Червонец

– Если честно, то подобной вкуснятины я до этого мало пробовал. Представляешь, костёришка самый обыкновенный, без всяких там мангалов, прогорел до угольев, а вокруг него шалашиком натыканы в землю прутья, срезанные с ближайшего дерева. На прутки эти нанизан порубленный на куски, только сегодня заколотый свинёнок домашней выкормки. Мягкий, сочный! М-м-м!.. А какие прочие закуски под вино и водочку! А какое место было выбрано красивое для этого дружеского ужина! Две речки сливаются в одну, а вода каждой из них разного цвета: у первой голубоватая, у второй – лазоревая. И долго потом двуцветная лента реки, с постепенно размывающейся границей цветов прямо посерёдке, течёт спокойно и плавно, умиротворяюще для глаз и души. А ты с высокого крутого бережка, чуть не плача от восторга, любуешься этим чудом природы, прелесть которого довершает стеной стоящий по противоположному берегу красно-жёлто-зелёный осенний лес, над самыми верхушками деревьев которого зависло багряное предзакатное солнце. Мамочки родные-е!

– Да вы поэт, Александр Всеволодович…

– Как же тут не станешь поэтом, Боря-а… Ведь человек – дитя природы, и

только на природе отмякает по-настоящему сердце, так устающее на нашем нелёгком поприще.

– Вот именно…

– Что именно, опять подковырку какую ввернуть собрался?

– Ну, что вы, Александр Всеволодович! Я всего лишь об умиротворённости… А вам не показалось всё это щедрое хлебосольство тщательно отработанным ритуалом, срежиссированным специально для высоких гостей, разных приезжающих «сверху» проверяющих, и так далее?

– Ты что, Борис, отвергаешь старинные законы гостеприимства?.. Ладно, прощаю, спишем твою маниакальную сверхподозрительность на специфику твоей должности. Давай, ещё выпьем, а? По маленькой…

– А не много ли будет? Разговор наш ещё даже за середину не перевалил. Можем не управиться.

– Нет-нет, я уже взбодрился, не волнуйся. Мне хорошо. А, ведь, и правда в сон начало было клонить. Ну, давай, продолжай доклад, я внимательно слушаю. Кеша! Ещё водочки и мясца! Вот что значит природа животворящая! Никогда не устану удивляться и восхищаться: ешь, ешь, пьёшь, пьёшь, вроде куда уже – а всё равно чувствуешь себя как ядрёный молодой огурчик.

– Вот и я о том же, Александр Всеволодович. Как бы ни казалось каждому угощаемому таким приятным образом, что эта встреча эксклюзивная, организованная спонтанно именно для него, и не похожа ни на какие другие встречи, на самом деле всё это… своеобразный конвейер. Животворящий, конечно, умиротворяющий и прочее, но – конвейер. И, не в обиду нам с вами будь сказано, как раз именно с Наконечным, и как раз там, с теми же действующими лицами, этот номер не прошёл.

– Чего-чего?

– Трюк этот, говорю, с Наконечным не удался.

– Что ты несёшь? Какой ещё трюк? Да он просто шизофреник, твой Наконечный! С манией преследования или величия, если такие мысли себе позволяет, что все к нему с какой-то хитростью коварно подмазываются на каждом шагу… Так что, инфантильность – далеко, наверное, не единственный его недуг. И не самый тяжёлый… А это уже наводит на печальные мысли.

– Александр Всеволодович, разрешите продолжить? А то уже, вон, высыпавшие на небо звёзды бледнеть понемногу начинают, не заметим, как утро нагрянет, а там и – домой собираться. Не хотелось бы оставлять недоделанное на потом…

– Звёзды, говоришь?.. И ничего они пока не бледнеют, вона какие ярчущие! Да как низко висят, хоть бери руками да складывай в корзину! Да-а… красотища неимоверная. Эх, звездочёта бы сюда сейчас хорошего, средневекового, времён какого-нибудь Улугбека[28 - Улугбек Мухаммед Тарагай (1394-1449 гг.) – узбекский астроном и математик, внук Тимура (Тамерлана), правитель Самарканда с 1409 г., основатель знаменитой самаркандской обсерватории], или ещё более древнего, доисторического, да допросить его с пристрастием, чтобы честно изложил как знаток, о чём это там, в заоблачных далях звёздочки небесные шепчутся, и что предрекают… Ну, ладно, продолжай.

– Наконечного, прибывшего с молодой женой…

– Какой по счёту? Ведь сейчас у него, развратника эдакого, как мне известно, не первая? И даже – не вторая?

– Да-да, третья… но та была первая, со студенческой скамьи. Короче, по прибытии на это новое место работы, которое, ещё раз напоминаю, извините, вы же ему по-дружески, по-отечески и присоветовали, Наконечный был встречен прокурором и этими его подручными…

– Когда ты, дорогой мой Борис Борисыч, – опять не удержался, чтобы не перебить собеседника, Стюднев, – научишься, наконец, подбирать выражения? А ну, прекращай-ка свой моветон хотя бы в отношении таких приличных людей, как Антип Никифорович и его добрые знакомые.

– Хорошо. Встречен был, вряд ли достойный каких-то почестей Наконечный, всё же с подобающим гостеприимством, в данном случае в удачном сочетании русского хлебосольства с грузинскими застольными традициями. Шашлык на свежем воздухе на высоком берегу у слияния рек,

хорошее виноградное вино, чача[29 - Кавказский виноградный или цитрусовый самогон] для любителей крепкого спиртного, душевные разговоры, а на известной стадии такого радушного общения – и песни. В ответ на выражение Наконечным и его женой восторга удивительно вкусным шашлыком, поздно вечером грузины, заявив жене Наконечного, что есть на Кавказе обычай дарить уважаемому гостю то, что ему очень понравилось во владениях хозяина, завезли и выгрузили у погреба дома, где молодая семья остановилась на первое время, пока ремонтировалась выделенная ей бывшая квартира предсельсовета, несколько тушек свежезарезанных полутора-двухмесячных поросят, бочоночек вина, бутыль чачи, фрукты, овощи, зелень, приправы, солёности, копчёности. Жена с благодарностью всё это приняла – стратегических продуктов хватит теперь надолго. А то ищи-свищи в незнакомой местности, где чего купить на первое время, ведь прилавки магазинов в такой глухомани вряд ли богаты… Сам же Наконечный, не видевший этого привоза, поскольку в его момент, немного перепивши «на шашлыках» крепко спал, наутро, обнаружив столь щедрые дары малознакомых, ещё непонятно что на самом деле представляющих из себя людей, закатил жене скандал и, попросив у прокурора на часок машину для личных нужд, отвёз презентованные деликатесы обратно грузинам, благо людей этих знали в селе все и показать место их проживания мог любой встречный. Грузины, конечно, обиделись. А вот прокурор, наоборот, отнёсся, – внешне, во всяком случае, – с пониманием к такой принципиальности, и даже демонстративно зауважал нового подчинённого, не пожелавшего как сотрудник важнейшего законо-надзорного органа района принимать бесплатно что бы то ни было от каких угодно людей после первой же с ними встречи. Тем более что, как я уже говорил, Наконечный оказался земляком Антипа Никифоровича, что в немалой степени способствовало возникновению между ними человеческого взаимопонимания, способного перерасти в настоящую мужскую дружбу.

Только вот… для жены Наконечного этот его демарш стал последней каплей, переполнившей чашу её терпения. В этот же день, пока муж был на службе, она тихо собрала свои вещички и укатила восвояси к своим маме с папой. Развод потом, поскольку детей у них к тому моменту народиться не успелось, да и имущественных разногласий не было, без лишнего шума оформили через ЗАГС.

Вернуть жену Наконечный не пытался, так как случай с поросятами явился

лишь кульминацией размолвки, вызревавшей уже давно – она не могла простить «не от мира сего» муженьку пережитых ею треволнений в связи с его идиотским, на её взгляд (как и на наш с вами, кстати, взгляд тоже), противостоянием всем и вся в связи с делами сестры и жены первого секретаря райкома по предыдущему месту работы и жительства.

– Ну, вот видишь, Борис, насколько жестокий и эгоистичный человек этот

Наконечный. Даже близкие люди для него ничто. Да и лично я по-дружески, по-человечески, не только как вышестоящий руководитель, но и как старший товарищ, более опытный кроме служебного, ещё и в житейском плане, пытался, и неоднократно, многое ему объяснить, вразумить, предостеречь от необдуманных шагов. Но нет, всё как об стену горох… Ладно с сестрой «первого», хотя и там можно было без всякого риска остановиться на причинении доведённой до крайности женщиной вреда психопату-мужу в пределах необходимой обороны.

– Вреда в виде смерти…

– Пусть смерти, но причинённой полному аморальному ничтожеству, и защищая свою полезную для общества жизнь!

– Муж не нападал на неё, а лишь оскорблял. Хотя не спорю, безобразно…

– И довёл до состояния аффекта!

– Экспертиза состояния аффекта не подтвердила. Убийство произошло в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения. Квалификация преступления была определена следователем правильно.

– Я говорю, можно было… Но, что случилось, то случилось. Бог с ней, осудили. Так, ведь, этому неугомонному Наконечному мало показалось ославить первое лицо района через оступившуюся в какой-то мере перед законом сестру, он ведь полез копаться ещё и в делах его жены. Чтобы добить уважаемого во всей области человека окончательно.

– Мне кажется…

– Когда кажется, – крестятся!

– И, тем не менее, о секретаре райкома Наконечный думал тогда меньше всего, если вообще помнил о нём. Его больше волновала реакция населения на давно получившие широкую огласку проделки главбуха РУСа[30 - Районный узел связи], а что этот главбух является женой первого секретаря, ему было, грубо говоря, по барабану.

– Вот, и набарабанил!..

– Александр Всеволодович, вернёмся к эпизоду с Антипом Никифоровичем?

– Так, что там с Антипом?.. Только прошу не рисовать из этого Наконечного своеобразного народного героя, страдальца за правду и справедливость.

– Я всего лишь довожу до вашего сведения то, что мне удалось узнать. А делать выводы и принимать решения – вам.

– Хорошо, доводи.

– Тот райцентр по численности населения оказался значительно меньшим, чем предыдущее место деятельности Наконечного. По сути – деревня. И, естественно, слухи там распространяются гораздо быстрее. Мгновенно разошлась не только по селу, но и по всему району молва о принципиальности нового сотрудника прокуратуры. В частности – о факте возврата продуктовых подарков Вахтангу, возглавлявшему, как оказалось, поставку на лесосеки района сравнительно дешёвой рабочей силы, в основном из числа «бичей» – бродяг и прочей подобной шелупени, а официально числившемуся бригадиром сезонных строителей-шабашников, делавших из заготавливаемого леса срубы домов и бань на продажу под вывеской райлеспромхоза. Леспромхоз этот и по сей день возглавляет некая гордо носящая всю жизнь только свою девичью фамилию Князева, в народе, в том числе и в среде шабашников, прозываемая за глаза не

не иначе как «Княгиня».

– Помню, помню, Антип Никифорович как-то в один из моих приездов знакомил… Татьяна… видная женщина, идеально соответствует прозвищу и фамилии. Настоящая кустодиевская[31 - Кустодиев Борис Михайлович (1878-1927) – русский художник, мастер собирательных женских образов в портретной живописи. Наиболее знаменитые его работы этого жанра – картины «Купчихи» (1912 г.), «Купчиха», «Красавица» (1915 г.)] красавица! Лучшие русские купчихи прошлого, изображённые этим великим художником, поумирали бы от зависти.

– Очень волевая при всём этом личность, крепкий хозяйственник, орденоносец. Леспромхоз, до её вступления в директорскую должность лежавший в полном смысле слова «на боку», за считанные годы вывела в передовые, сделала основным бюджетообразующим предприятием района. Только вот с семейной жизнью…

– И что же это такое у нас на Руси повелось с давних времён, а, Борис? – Александр Всеволодович ещё разок хорошенько приложился к стакану. – Чем краше и крепче, умней женщина, тем скупее к ней удача по мужской части. Либо заморыш какой-нибудь полудохлый пристроится, либо никчёмный алкаш-бездельник…

– Да нет, последний муж у неё был вполне нормальный, добрый малый, под стать ей самой – богатырь, красавец, гармонист лихой. Но как-то раз неудачно сходил на медведя… подмял его косолапый, поломал малость. Чахнуть начал мужик, таять на глазах. И, когда понял, что, наверное, уже не выкарабкается, видимо, не пожелав стать беспомощной обузой для любимой, наложил на себя руки. Погоревала жёнушка, да делать нечего, жить-то надо. Ну и появился у неё друг-помощник из шабашников, этот самый Вахтанг. Верный как пёс, все неофициальные да негласные директорские заботы взял на себя. Сумел потеснее зазнакомить её с прокурором. А у Антипа и у самого губа не дура, тоже взялся азартно обхаживать Княгиню, и даже изловчился Вахтанга чисто по-мужски в этом деле подвинуть. Тот не дурак, на рожон лезть не стал, уступил без боя – зачем наживать во враги-соперники в таком непредсказуемом по накалу вопросе, как женский, аж прокурора района. Тем более что баб как таковых кругом и так предостаточно – холостых, здоровых, и на ласку хорошего мужика дюже отзывчивых. Да и Княгине оборотистый грузин в качестве финансово-хозяйственного партнёра был вряд ли менее интересен и полезен, чем как любовник. В свою очередь и Антип Никифорович оценил своеобразное благородство Вахтанга, и эти два крутых как скалы мужика ещё более сблизились к взаимному удовлетворению.

– Борис Борисыч, родной мой, тебе не кажется, что отвлекаешься ты от основной темы – нашей с тобой головной боли по фамилии Наконечный? – голос Стюднева предательски выдал возникшую в этом месте рассказа трудно сдерживаемую нервозность.

– О Наконечном-то и речь, тем более, что помимо служебной, ещё и личная судьба его очень скоро после начала работы здесь, ознаменовавшегося уходом жены, – неисповедимы пути твои, Господи! – теснейшим образом сплелась с личными же судьбами обозначенных выше персоналий.

– Да что ты такое говоришь, Бориска… Прям, интригуешь слушателя похлеще сказочника какого-нибудь. Ну-ка, ну-ка, конкретней, пожалуйста, насколько тесно сплелась? И на какой, интересно, почве?..