв, бегом в дежурку на телефон! Архангельск вызывает!» Как был, в майке, скатился по лестнице, а дежурный: «Почему не по форме одеты?» Взял трубку, слышу твой голос, а ты меня плохо слышишь. Хоть разговор получился комканый, не беда. Главное, услышал твой голос, хотелось трубку поцеловать. Наговоримся при встрече. Если 28-го выедешь, то здесь скоро увидимся.

…От занятий не освободят, а на вечер и на ночь отпускать будут. Меня и без бумаги с печатью командиры считают женатым. Дай телеграмму, постараюсь встретить тебя на вокзале.

Пока, Зоинька! Жду тебя. Письмо отправлю уже на Сольвычегодск. Целую, целую, целую!

    24.06.50. Остаюсь любящий тебя муж Юрик.

Здравствуй, Зоинька!

…Обидно, что не приехала, как обещала по телефону. Я так ждал! Но раз уж такие сложились обстоятельства, потерпим еще. План у тебя замечательный. Если от меня заедешь к нашим в Синегу, они будут очень рады. А не изменится у тебя и этот план?

…Написал рапорт о предстоящей с тобой регистрации. Оформим брак, запишут тебя в мое личное дело – уже не вырвешься, по всем законам моя будешь. Возражений у тебя нет? Думай, пока все пути куда-нибудь в сторону себе не отрезала. (Такой вот у меня юмор, не прими опять за какие-то намеки.)

…В Череповец приехал Дикий, тот, что играл в «Сталинградской битве» Сталина, в «Адмирале Нахимове» Нахимова, в «Кутузове» Кутузова. Говорят, будет выступать у нас в клубе.

До свидания, Зоя. Целую тебя.

    05.07.50. Остаюсь твой муж Юрик.

Здравствуй, родная моя!

Получил очень хорошее от тебя письмо. Если так сделаешь, то и у меня побудешь, и в Синеге погостишь. Только не откладывай.

Пишу в карауле, бодрствующая смена, спать все равно нельзя.

Разговорились ночью с сержантом из в/ч (здесь с ними общая караулка). Он с 28 г. р., служит 3-й год. За полгода до армии женился, жена осталась беременной. Родила девочку, которая через полгода умерла. Ломову (фамилия сержанта) дали отпуск, но жена Лена телеграмму получила, а похороны на сутки не перенесла. Был скандал, потом помирились. Через какое-то время он получил от друга письмо, что Ленка «крутит». Ругань в переписке, оправдания, он поверил жене, а не другу. Тот не успокоился, как шпион, выследил Ленку в лесу, явился перед лежавшей парочкой в самый горячий момент. Ленка убежала, а с парнем они подрались. Ломову и его сестра написала о распутнице. Рассказывает, а мне показалось, что он и после этого ее любит, хоть и говорит, что все бабы – сволочи. Когда я спросил, разведется ли с ней после службы, он ответил: «Посмотрю, совсем она скурвилась или нашло что временное. Сестра пишет, что тот ее хахаль женился, а Ленка живет, как монашка. И себя, и меня опозорила, стерва!»

…Продолжаю письмо после караула. Все вспоминаю Ломова. Я ему рассказал о тебе, что распишемся, что уверен в тебе. Он: «Вот-вот! Я тоже был уверен. Мы с Ленкой одной душой жили. Не вытерпела! Да ну их всех к… Пока тут, она любит, а как нет, другой кто приласкает, погладит, где надо, ни одна себя не удержит. Думает, небось, свой-то не узнает». Такое вот сложилось у человека мнение о всех женщинах из-за своей жены. Злой на нее, но мне кажется, не разведется он с Ленкой, любит ее и такую.

И еще мне кажется, что я намного счастливее Ломова.

Ты писала, что много про тебя трепотни. А я думаю, что трепотня эта пустая. Было бы что худое, Лёня не стал бы скрывать, Вася Тр. написал бы, Кланя и Галя не удержались бы, Лизка с почты «стукнула» бы с удовольствием. Да и Г. М. с К. Я. и тот же дядя Сеня не стали бы дурного прикрывать. К 1 мая было поздравление от заводских. Нюра большое письмо накатала, все новости перечислила, в том числе и о Юлином ухажере. Спрашивает, когда я приеду к своей Зое Михайловне. Было бы что плохое о тебе сказать, не постеснялась бы, она такая.

А ведь были у меня поводы не верить тебе. Вспомню кое-что не для ссоры, не в обиду тебе, а для спокойных рассуждений о прошлом. Просто поговорить с тобой захотелось.

Возьмем начало нашей дружбы. К тебе приехал Юрик Г. Я пришел, ты тут же подала мне книгу, будто я только за ней и приходил. Он вечером уехал. А мне сарафанная почта донесла, что ты провожала его, махала платочком, когда пароход отходил. Поссорились. Только намного позже рассказала, что переписывалась с ним и что он приезжал с предложением о замужестве. Ты ему отказала, он больше не приезжал, но письма писал, дала мне одно почитать, а что ему ответила, я знал только с твоих слов. Ну, это было в самом начале.

Вспомним разговоры о женитьбе. Зимой договорились, ты отказалась, летом повторилось то же. Перед отъездом на сессию уговорила подождать с регистрацией до осени, а когда решали вопрос об училище, помнишь свои доводы? Видел, что любишь ты меня, но связывать себя официально боишься. Раз просто дружим, в случае чего можно потом и за другого выйти. В Бор. Ив. ты видела директора, но никак не будущего мужа. Нравился бы он, сошлась бы еще до знакомства со мной, а при мне он вообще отстал было от тебя, к Гале ходил. Но ты не исключала замужество за И. Е. или того же Юрия Г., если бы пришлось расстаться со мной. Были ведь такие мысли? Ты не совсем верила в доброе будущее со мной, а скрывать свои настроения ты, милая, не умеешь. Поэтому и я переставал тебе верить.

Случай на пристани. Мы уезжали в Рябово, а тебя пришел провожать Ваня. Я тогда сидел на лавочке, как лишний попутчик. При знакомстве ты назвала меня братом своего ученика, болтала весело только с ним. Пошли на посадку, а в салоне оставила мне вещи, вернулась к нему. Стояла с Ваней на пристани до отвального гудка. Пароход отчалил, явилась: «Ты расстроился? Ой, знала бы, ни за что к нему не вышла». А что знать? Я же не пень дубовый.

В общем, до твоего приезда в Синегу сомнений мне хватало. А когда не побоялась ни сплетен, ни осуждения родных, чтобы встретиться со мной, сомнения стали рассеиваться.

Извини, Зоинька, что поднял это прежнее. Вспомнилось, захотелось поговорить. Чем откровеннее говорим, тем лучше будем понимать друг друга. С моей стороны причин для сомнений творилось куда больше. Я просто преклоняюсь перед тобой, как ты все мои выкрутасы выдерживала, прощала? Вспомнить хотя бы случай на кладбище или мое поведение на берегу Вычегды. Тошно! Стыдно! Пусть все это будет уроками в нашей жизни.

Если опять чего-то лишнего написал, не сердись. Что есть на душе, ничего не хочется от тебя скрывать. Пишу не в упрек тебе, не для расстройства перед встречей. Если что не так, приедешь, поругай. Жду тебя, моя желанная.

До свидания. Привет твоим родным. Целую крепко-крепко!

    06.07.50. Остаюсь любящий тебя муж Юрик.

Здравствуй, Юричек!

Большой привет от мамы, папы, бабушки, Розы, Игоря и Идочки! Не собиралась больше писать из Синеги, но еще решила черкнуть. Сегодня вечером уезжаю, а завтра в 11 вечера пароходом буду дома. Писем от тебя нет два дня. Скажи, дружище, есть у тебя совесть? Так и уеду отсюда без твоего нового письма. Не сердись, это я шутя пишу. Пиши хоть и через два дня, довольна буду, но не реже, а то ругаться начну.

…Сходил ли к врачу со своими глазами? Если не вылечишь глаза до своего отпуска, тоже ругаться буду и серьезно. С глазами не шути, особенно когда на ветру да в пыли и потные.

Юричек, родной, думаешь ли ты, что наследство, возможно, будет? Я что-то опять начинаю беспокоиться. Надо бы нам было как-то аккуратнее, но тебя разве удержишь… Ну ладно, будет, так пусть будет. Наш с тобой будет, будем воспитывать. В твой отпуск надо будет зарегистрироваться, как договорились. Хорошо бы в августе дали отпуск, а то потом у меня работа, с тобой мало времени будем проводить.

Приехала от тебя, почти каждый день пишу, обо всем расписала, больше и добавлять нечего. Марта, что в первые дни на меня рогами целилась, теперь своей признает. Но доить не позволяет, только маму слушает.

На этом кончаю письмо, следующее напишу дома. Очень мне здесь понравилось. По лесу везде набродилась, хорошие у вас летом места. Ягоды собираем, с Розой обо всем наговоримся, она такая же болтушка, как я. Все бы хорошо, только плохо, что у папы так со здоровьем. Крепко-крепко целую тебя.

    22.07.50. Остаюсь любящая тебя Зоя.

Здравствуй, Зоинька!

…Все вспоминаю счастливые деньки с тобой, вечера и ночки. Во сне тебя вижу, все куда-то спешим с тобой, опаздываем.

…Читаю «Падение Парижа» Эренбурга. Понятнее стало, почему Франция так быстро стала на колени перед Гитлером.

…Как у вас дела с сенокосом? Да, корову держать не всякий возьмется. Как вы в войну вдвоем с матерью справлялись? Ведь в 41-м тебе всего 13 лет было. Как вы сена на зиму запасали? У нас было проще, коз держали, на зиму готовили им в основном веники осинового и березового листа.

Позагорай на сенокосе, буду целовать тебя, такую загорелую…

До свидания, родная моя! Привет всем вашим.

Целую тебя много раз. Не терпится мне поскорее в отпуск.

    27.07.50. Остаюсь любящий тебя Юрик.

Здравствуй, Зоя.

…Записывали сегодня, куда едем в отпуск. Осталось полмесяца.

…Ходили до 12 ночи патрулем с подполковником, нашим преподавателем по артиллерии. На фронте дивизионом командовал, наград много, а с нами прост и разговорчив. С таким офицером в разговоре забываешь, что он старше. Раз патрулировали с лейтенантом не из нашей роты, так еле дождались расставания с ним. Сам ходит, нос повесил и нам не дает слово сказать: «Мы на службе, а не на прогулке!»

У нас командир взвода, капитан Петров, тоже простой. С ним всегда весело, любит почудить. Зимой увидит, что мерзнем в строю, – пробежку, сам впереди, кричит: «Кто меня перегонит, увольнение без очереди!» А бегает быстро, сапоги хромовые, не то что наши кирзачи. Командир роты, майор Агафонов, недавно пришел на место Зимина, тоже хороший. Этот более серьезный, но тоже любит шутки и большой остряк. Скажет что-нибудь перед строем, как печать поставит. Запоминается.

…Нового у меня ничего нет. Жду, жду и жду отпуск. Скорее бы!

До свидания, миленькая моя. Привет твоим родным.