Падение

Поравнявшись с весело прыгающими первоклашками, Татьяна Андреева (получившая от школьных остряков едкое прозвище «бумажная крыса») остановилась и смерила их суровым взглядом.

– Вы в курсе, что сейчас начнётся урок? Поторопитесь. И сотрите свои художества.

– А как мы сотрём-то? – захныкал пацанёнок.

– Раньше надо было думать, – отрезала «бумажная крыса». – У себя во дворе можете что угодно творить, а в школе чтоб порядок был!

Затем она грозно приблизилась к более зрелой поросли.

– А вы ещё не забыли, что у вас занятия? Вам тоже пора в здание.

– Да, конечно, – ответил Толик с нарочитой учтивостью.

– Тогда что вы здесь столпились?

– Подышать свежим воздухом. Что, нельзя? Насколько я помню, это не запрещено.

Она ещё раз осмотрела их внимательным, напряжённым взглядом.

– Вы пили?

– Нет, что вы.

– А что это? У тебя за спиной? На траве?

– Ах, это… Березовый сок, – Толик с невинным видом пожал плечами. – Я не знаю, это не наше.

– А чьё? Когда я пришла на работу, этого здесь не было.

– А может их? – он указал на первоклашек. – Сейчас дети такие пошли испорченные. Куда родители смотрят?

Татьяна Андреевна поджала губы, развернулась на каблуках и направилась в здание.

Толик, юродствуя и кривляясь, на цыпочках подбежал сзади и сделал вид, что пинает её. Катя и Рома сдавленно захихикали, Настя покачала головой.

– Ладно, пошли грызть гранит науки! – Рома вздохнул и пошёл к школе.

– Ты только зубы не обломай, – парировала Катя, и остальные двинулись за ним.

Вечером, примерно в полвосьмого, Эдик подошёл к высотной новостройке в центре города. Ему нужен был третий подъезд. Из второго вышла симпатичная блондинка, выводившая на вечерний выгул собачку. Та бросилась с неподдельным энтузиазмом обнюхивать его ботинки, жизнерадостно виляя хвостиком, и девушка поспешно оттянула поводок. Он так погрузился в свои мысли, что не обратил внимания ни на прекрасную блондинку, ни на прекрасную болонку. Девушка пошла дальше, задаваясь вопросом, о чём же он так задумался. Через пару десятков шагов на неё едва не налетел Рома. Он почти толкнул её плечом. Их всех бешеный ротвейлер покусал, что ли? Впрочем, у парней вечно головы забиты ерундой, вынесла она вердикт, подойдя к газону. В свои пятнадцать она уже была экспертом в мужской психологии. Её познания сводились к простому, как всё гениальное, выводу: справиться с ними не сложнее, чем с болонкой. Просто в некоторых случаях нужен поводок попрочнее. И намордник.

Эдик подошёл к парадной двери, набрал на панели домофона номер Настиной квартиры и нажал кнопку вызова. Запиликал зуммер, но надпись SAY на панели не загоралась. Эдика охватила робость и желание развернуться и уйти. Ему казалось там, наверху, знают, что это именно он звонит, и намеренно не открывают. Но он пересилил себя и нажал кнопку ещё раз. Он впервые в жизни по-настоящему хотел быть там, вместе со всеми… с Ней… Она не покидала его мыслей последние дни… недели… месяцы… сейчас ему казалось, он уже годами находится в плену её глубоких чёрных глаз, но не решался себе в этом признаться. Может быть, он наберётся смелости, подойдёт и заговорит. Или они там как-нибудь случайно столкнутся, он скажет что-нибудь остроумное, вроде: «Привет! Как тебе вечеринка?». А она приветливо, ободряюще улыбнётся и скажет

– Слышь, ты чё, в уши долбишься?

Эдик вздрогнул и обернулся. Егоров. Недовольный взгляд. Густые тёмные брови сердито изогнуты.

– Я тебя раз десять окликнул, а ты не отзываешься! Всё думаешь о вечном и высоком? – он протянул руку.

– Да, извини, – Эдик пожал протянутую руку.

– Ты так быстро поседеешь. Бросай эту привычку, всё равно в жизни ни хера не понятно, – он посмотрел на домофон, не дождавшись ответа. – Что, не открывают, черти? Сейчас я им задам…

Он набрал номер, нажал кнопку и… почти сразу на панели зажглась надпись SAY, дверь немного отстала, и безо всяких вопросов. Каким-то мистическим образом никто ничего не спросил, динамик молчал. Егоров мог бы заставить подчиниться кого угодно и что угодно, но люди и вещи сами подчинялись ему.

Они вошли и поднялись к лифту. Рома нажал кнопку вызова. Створки приглашающе раскрылись.

– Какой там этаж?

– Двенадцатый.

Створки закрылись, лифт тронулся с тихим гулом.

– Ну и на верхотуру забрались Настины предки! А если лифт сломается? Пока по лестнице поднимешься, полжизни пройдёт, – заметил Рома.

– Наверное, вид с балкона захватывает дух, – возразил Эдик. Жилой комплекс произвёл на него могучее впечатление. Он испытал острое, тоскливое желание жить здесь, владеть хотя бы частью этого места… или наоборот, принадлежать ему… Возможно, это место просто было новым, а всё давно знакомое ему надоело.

– Да хрен там! Максимум окно кухни в доме напротив, где чья-то кабанья туша в халате переваливается от стола к холодильнику и обратно.

Рома с отцом жили в двухэтажном особняке в новом пригородном районе, напоминающим американскую субурбию, только с ещё лучшей инфраструктурой. Да и вид вокруг там, конечно, красивый… Эдик решил не спорить – да и что он мог предъявить в качестве аргумента Роме, жившему в таком районе – и лихорадочно искал тему для поддержания беседы.

– Забавно, – улыбнулся он. – Когда поднимаешься в лифте, кажется, он наоборот со страшной скоростью вниз летит.

– Ага. И выйдешь уже в аду. Весёлое, наверно, местечко.

– Да уж черти с тобой повеселятся…

– Разберёмся. Даже у них должно быть слабое место. Если они существуют, конечно.

Лифт остановился. Они вышли и остановились у двери, выходившей на лестницу.

Рома вдавил кнопку звонка. Безрезультатно.

– Ну что там, все сдохли, что ли? – проворчал он.

– В таком бедламе даже мыслей своих не слышишь, – примирительно заметил Эдик.

Из-за двери доносилось громыхание баса – в самой хате стены должны дрожать и пульсировать в такт и ритм. Крики, шаловливые взвизгивания, смех и восторженный вопль: «Ву-у-у-ууху-у-у!». Чувства так переполняли чью-то молодую грудь, что едва ли могли быть выражены членораздельными словами.

Рома позвонил ещё раз. Дверь открылась, выплёскивая крики, смех и грохот на лестничную площадку. На пороге стояла Настя, приветливо улыбаясь. В коротком, выше колена светло-зелёном платье – хотя слишком доступной она не выглядела и в нём.

– Привет, мальчики! – звонко и весело поздоровалась она, вставая на цыпочки для приветственного поцелуя в щёчку. – Рада тебя видеть, Ромочка! Проходите скорее.

Они поспешно вошли в прихожую, Настя захлопнула тяжёлую железную дверь. Её родители владели небольшой турфирмой и сами регулярно отправлялись «отдыхать от рутины» в Париж, Египет, Милан, Венецию… Дочь они с собой брали только на каникулах, и это зависело от оценок и поведения. Они считали, что такой подход делает ребёнка более самостоятельным и ответственным, а их освобождает от нудных обязанностей воспитания, и не грузили её нотациями и строгим надзором.

– Ну что, вся кодла в сборе? – осведомился Рома, стянув куртку. Не обнаружив на вешалке свободного крючка, он снял чью-то ветровку и небрежно кинул на тумбочку под зеркалом, повесив свою кожанку на освободившееся место.

– Да, вы последние. По порядку, но не по значению.