Мигранты. Бизнес-леди

Ах, как они вбирали, впитывали в себя друг друга сейчас, здесь, в условиях, далёких по уровню комфортности от тех, где происходили когда-то, не так уж, впрочем, и давно, их первые встречи. Возможно, именно в этом «слиянии на дне жизни» и была своя изюминка – начать активно возрождаться после сокрушительного падения двум в чём-то родственным неординарным личностям. Не на своей собственной, а на чужой, арендованной территории, за которую и очередной-то месячный платёж ещё не внесён. Без хотя бы относительно солидного запаса денег… да и, пока что без наличия надёжного, стабильного, приносящего достойный доход занятия. Но, зато – с несокрушимой верой в благополучный исход, в себя, в свой успех.

***

И первый их успех на новом поприще не заставил себя ждать.

Не более недели понадобилось Кларе и Эдуарду, чтобы обойти-обежать с десятка три бывших в городе на слуху коммерческих банков, активизировавших в последнее время выдачу населению Москвы и Подмосковья кредитов на потребительские нужды. Толпившиеся в клиентских залах для обслуживания физических лиц люди достатка, судя по внешней атрибутике, – от выражения глаз и степени ухоженности кожи до одежды-обуви и аксессуаров, – чаще всего ниже среднего, спешно заполняли бланки заявок, анкеты, подписывали, практически не вникая в содержание, многостраничные, напечатанные мельчайшими шрифтами договоры займа, в которые особо вчитываться и впрямь было мало охоты – без сильнейших очков и не разглядишь, что там прописано… Главное, что читалось в нетерпеливых взглядах основной массы этих потенциальных заёмщиков, это – желание поскорее получить вожделенные несколько десятков, а то и сотен тысяч родных российских рублей, дабы закрыть на сегодня какие-то животрепещущие личные финансовые проблемы хотя бы частично, а там трава не расти. Тем более что ответа-приговора «дадут – не дадут», или так называемого одобрения-неодобрения заявки ждать в большинстве случаев приходилось недолго – в пределах каких-нибудь получаса.

И если Эдик поглядывал на данное столпотворение страждущих быстрого если не обогащения, то по меньшей мере удовлетворения в той или иной степени сиюминутного материального запроса иронически, с довольно вялым, почти равнодушным, лишь в интересах дела подобием исследовательского любопытства, то Клара испытывала здесь не просто дежурный, а самый что ни на есть жгучий интерес воистину горящего идеей профессионала. В недрах души её неудержимо росло чувство охотника, напавшего на след ценного зверя, поимка которого сулит многое. Совсем как тогда, когда её финансово-заёмная карьера только зачиналась.

Люди, ещё раз подтверждает жизнь, одинаковы в определённом плане везде – что там, в провинции, что здесь, в столице. Добраться до лёгких денег сегодня, а там… до завтра ещё дожить надо…

Она уже почти ликовала, хотя и не имела пока что чёткого плана действий. Так – в контурах…

Знаком свыше показалось Кларе произошедшее как раз в эти самые дни судьбоносное, можно сказать, знакомство, по степени этой счастливой судьбоносности равное, пожалуй, лишь началу деловой дружбы с гостиничной портье-администраторшей Ириной. Наконец-то, похоже, в её жизни появился мужчина (бедолага Эдик как вынужденное временное подспорье – не в счёт), с помощью которого, а, вернее, правильно используя которого в своих интересах, она смогла бы всерьёз и надолго утвердиться в этой жизни. Столичной финансово-коммерческой жизни, разумеется…

О замужестве в данном конкретном случае речь, конечно, не идёт. И дело тут вовсе не в разности возрастных категорий примерно вдвое – силёнка в нём чувствуется та ещё для его лет уже явно выше средних и при весьма скромной для пожирателя женских сердец внешности. И даже не в том, что не финансовый гений-олигарх он, далеко не олигарх, способный мановением руки превратить жизнь понравившейся ему женщины-Золушки в прекрасную сказку. Просто, несмотря на авантюристическую подоплёку знакомства (хотя и это крайне важно, без этого вообще ни к чему весь сыр-бор), чувствуется в нём какой-то такой стержень-стерженёк, начисто исключающий предательство с его стороны к кому бы то ни было – жене, детям, другу, Родине наконец, если уж выражаться высоким, как говорится, штилем. Не показная-протокольная, а какая-то внутренне-органическая порядочность… А что женат он и имеет детей, то есть в полном смысле слова классический семьянин – так это у него не только буквально на лбу и всём прочем написано (отглажен-отутюжен и вообще ухожен-обихожен так, как мужик сам себя в жизни не сумеет), но и фотографии домочадцев по всему служебному кабинету красуются на самых видных местах.

При мыслях об этом Клара чуть слезу не пускала, себя жалеючи. Ну, почему не Клара на тех фотографиях красуется со своим сыночком Ромочкой? Э-эх!.. Только и остаётся надеяться, что для пользы дела удастся-таки совратить его на какое-то время за ради укрепления отношений, ибо ничто так не сближает сообщников любой серьёзной авантюры, как общность ещё и интимных интересов, а короче – сексуальная связь между ними… тем более что в данном случае сошлись идейно особи как раз подпадающего под эту теорию противоположного пола. Хотя, бытует и иное мнение, что, дескать, однополые секс-партнёры во всех смыслах дружат гораздо крепче. Ну, да Бог им судья.

А вот здесь, в конкретном жизненном варианте-переплёте… непросто это будет, учинить совращение, моральное разложение, как пишут в газетах, кадра со слишком уж явной, наглядно демонстрируемой пуританской платформой – орешек сей простыми щипцами не расколешь. Но, обстоятельства так складываются, что именно с этим экземпляром надо постараться от всей бабьей души и всем телом… Надо, Клара, надо!

И Клара, незамедлительно после единогласно, душой и телом, принятого такого решения начала стараться. Досконально, мгновение за мгновением припоминала, начиная с первой минуты знакомства все, вплоть до мельчайших, нюансы его поведения, манер, особенностей общения, речи… насколько всё это производно от того, кто перед ним – мужчина или женщина, в частности соблазнительной внешности. Если не производно никак, и партнёр в общении интересен ему исключительно по качествам, никак не связанным с половой принадлежностью – ум, профессионализм и прочее вроде смелости-трусости, доброты-злобности, простоты-хитрости, служебного или социального статуса… тогда дело усугубляется, чисто бабьи таланты тут вряд ли пригодятся. А других у Клары в загашнике не так уж и много, разве что всё то же бабье, почти безотказно действующее редкостное умение разжалобить. Но с теми ментами-насильниками, например, бесполезно было эту способность даже пытаться проявить… Что ещё? Проснувшаяся с помощью незабвенной учительницы жизни Ирины – портье-финансистки незаурядная способность схватывать на лету и виртуозно воплощать в жизнь науку авантюрных сверхзаработков, которую как раз с этим кадром и интересно было бы развить до совершенства? Но к таким сверхзаработкам, как сурово преподала уже жизнь, надо быть готовым… иначе… первоначальный успех, в том числе такой ослепительный и оглушительный, какой удалось испытать Кларе не так уж и давно, может обернуться не менее оглушительным крахом, как опять же у Клары с её невысоким, всего-то в пределах общеобразовательной средней школы уровнем знаний, а в финансовом плане и вовсе с нулевым теоретическим багажом, если не считать полученного через ту же Ирину сугубо практического опыта, в том числе горького. Но, ведь, и практика, даже голая как изготовившаяся к атаке «боевая единица» любовного фронта – тоже школа, и порой не менее, а даже более продуктивная, нежели всякие там зубрёжки «от сессии до сессии» на студенческой институтско-университетской скамье.

Вот отсюда, с этой позиции, пожалуй, и надо приступать к пляске. Не без предыдущей, конечно, «жалобной»… причём пожалиться, и, кажется, небезуспешно, она сумела сразу же, при первой встрече. А возвращаясь к главному – авантюрной направленности к продолжению знакомства, правильный он, бесспорно, с общечеловеческой точки зрения мужик, но жизнь, чувствуется, если не обломала его в край за последнее время, но потрепала основательно, если он и не скрывает этого, а даже предлагает подзаработать вместе, в качестве варианта, на банковско-кредитном поприще. Ну, пусть не прямо предлагает – не настолько он глуп хотя бы с виду, чтобы перед первым встречным, встречной в нашем случае, разнагишаться в своих афёрных задумках, а осторожненько, чтобы в любой момент, не идиотом выглядя при этом, можно было бы забрать свои слова обратно как оговорку, или вообще обратить весь разговор в шутку, прощупывая, намекает. Честно называя, впрочем, при этом вещи своими именами. Вроде того как: «выживать провинциалам в этом сложном мегаполисе в наше сложное время лучше сообща – один в поле не воин», «не надо жалеть богачей, вынимая, пусть формально не всегда законно, но по существу справедливо из их кармана деньги, которые чаще всего добыты сомнительными путями, в конечном счёте из тощего кошелька таких простых граждан как мы с вами, фактически украдены», «первоначальный капитал многих, если не всех коммерческих банков имеет туманное происхождение, опять-таки скорее всего украден у народа, а потом разными путями легализован», «украсть у вора – не самый страшный грех на земле»…

Много чего подобного говорил в тот день Артамонов, и чем больше он говорил, тем больше казалось Кларе, что ждёт он от неё некоего вопроса-предложения, общий смысл которого ему заранее известен. И Клара, не мудрствуя лукаво, этот вопрос, к обоюдному удовлетворению, задала. Теперь остаются только так называемые оргвопросы: как лучше, скорее сделать дело. И они с Эдиком уже несколько ночей напролёт составляли для Андрея Петровича, их новоявленного партнёра-куратора, рабочий план-схему по затеваемому многообещающему бизнесу. Изначально как главный в связке «Клара-Эдик» определилась Клара, хотя бы потому, что логически иначе и быть не могло – сама причина знакомства её с Артамоновым сразу всё расставила по своим местам.

В тот рядовой в поисках наиболее выгодного совместного с Кларой приложения сил угораздило Эдика в присутствии почти не расстававшейся с ним Клары вляпаться на своей новенькой «кредитной» автомашине в пустяковое по существу, но по возможным последствиям опаснейшее дорожно-транспортное происшествие: на перекрёстке чиркнулся крылом в крыло со значительно более дорогой, увешанной как новогодняя ёлка многочисленными сверкающими тюнинговыми прибамбасами иномаркой, из которой тут же, прямо на перекрёстке, создав затор для движения других машин, выскочили четверо разодетых не менее броско, чем украшена их машина, мужчин южной внешности и кинулись избивать Эдика. Да не очень успешно – Эдик, как помнилось Кларе, увлекался в своё время боевыми искусствами, и без особого труда расшвырял нападавших. Откуда ни возьмись, появилась милицейская бригада. Коротко переговорив вполголоса с одним из южан, сотрудники милиции тут же, отмахнувшись от истерично пытавшейся что-то объяснить им Клары как от надоедливой мухи, и взведя затворы автоматов, положили Эдика на землю лицом вниз, обыскали, надели наручники и увезли. Южане, как ни в чём не бывало, сели в свою машину, включили на всю громкость музыку, но уехали не сразу. Двое вышли и вернулись к машине Эдика, в которую ни жива, ни мертва, только что уселась трясущаяся Клара.

– Эй, дэвушка, поехали с нами! Твой парень тебе сегодня уже не пара, всё что по любовной части, ему сейчас отобьют в ментовке за хулиганство в общественном месте… а у нас вон какие джигиты, ваши русские дэвчонки толпами на коленях их просят, чтобы уделили внимание.

– Твари, сволочи, чурки проклятые!!! – завопила вне себя Клара. – Чтоб вы все сдохли вместе с вашими продажными ментами, сгорели в аду,

ненавижу вас!

– Один из двоих подошедших открыл дверцу машины, схватил Клару за волосы, выволок наружу и наотмашь влепил ей пощёчину, да такую, что голова Клары едва не оторвалась от тела. Под одобрительный гогот своих остальных товарищей плюнув по очереди в Кларе в лицо и пнув её для острастки по разу ногами, «джигиты» с достоинством победителей удалились, сели в машину и уехали.

В ходе всего инцидента ни один из водителей, вынужденных было прекратить из-за оного инцидента движение, и не подумал вмешаться. Вместе-сообща, безусловно, справились бы, сумели «разрулить» ситуацию, нашли бы управу и на поступивших так странно милиционеров… да вот… что-то такое не позволило.

И только когда создавшаяся на перекрёстке «пробка» рассосалась, к Кларе подошёл один пожилой мужчина с предложением помощи. Она, вежливо отказавшись, села за руль и поехала наугад искать какой-то реальной защиты для увезённого неизвестно куда Эдика.

Потрясения недавнего прошлого научили Клару не терять совсем уж контроля над собой, как бы тяжело ни было. Сорвалась с этими кавказцами (или азиатами?) накричав на них, но скоро взяла себя в руки. Болела голова от их ужасного удара, ныло и саднило в тех местах тела, куда пришлись пинки распоясавшихся по всей Москве негодяев, ведущих себя тут во сто крат безобразнее, чем в родных горных аулах, где за неподобающее поведение можно от своих же земляков схлопотать вплоть до пули в лоб… Но в целом, ощупала она себя – терпимо, кости вроде нигде не сломаны, двигаться и управлять машиной можно.

Перед одним из ближайших светофоров, остановившись на красный свет, задумалась. Куда идти? Кого искать и кому жаловаться? Она – приезжая в Москве, без хотя бы временной регистрации, а на приёме в любом учреждении в первую очередь потребуют документы… Но, что-то же надо делать! Приезжие, что – не люди, и не имеют права на защиту закона? И почему к разным приезжим такое разное отношение? Взять тех же «джигитов», они что, хозяева здесь? Почему так себя ведут? Однозначно – от безнаказанности. И кто тогда эту безнаказанность прикрывает, а то и культивирует? Что же такое творится в стране, и особенно в её столице?.. А те менты, забравшие Эдика… Что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Припаркуюсь-ка где-нибудь, что-то трудно ехать в таких расстроенных чувствах…

В тревожной задумчивости Клара вышла из машины и пошла по тротуару куда глаза глядят, рассеянно читая учрежденческие вывески на фасадах домов. У одного парадного подъезда остановилась, прочитав на небольшой скромной не вывеске даже, а таблички у неприметной, рядом с парадной подъездной, двери: «… газета «Статус-deily». Встрепенулась. Пресса – одно из сильнейших орудий воздействия на умы и чаяния людей, на формирование общественного мнения, как говорили когда-то в детстве, в стабильные советские времена, её учителя и родители, слова которых нередко подтверждались тем, что во многих случаях, в поисках какой-то справедливости кто-нибудь из односельчан, не найдя её в пройденных им партийных и государственных инстанциях, в отчаянии садился «писать в газету». И – помощь приходила…

Клара вошла в дверь, которая оказалась незапертой. Не было за дверью и внутренней охраны, как не было представлявшихся ей по старым фильмам озабоченно снующих туда-сюда взъерошенных очкастых редакционных сотрудников в конторских нарукавниках и с кипами рукописей в руках. А была большая совершенно безлюдная комната с несколькими письменными столами, и в глубине этой комнаты широко раскрытая двустворчатая дверь – видимо, в кабинет руководителя. Была ещё одна дверь, закрытая, поменьше размером, за которой, возможно, трудилась какая-то часть коллектива.

В робкой надежде привлечь внимание хоть одного-разъединственного журналиста, Клара призывно кашлянула и приблизилась к открытой двери, но и в кабинете не было никого. Подошла к закрытой двери, дёрнула за ручку – заперто. Выждав несколько минут, так и не обнаружив ни единого живого существа здесь, собралась уходить – ведь Эдичку спасать надо, время на вес золота. Тут на пороге появился вполне приятный внешне, хорошего еще возраста «чуть за средний», с умными глазами и манерами потомственного интеллигента мужчина, и голосом тоже весьма приятным доброжелательно осведомился:

– Чем могу быть полезен? Разрешите представиться: руководитель этого скромного учреждения Артамонов Андрей Петрович.

– Клара Горын… просто Клара, фамилия моя не очень презентабельна и мне самой не нравится с детства… можно без неё?

– Как пожелаете. Ну, так, что же, уважаемая Клара с фамилией не для афиши, извините, привело вас в газету, переживающую не лучшие времена своего бытия? Извините, что не встретили вас подобающим образом и не угостили кофе-чаем – просто некому, в штате я остался, волею судьбы, совсем один. Но эту мелкую конфузию сейчас поправим – пока что мы ещё и сами на что-то способны, хотя бы в этом плане… Вам чай, кофе?

– Если не трудно, чайку, зелёненького.

– Отлично! Через пять минут будет готово, со вкуснейшими конфетами. Извините, но если вы забрели в открытые двери пустого помещения совершенно случайно, без всякого дела – ничего страшного, бывает. Даже хорошо – будет мне, скучающему без коллектива старому редакторюге, как генералу без армии, хоть с кем-то немного чаи погонять…

– Ой, это вы меня извините, Андрей… Петровичем и называть-то вас не совсем… очень уж моложаво выглядите, как современный топ-менеджер. Да и сечас на Западе, например, принято называть собеседника просто по имени.

– Не только на Западе… поэтому, согласен без отчества, поскольку всё равно вы не в моём штате, когда сотрудники могли бы неправильно понять. Так, что же?..

– Беда… – неожиданно для себя вдруг разрыдалась Клара. И остановиться не могла.

– И вы, как провинциал, слабо знающий Москву на случай, куда бежать за помощью в проблемной ситуации, забежали в первую же газету?

– А с чего вы взяли, что я из провинции?

– Клара, давайте по существу! Если беда, конечно, реальная.

– Реальнее не быват… – и Клара чётко, «без воды», но в мельчайших необходимых подробностях описала происшедшее с ней и Эдиком на дорожном перекрёстке. – Ведь эти кавказцы, или кто они, такие же приезжие как мы… но почему так-то получается, что они как бы хозяева жизни в Москве, а мы, остальные, для них – скотина?!

– Клара, прошу вас, успокойтесь и подождите минут пятнадцать-двадцать, здесь недалеко есть скверик хороший с фонтаном, журчание которого немного расслабит вашу нервную систему. Нужны точные установочные данные вашего друга – хотя бы фамилия, имя, отчество, год и место рождения… паспортные данные вы вряд ли помните… Очень поможет делу, если вы запомнили госномер и марку их машины и неплохо бы номер машины или машин, если она была не одна, приезжавших милиционеров, которые увезли вашего возлюбленного. И хотя бы краем уха расслышали бы, о каком райотделе милиции шла речь…

– На память пока не жалуюсь и запоминаю разные ситуации вплоть до мелочей. Даже в стрессовом, бывает, состоянии. Для верности ещё и записала не только номер машины этих абреков, но и одной из милицейских.

– Вы умница, Клара!

– А Эдик у меня не возлюбленный, а просто друг детства, – на всякий случай соврала Клара, не забыв напустить на лицо некий налёт стыдливости целомудренной девы, вынужденной говорить вслух на интимные темы. А вдруг… очень даже неплохой претендент в любовники-партнёры этот Андрей… Петрович. На первых, конечно, порах. Не стратегически, а так, для разбега. Для разбега лучше пока и не надо, особенно если за те пятнадцать-двадцать минут, на которые отправляет её посидеть на скамейке в скверике, способен и в самом деле что-то решить.

И – как в сказке… Когда, выждав для приличия чуть больше отведённого времени – не пятнадцать-двадцать, а тридцать-сорок минут Клара вернулась и с молчаливой мольбой уставилась в глаза Артамонову, тот спокойно, как нечто обыденное, проговорил:

– Максимум через полчаса ваш Эдик будет ждать вас неподалёку от того

места, где произошёл конфликт. Милиционеры, забиравшие его, установлены, хулиганов-джигитов вот-вот задержат, на их след уже напали. А для безусловного привлечения их всех к ответственности вам и Эдику необходимо пройти, не откладывая, медицинское освидетельствование на наличие телесных повреждений вот по этому адресу, – он что-то написал на листке бумаги и подал Кларе.

– А… поговорить кое о чём… тоже безотлагательно… с вами можно?

– «Кое о чём» – это о чём?

– Ну-у… о жизни приезжих в Москве, скажем. Не просто поболтать, а…

– Хорошо. Тема того заслуживает, и если не просто поболтать… – Артамонов глянул на часы, – сейчас время к обеду. Травмпункт работает без перерывов, но может быть очередь… Я похлопочу, чтобы вас осмотрели поскорее, и до конца рабочего дня успеем встретиться здесь же и спокойно потолковать… о жизни приезжих. Можете и Эдуарда своего с собой прихватить, интересно посмотреть на героя, устоявшего против четверых здоровенных разбойников, да ещё разбойников горячих южных кровей. И не только устоявшего, а и накостылявшего им.

Клара успела. В этот день и состоялась очередная, после достопамятной Ирины-портье, жизнеопределяющая беседа, в ходе которой, уверены были они с Эдиком, «между сторонами был найден необходимый консенсус» относительно совместной коммерческой деятельности на ближайшее обозримое будущее.