Червонец

– Прошлой ночью он проболтался маме…

– Так вы подслушиваете по ночам, о чём родители в спальне шепчутся? А может, ещё и подглядываете? Ай-яй-яй! Никогда бы не подумал.

– Ну, Владислав Игоревич, не вгоняйте скромную девушку в краску. А то растаю от стыда. Я по делу, а вы…

– Ладно-ладно, я пошутил, простите.

– Значит, со слов отца, согласно каким-то там его оперативным данным, наша область к концу года может выйти в лидеры, или в сколько-то там лучших по раскрываемости. Особое внимание – тяжким преступлениям, главным образом по подследственности прокуратуры. Милицию, конечно, как надеется отец, тоже не забудут при распределении наград, и мне кажется, теперь все районы из кожи вон вылезут, чтобы в числе лучших представителей области отметиться, когда Москва областную правоохранительную систему награждать будет. Вот…

– Ну, а я тут с какого боку припёка?

– Да вы же у нас гений, однозначно сильнейший специалист! Хоть и не

хотят признавать этого вслух наши отцы-командиры – ведь насолили вы многим своей смелостью.

– Дурью, скорее…

– Нет, смелостью! И принципиальностью!

– Ну, пусть будет по-вашему. Так чем же я могу гениально, смело и принципиально помочь вам в этом многотрудном деле – написании характеристики?

– А как вы догадались, что я хотела… попросить вас… о помощи? – стрельнула глазками секретарь.

– Позвольте вам напомнить, что я пусть, может, и не такой гениальный, как вы только что явно переоценили меня, и даже, наверное, плохонький, но всё же – следователь. Профессиональный, если верить диплому и трудовой книжке.

– Вы обалденный следователь! И не смейте даже в шутку так несправедливо о себе отзываться. А то я обижусь. Пло-охонький… скажете тоже.

– Ближе к делу, Ирочка. Касаемо моей характеристики, какие сложности-то?

– Ну-у… скажем, я ещё нашей специфической служебной терминологией недостаточно владею – как-никак всего второй курс юридического, да и то заочно. Но, главное не в этом.

– А в чём?

– Фёдор Лукич попросил подготовить на вас две положительные бумаги.

– Что вы говорите! И какая же вторая?

– Причём, обе хотя и в разные инстанции, разным читальщикам, но не должны быть слишком похожи одна на другую. Здесь ума поболее моего требуется.

– Так, что за второй-то документ? – не удержал нотку нетерпения следователь.

– Проект рекомендации в партию! И тоже как можно скорее.

Тут уже Наконечный опешил по-настоящему. Вот это да-а…

– Ничего не пойму… И всё срочно? Поэтому вы и на работе в выходной день?

– Я тут, Владиславчик Игоревич, случайно расслышала маню-у-сенький такой фрагментик телефонного разговора Фёдора Лукича. Судя по интонации – с кем-то из вышестоящих. Уважительно он очень говорил. И заикался при этом. Видимо, от волнения.

– Ну и слух у вас, Ирин! Да вам впору хоть на подводную лодку идти служить, акустика отменного Родина могла бы обрести.

– А здесь я плохая, не на своём месте? – игриво надула губки Ирина.

– Хорошая, хорошая, я серьёзно, – рассеянно погладил он плечи девушки. Душа его ликовала: зашевелились скорпионы! Но и тревога не покидала. – Да, о чём это «шеф» так уважительно с кем-то калякал? И что относительно срочности характеристики с рекомендацией? К чему вся эта спешка?

– Он как будто отчитывался, что всё будет в порядке, в отпуск вы уйдёте вне графика в сентябре. Десяткин будет осуждён без проблем и по максимуму. А если вы, Владислав Игоревич, благоразумно отнесётесь к предложению вступить в партию, то всё совсем в ажуре: бесконфликтность ваша как минимум на год – на время прохождения кандидатского стажа, гарантирована. И никаких фокусов не выкинете перед награждением оперативно-следственных передовиков по результатам года. И даже вам самому «какую-нибудь грамотёшку» отчего бы, мол, не рискнуть подкинуть за компанию с остальными. Для включения вас в эти списки, видимо, и понадобилась характеристика. Конечно, о государственной награде, по угодливому согласию Фёдора Лукича с его собеседником, и речи быть не может – будто бы человек вы для этого действительно несерьёзный, а Почётная грамота в самый раз – следователь-то в общем классный. А относительно срочности… Фёдор Лукич настоятельно просил всё исполнить хотя бы за неделю-другую до суда над Десяткиным.

– Значит… без меня меня женили… приходите свататься – мы не будем прятаться!..

– А вы, Владислав Игоревич, против такой постановки вопроса? Мне кажется, с вами хотят замириться, причём все сразу. Это же здорово!

– Здорово… Ну, тогда тем более нужно форсировать расследование.

– Так если вам сейчас пока не до меня, сбегаю-ка я в киношку, а вечерочком можно, приду в ваш кабинет? А, Владиславчик Игоревич? И поработаем… Угу?

– Да-да… угу…

X

Вылазки в некоторые выходные, а иногда и отпускные дни в тайгу на охоту для Александра Всеволодовича Стюднева и Бориса Борисовича Степчука не были средством лишь тривиальной добычи дичи, шкур, рогов и прочих трофеев, а всё-таки в большей мере, как и для множества других нерядовых персон в Советском Союзе – способом отдохновения от забот служебных и домашних, мирской суеты и вечных интриг, без коих иные слои общества не обходились, пожалуй, никогда.

Александр Всеволодович даже и стрелять-то не умел, таская с собой дорогое, подаренное ему в складчину коллегами по работе к пятидесятилетнему юбилею ружьё – двустволку-вертикалку с оптическим прицелом, лишь для проформы – какой же, дескать, охотник, да без собственного оружия? Тем более, что особой нужды в стрельбе как таковой у подобных «охотников» и нет: обычно ещё до их прибытия, как правило, вертолётами или, в зависимости от ситуации, геологическими либо армейскими вездеходами на облюбованное и заранее тщательно подготовленное место действия, достаточного ассортимента дичь, стараниями услужливых егерей, была в изобилии готова к жарке, варке, парке – как прикажете, граждане начальники!

Правда, было бы несправедливым не отметить, что даже среди самых высоких советско-партийных и прочих чинов всегда существовала когорта почти что истинных охотников. Почему почти? Так ведь, пусть и собственноручный, но всё равно декоративный убой ими зверя и птицы происходил не в первозданно-девственных диких лесах, горах или степях, где редко ступает нога человека (каковыми уголками наша страна может похвастаться, к счастью, пока ещё и сегодня), а в окультуренных «рафинированных» заповедниках, в специально прикармливаемых местах, где приговорённого к закланию зверюгу чуть не верёвками тащили под мушку важной персоны. Но, опять же – нажимала на спусковой крючок персона, претендуя на эпитет «истинный», всё-таки сама!

И тем не менее… даже в той развращённой псевдоохотничьей среде водились люди, которых без всяких натяжек и оговорок можно назвать просто охотниками. Малейшее сомнение в их «настоящности» оскорбило бы любого из этих редких людей смертельно. И охотились они вне вышеупомянутых «барских охот» именно по-настоящему, именно в реально-естественной природной среде, а самое главное, честно – в меру и строго в предписанный законом сезон.

Относился к таким «настоящим», в отличие от своего начальника по службе Стюднева, и Борис Борисович Степчук, который за чистопородного щенка сибирской лайки, съездив специально для этого прошлогодним отпуском за тридевять земель, аж в восточносибирское Приполярье, не раздумывая и не торгуясь, отдал новенький автомобиль «Жигули» последней модели. Стены квартиры Бориса Борисовича были сплошь увешаны собственноручно им самим добытыми трофеями – рогами всех мыслимых разрешённых, конечно же, к отстрелу на территории страны рогатых, звериными шкурами, птичьими чучелами. А на полу в спальне, заняв всё свободное от кровати и иной мебели место, распласталась огромная, неповторимой красоты шкурища уссурийского тигра с головой, клыками и когтями. Это единственный, в общем-то, экспонат, о подробностях добычи которого Борис Борисович предпочитал не распространяться, по возможности стараясь совсем не допускать гостей в эту «интимную супружескую зону» квартиры. Кто знает, «стукнет» какой-нибудь завистник или просто «сознательный» кляузник куда следует о случайно увиденной им шкуре входящего в Красную книгу СССР представителя фауны, убиенного слугой закона… и всё: до-о-лго потом поохотиться не придётся.

– Так, что там у нас по Наконечному, уважаемый Борис Борисыч? – слегка подвыпивший и отменно покушавший поджаренной егерями на вертеле дичинки, и.о. прокурора области нисколько не сомневался в образцовом выполнении «Штирлицем» сверхсекретного спецпоручения – смастерить идеальное компромат-досье на курьёзного младшего по чину и должности коллегу. Потому и пребывал в отличнейшем расположении духа, глядя на «Штирлица» почти влюблённо. – Рассказывай не спеша, поподробнее, я готов слушать хорошее повествование хоть всю ночь.

– Хорошо, Александр Всеволодович, докладываю. Но вопросы вы всё же, по ходу моего изложения, пожалуйста, задавайте. Так будет легче усвоить информацию, которой, обещаю, получите сейчас в избытке.

– Что ж, возникнут вопросы, почему бы и не задать…

– Значит, родился наш оппонент…

– Стоп, стоп! Какой же он нам оппонент, мать его ети? Он самый что ни на есть равноправный наш коллега по совместной защите социалистической законности в стране. Эй, Кеша! – Стюднев взмахом руки позвал проходившего мимо егеря – одного из устроителей нынешней охоты. – Сделай-ка нам прямо сюда на пенёк, пожалуйста, ещё немного медовушечки, мяска там, черемши… И хлебушка твоей собственной выпечки. Да водочки бутылёк-другой захвати, и вон, в ручеёчек, положи, пусть стынет. Пока не особо охота её, родную, и медовушкиных градусов достаточно… да, а вдруг приспичит. Сами и вынем, чтоб тебя лишку не дёргать. Ох, аппетит что-то начал разыгрываться – ем, ем, а всё хочется и хочется. Красота! Да-а, природой богатой Бог землицу нашу советскую не обделил. Да мясца, Кешенька, побольше захвати, да на косточке! И бульончику в меру горяченького… желудок ласки просит. А воздух-то, воздух какой! Прям, молоко парное в лёгкие струится…

– В общем, родился наш равноправный коллега по защите социалистической законности в стране Наконечный Владислав Игоревич…

– Ну, ты, Бориска, и я-а-зва!.. – отпив медовой хмельной настойки и со смаком закусив куском ароматно продымленного, похожего на оленье мяса с пучком свеженарванной лесной черемши вдогонку, опять перебил Степчука Александр Всеволодович. – Не лишён, хоть и хитро маскируемой под юмор, но откровенно недружелюбной жёлчности. Да будь ты проще, и люди к тебе потянутся! Ну, продолжай, только ещё раз прошу, покороче. Ик!..

– Вы же просили, наоборот, поподробнее…

– Да? Ай… давай, как знаешь!

– Родился в простой трудовой семье, – поправив очки, продолжил Степчук. – Отец его ещё до рождения сына подвергся преследованию по сталинской линии.