Алымов

Через день после отъезда высоких столичных гостей Адам Альбертович был приглашён на беседу в обком КПСС, где секретарь по промышленности сделал ему предложение избраться для начала вторым секретарём городского комитета партии, то есть курировать отныне всю промышленность и строительство города.

Сразу огульно соглашаться Адам, по совету своего бывшего однокашника и нынешнего покровителя Сергея, не стал. Попросил денёк-другой на раздумье. Во-первых, надо было показать свой взвешенный, основательный подход к принятию столь важных решений. Во-вторых, ему и в самом деле был страшноват резкий переход от ничем особо не обременённой разгульной жизни к строгой партийной и самодисциплине, к повседневной ответственной работе. Но и отказываться от поступившего предложения было глупо, так как второго такого случая в жизни может и не представиться. А главное, после беседы с убывшим в Москву Сергеем, являющимся теперь для Алымова чем-то вроде полубога, занимающего в столице высокую должность и вне всяких сомнений принадлежащего к какой-то глубоко законспирированной таинственной силе, наверняка влияющей нынче на судьбы страны гораздо реальнее, чем официальная власть, Адам уже себе как бы и не принадлежал. Да и не считал нужным принадлежать. Он дал Сергею слово, по сути – клятву. И был, можно сказать, счастлив.

Однако ж, для ощущения полного счастья Алымову всё-таки чего-то не хватало. Какой-то малой, но досадной в своей заковыристости малости, от которой трудно отмахнуться, на трезвую голову во всяком случае. Хотя и довольно смутно, а догадывался он, какой ценой придётся со временем заплатить за такой подарок судьбы. Ведь бесплатным на этом свете не бывает, вопреки расхожему мнению, даже сыр в мышеловке. Так или иначе, с некоторой тоской резонно думал он, платить в этой жизни приходится за всё. И тут же без возражений с этим соглашался: надо, так надо. Простым мужицким умом, подкреплённым честно полученным когда-то высшим образованием и неплохим жизненным опытом, Адам понимал, что чем больше он теперь получит от жизни, тем больше, вероятнее всего, придётся потом отдать на сторону богатств области. Но область-то большая, хватит надолго. А вот подлежит ли обратному выкупу проданная однажды душа? На этот вопрос, относящийся к более тонким материям, ответа он пока ещё не знал…

Поднявшись по привычке в полседьмого утра, так и не сомкнувший всю ночь глаз Алымов, проклиная неудачную наследственность (в его роду все были с плохими зубами), нехотя, изо всех сил затягивая время, засобирался к стоматологу. Когда через долгих два с лишком часа борьбы с самим собой – идти не идти – он уже совсем было вышел из дома, успел расслышать звонок телефона. Судя по характерному прерывистому дзиньканью, это был межгород. Возвращаться не хотелось, отчасти из-за отбивавшей всякую охоту с кем-либо разговаривать ноющей зубной боли, отчасти из-за страха перед дурной приметой: вернулся – удачного пути сегодня не будет. Но, уже дойдя до калитки, Алымов резко вспотел: а вдруг это Сергей из Москвы? И опрометью кинулся назад в дом. Телефон молчал. Но не успел Адам отдышаться, как межгород затренькал снова. Мгновенно снятая трубка тут же технически безупречно донесла до алымовского уха приятный, доброжелательный, чёткой дикции женский голос:

– Адам Альбертович? Доброе утро! С Вами сейчас будет говорить Сергей Сергеевич. Вы готовы?

– Слушаю! – претендент на звёздную карьеру вытянулся перед телефонным аппаратом как солдат перед генералом. Да так и простоял весь разговор.

– Адам, слушай внимательно. Возникли тут небольшие нюансы с твоей новой должностью.

– Сергей… Сергеич, – у Алымова пересохло в горле.

– Поэтому к своим новым обязанностям приступишь не завтра, а чуть позже. Скажем, дней через десять, как раз с начала следующего месяца. Всё понял?

– Понял! – отлегло от сердца у Алымова. – А если кто чего спрашивать будет, как отвечать?

– Тебя никто ни о чём не спросит, на работу выйдешь, как образцовый школьник, утром первого сентября, – директивным тоном отрезал Сергей и тут же, как бы между прочим, уже тоном более свободным, близким к дружескому, поинтересовался:

– Ну, и чем в свободные дни думаешь заняться?

– Конечно же, буду готовиться к новой работе.

– А как?

– Ну-у… – промямлил Алымов, лихорадочно соображая, как лучше продолжить ответ, начатый в духе прилежного ученика.

– Хрен гну! – допустил некоторую вольность в служебно-деловом разговоре Сергей на другом конце провода. – Отдохнуть тебе надо, вот что. Политическая и экономическая ситуация в стране могут повернуться так, что вкалывать не разгибаясь нам придется неизвестно сколько времени. Если хотим, конечно, стать настоящими хозяевами в этой жизни. И всё бегом, бегом. А кто не успеет туда куда надо, тот очень сильно опоздает… Мы же с тобой касались этой темы во время встречи.

– Да я не очень и устал-то, готов работать, сколько надо.

– Устанешь ещё так, что взвоешь. А если, обессиленный, не дай Бог упадёшь, то подняться уже не успеешь – моментально затопчут бегущие вслед за тобой. Настоящая, самая главная, драка пока не началась, но поверь, будет жарко. Потому что, сам понимаешь, игра стоит свеч. Ох, как стоит!

Алымов понимал…

– Ладно, – продолжала звучать сочным, хорошо поставленным, уверенным в себе спокойным баритоном телефонная трубка, – обо всём этом мы ещё поговорим, и не раз. А пока, Адам, есть у меня к тебе не совсем телефонный разговор. Поэтому прошу через недельку, после отдыха, заскочить на денёк ко мне в Москву.

– А отдохну я, наверное, у своих в деревне. Порыбачу…

– Чудо ты в перьях, Адам, – опять допустил разговорную вольность Сергей, которому Алымов напоминал сейчас молодого петушка перед первой дракой: есть силушка, гонор, но мало кругозора и абсолютно никакого опыта

в боевом искусстве. – О рыбалке в деревне нам с тобой до неопределённого

времени придётся забыть. Поедешь в Сочи.

– На Сочи я ещё не заработал, Сергей… Сергеич. А расчёт в лесхозе получу, так семью кормить до новой получки тоже как-то нужно, – хитренький Алымов понимал (хотя и не совсем успел привыкнуть к этой мысли), что денежные проблемы напрочь ушли из его жизни на всё то время, пока он будет работать в команде Сергея, но инстинкт подсказывал ему, что просить у сильных мира сего нельзя – можешь испортить всё. Надо терпеливо ждать, когда предложат сами.

Сергей Сергеевич оценил первый пусть и небольшой, но явный дипломатический успех Алымова:

– Своё бескорыстие прибереги для рекламных трюков в будущих предвыборных гонках, избирателям ты такой понравишься. Но на деле надо быть алчным и целеустремлённым как акула в момент атаки. Иначе вожделенной добычи можешь и не ухватить. В общем, до Сочи доберёшься своими силами, надеюсь, наскребёшь на авиабилет. В гостинице «Жемчужина» номер люкс тебе уже заказан. По соседству будет жить наш человек, который снабдит тебя деньгами и поможет отдохнуть так, что на время позабудешь обо всём на свете. Рекомендую расслабиться хорошенько. Без дурных выкрутасов, конечно, а то помню я кое-что из институтских твоих приключений. Денег хватит на любые самые дорогие удовольствия, здесь ты не ограничен ни в рублях, ни в долларах. На дешёвых девок с дешёвой выпивкой не бросайся, пора уже перестать размениваться на пустяки. Почувствуй вкус к изысканному. В курс дела касаемо валютных расчётов тебя введёт тот же наш человек – твой напарник по отдыху. Безопасность обеспечит он же. С ним потом и прилетишь ко мне в Москву на разговор. И не забывай, что полноценный очередной отпуск тебе обстоятельства могут не позволить впредь очень долго. Так что уж будь добр, используй предоставившуюся возможность продуктивно. Ну, всё, с Богом!

В трубке послышались короткие гудки отбоя, а Алымов никак не решался присесть в стоящее рядом кресло, словно опасаясь проявить этим непочтительность к собеседнику. Зубной боли как не бывало. Такие перепады в самочувствии случались у Адама лишь в моменты чрезвычайно редких больших стрессов. В данном случае зубы отпустили как нельзя кстати, прямо как по заказу: казавшийся неизбежным срочный, да ещё и неоднократный поход к зубных дел мастерам-живодёрам никак не вписывался в схему предстоящих событий. По крайней мере – на ближайшую десятидневку. Адам Альбертович почуял в этом временном избавлении от наводящих на него тоску предстоящих медицинских процедур доброе предзнаменование и, достав из шкатулки в серванте пятидесятирублевую купюру, с праздничным выражением на лице отправился в кассы аэрофлота за билетом.

Москва, Старая площадь,

в это же самое время

Прежде чем пригласить в кабинет первого утреннего посетителя, Сергей Сергеевич решил отдать все необходимые распоряжения относительно Алымова, чтобы на неделю полностью отключиться от этой проблемы. Вроде бы удачный поворот событий помог в случайно встреченном однокашнике найти подходящую кандидатуру в будущие наместники в интереснейшем регионе. Но как опытный аналитик и прагматик до мозга костей Сергей Сергеевич не очень доверял спонтанным поворотам событий, даже самым, на первый взгляд, удачным.

В данном случае кадровая ошибка не смертельна, но может вылиться в потерю неизвестно каких денег в будущем. А если допустить хотя бы небольшой ряд таких ошибок, то можно в конечном итоге проиграть в главном – в борьбе если не за всю власть над агонизирующей нынче державой, то хотя бы за контроль над её весомым куском, коим может быть экономика какой-нибудь из стремящихся к отделению союзных республик, либо целиком и полностью крупный сильный регион внутри Российской Федерации, либо одна или даже несколько из наиболее прибыльных отраслей народного хозяйства той же России, которая уже в ближайшем будущем вполне может стать самостоятельным государством.

В недрах аппарата правящей партии крупнейшей страны мира, в

отличие от большей части наивных народных масс, умные люди давно понимали, что объективная реальность не оставляет места иллюзиям: колосс на глиняных ногах неизбежно должен рухнуть. Система, изобретённая марксистами, оказалась нежизнеспособной в принципе. Семь десятилетий подряд благодаря трудноизмеримым жертвам жестоко обманутого большевиками и одновременно с великим и ужасным энтузиазмом «строящего светлое будущее всего человечества – коммунизм» многомиллионного и многонационального народа созданная на крови и подпитываемая потом и кровью этого народа держава существовала довольно сносно. И даже нередко поражала недоумевающий и напуганный внешний мир уникальными открытиями и грандиозными достижениями, в том числе и демонстрирующими неслыханную военно-разрушительную мощь, обеспечившую Советам не только известный итог второй мировой войны, но и дальнейшую их независимость в военном плане. Одновременно эта махина активно занималась саморазрушением посредством непонятной для здравого ума идеологии всеобщего вранья, тотального взаимообмана и более чем странной эйфории от собственной фантастической глупости: всё вокруг – и советское, и моё одновременно… Попытки руководства СССР всенепременно «стереть грань между городом и деревней», «породнить» между собой множество зачастую разительно различающихся укладов жизни самых разных народов, а равно планы претворения в жизнь утопической идеи «всеобщего равенства», «загнивающий», по мнению того же советского руководства, Запад изначально расценивал как чудовищный, абсурдный, противоречащий законам человеческой природы эксперимент, заведомо обречённый на провал. От неминуемого краха это уму непостижимое государство до сего дня спасали лишь неимоверно богатые природные ресурсы, бездумно распродаваемые по бросовым ценам в сыром виде направо и налево, а иногда и просто даримые некоторым странам в обмен на политическую лояльность. Да плюс – полное отсутствие реальной гласности и, как следствие, – политическое невежество масс. А ещё страх. Массовый страх населения, да в душе и самих правителей страны перед безжалостностью государственной машины подавления инакомыслия…

Сергей Сергеевич, в числе немногих относительно общей народной массы индивидуумов, ещё в ранней юности сумел избежать излишней «совдеповской» эйфории и общезаданной причастности к «чувству классовой солидарности». Будучи однажды, как отличник учебы и дисциплинированный во всём остальном ученик, избран в председатели Совета пионерской дружины школы, он быстро сообразил, как выгодно быть поближе к власти. Для начала – в масштабах школы, а потом чем чёрт ни шутит. К власти, которая, называясь народной, живёт иной, более сытной и комфортной, чем большинство народа, жизнью и по иным, более мягким и гуманным, чем для народа, законам. Правда, всё это неофициально, втихую. Но если народ позволяет себя дурить, то почему бы умным людям, называющим себя будто в насмешку над массовой народной простотой народными слугами, этим не попользоваться?

Летний отдых в лучших черноморских пионерлагерях страны «Артек», «Орлёнок» и тому подобных, поездки в качестве делегата на областные, республиканские и даже всесоюзные слёты и олимпиады, золотая медаль по окончании школы – такое удачливое бытие воспринималось юным Сергеем как небольшой для начала, но закономерный аванс судьбы за его граничащее с талантом умение «держать нос по ветру».

Выбор вуза по окончании школы перед Сергеем не стоял. Ему было всё равно, куда поступать, так как по конкретным прикладным профессиям он работать не собирался – только в органах власти: партийных или, на худой конец – советских. А для того, чтобы туда попасть, достаточно окончить, желательно после любого вуза, ВПШ – высшую партийную школу. Значит, надо выбрать институт или факультет университета с гарантией поступления. С его золотой медалью необходимо сдать всего один экзамен на пятёрку, чтобы поступить вне конкурса. Четвёрка или, упаси Бог, тройка, чреваты обязательной сдачей всех остальных экзаменов и прохождением потом

конкурса на общих основаниях.

Остановившись на вузе с минимальным числом поступавших на одно место – лесотехническом институте, Сергей без особого риска оказался в числе студентов и, не слишком напрягаясь, получил по завершении учёбы красный диплом. С первого же курса он был избран в профсоюзный комитет факультета, на втором стал кандидатом в члены КПСС, на третьем, получив по истечении годичного кандидатского стажа полноценный партийный билет, избран в члены парткома института, где и прозаседал успешно до самого выпуска. Надо ли говорить, что все до единой экзаменационные сессии заканчивались для Сергея круглыми пятёрками, а его портрет не сходил с институтской Доски почёта.

И, как ни странно, почти никто из однокашников Сергея вскоре после окончания института не мог вспомнить его ни внешне, ни по фамилии. Без единого изъяна, но и ничем не выделяющееся лицо, средний рост, стандартное телосложение, среднего тембра голос логически обозначались такой же непритязательной фамилией – Серов. И студенческое прозвище «Серый» было для такой личности более чем подходящим. А то, что недалёкие умы склонны считать недостатком, на самом деле иногда оборачивается величайшим достоинством: тише едешь – дальше будешь…

Когда на последнем курсе Сергею логично засветила очередная ступень в общественно-политической карьере – ему предложили должность освобождённого секретаря комитета ВЛКСМ института – он, подумав, отказался. Институтская общественность недоумевала: как можно добровольно лишать себя таких блестящих возможностей? Ведь это прямая дорога в аспирантуру, потом – в докторантуру, а попутно – разных уровней депутатство и прочее, возможно даже руководящее членство в городских и областных выборных партийно-советских органах. Однако столь правильно думающие общественники недооценивали Серова…

В отличие от большинства пусть иногда и неплохо мыслящих, но чаще всего заурядных окружавших его людей, из-за советской политической зашоренности слабо знакомых с мировой практикой, Сергей к этому времени пришёл к полной убеждённости, что в большинстве случаев обществом фактически правят вовсе не официальные первые лица. Настоящие властители судеб стран и народов спрятаны где-то там, в тени. Первое же лицо – лишь символ, красивая кукла, крепко-накрепко связанная по рукам и ногам ежедневными, строго расписанными по часам и минутам с утра и до ночи процедурными обязанностями. И, легко просчитав свою карьеру в случае избрания секретарём комитета комсомола, что, более чем вероятно, повлекло бы непреодолимое влечение лишь к обманчивым своею значимостью «командным» должностям, он не стал тратить на этот вариант даже эмоций. А вот известная очень немногим грядущая в скором будущем возможность одному из студентов стать неосвобождённым, то есть рядовым, тихим и неприметным членом местного обкома КПСС сулила уже кое-что интересное.

Когда номенклатурная вакансия была «спущена сверху» в партком института, то почти единогласным голосованием досталась, естественно, Сергею как наиболее подходящей, безупречной кандидатуре, олицетворяющей собой передовое советское студенчество.

Быстро адаптировавшись в обкомовской среде, студент Серов через эту цитадель настоящей власти сумел ещё лучше понять расклад сил в недрах партийных органов. Амбициозных первых, вторых и третьих секретарей, которые формально отвечали за всё в своей «вотчине», периодически назначали, перемещали, повышали, снимали, а обладавшие колоссальными неофициальными связями «серые кардиналы» в это время, по большому счёту не отвечая ни за что, реально правили. И ничто не могло всерьёз конкурировать с труднопонятной, поистине мистической силой власти таких кардиналов. А ниспровергнуть это явление в СССР могло, вероятно, лишь полное исчезновение с лица земли самой существующей системы власти.

Через знакомства в провинциальном обкоме Сергей сумел наладить нужные связи в Москве и через самое непродолжительное после окончания института время успешно работал в парткоме одного из крупных столичных заводов. Спустя всего лишь год – райком КПСС, должность инструктора. Ещё через полтора – такая же должность на уровень выше, в МГК – Московском горкоме КПСС. Окончив высшую партшколу заочно, уже достаточно опытный аппаратный партийный функционер Серов вскоре поступил учиться в Академию общественных наук при Центральном Комитете КПСС, после окончания которой путём некоторых интриго-манипуляций сумел попасть на одну из малозаметных для широкой публики должностей в святая святых партийной власти страны – в ЦК, располагавшийся на Старой площади столицы в районе Китай-города, буквально в нескольких минутах езды от Кремля.

Фамилию свою Серов оправдывал безукоризненно, пользуясь при этом реальным влиянием на события гораздо большим, чем публичные партийные деятели иногда даже самых высоких рангов. Теперь, когда в результате бестолково начатой бездарными политиками Перестройки неограниченная когда-то власть партии над богатейшей ресурсно страной мира оказалась под большим вопросом, следовало крепко подумать о предотвращении возможной утечки поистине сказочных богатств этой страны в случайные руки.

Кое-какие меры по данной проблеме уже приняты. Кем?.. В том числе и Сергеем. Для выполнения поставленных персонально перед ним задач ему достаточно было полного доверия и патроната одного из действующих пока секретарей ЦК КПСС. Указаниям этого секретаря он и подчинялся добросовестно и безоговорочно. При этом Сергею доставало ума не пытаться узнать больше, чем ему позволяли. Жизнь и уже достигнутое, пока, правда, негласное благосостояние – гораздо дороже, чем лишние, несанкционированные сильнейшими людьми страны, а может быть и мира, знания.

В обязанности Сергея входила подготовка для неизвестных никому на сегодня, в том числе и ему самому, но, более чем вероятно, истинных хозяев грядущей государственности резерва будущих марионеточных правителей наиболее ценных регионов страны. Арсеналом средств и методов вербовки и подготовки подходящих кандидатур Серов владел к настоящему моменту безупречно. Материальная база для такой работы была в его распоряжении достаточная. Кое-какая сложность заключалась лишь в кадрах, которые, как известно, решают всё. Если, конечно, находятся под умелым руководством.

Нынешние коммунистические лидеры, в случае распространения выборной системы глав регионов, вряд ли будут активно избираться издавна недовольным ими народом. Руководители высших советских, в том числе и исполнительных властных органов тоже, вряд ли надеясь на успешное продолжение публичной карьеры в грядущих условиях, скорее всего уйдут в легальный или нелегальный бизнес, а заработав побольше денег, разбегутся по заграницам или займут тихие сытные должности в новых крупных государственных или богатых частнопредпринимательских структурах. Поэтому наверняка хорошо поднимутся люди новой формации, и здесь наиболее уверенные шансы у личностей малоизвестных, не скомпрометированных и не закоснелых в старых системах, а ещё – у комсомольских лидеров всех уровней благодаря их энергичности, «обкатанности» в бюрократических играх и абсолютной внутренней беспринципности при благопристойной внешности. Если раньше для таких комсоргов главным лозунгом-путеводителем было «Партия сказала: «надо», а комсомол ответил: «есть!», то теперь наверняка будет «Кто не успел, тот

опоздал».