Психоделика. Книга для мертвых

Я не обиделся. На Птицмана было невозможно обижаться. Отчитался по всей форме:

– В пизде, Миша, как свернешь, сразу налево.

Миша некоторое время бессмысленно глядел на меня, что-то прикидывая в уме, потом повернулся и пошел прочь, маня за собой прокуренным пальцем. Знаете, есть анекдот про женский праздник. Это из той серии, что если бы женщины праздновали свой праздник как десантники свой, то они бы целый день бродили бы по паркам пьяными в полуголом виде, купались бы в фонтанах и приставали к мирным прохожим противоположного пола с вопросом:

«А ты рожал?»

Это я к чему, а к тому, что Люда и Ксюха были именно такими. Я вообще-то в управление поехал бумаги кой-какие подписать, даже кабинет нужный нашел, но подергал дверь, а она закрыта оказалась, а тут Птицман, ну и понеслось…

Я тоже пошел прочь, в смысле следом. Мы у девочек были вообще-то. У хороших.

Мы уже задолбались пить, но тем не менее упорно бродили по городу в ожидание чуда. «Прибъют меня нахрен, допрыгаюсь», – нежданно явилась мне вполне здравая и совершенно не пьяная мысль. «А насрать!» – пришла другая не менее здравая. Мимо прошла группа вьетнамцев в смешных шляпах. Я салютовал им кепкой. Никто на меня не покусился. Обошли стороной. Отчего-то вспомнился Данилычев гобелен с китайцами и стало жутко весело, я немедленно поведал о нем Птицману, и даже спросил, что он думает о терракотовой армии. Птицман икнул и посмотрел на меня бессмысленным взглядом.

– Чего-то слышал…

Паша стопудово ничего не слышал, по ходу он уже даже и не видел ни хрена.

– Да кто они такие? В смысле что оно?

– Големы… Слышал про таких, то ли то, то ли что…

– Големы?

– Ну, да, а чему мы удивляемся? Они неподвижны до тех пор пока не будет произнесено ключевое слово. А скважина замка под этот ключик находится где-то внутри них. После этого их не остановить.

– Но как-то можно?

– Как-то можно. Кремниевая основа организмов. Технология, похоже, передана той самой кремниевой цивилизацией, что в свое время плотно занималась нашей землей. Закладка по сути своей является неким отложенным проектом.

Тут нас перебил Паша, он тыкал пальцем вперед и говорил:

– Добрый!

Я проследил за пальцем и увидел мужчину в болоньевой белой куртке, глядевшего на нас внимательно и печально.

Кличка была у него Добрый Швей. Говорят, когда он попал на зону, какой-то баклан хотел поучить Доброго понятиям. Тогда с застенчивой улыбкой наш хороший знакомый предложил баклану «завалить ебало», тот разумеется не прислушался к мудрому совету, после чего был завален на спину, обездвижен несколькими точными ударами по вышеназванному лицу, а после того подвергнут одной занятной экзекуции.

Добрый Швей зашил ему рот, подвернувшейся под руку иглой с суровою нитью. Причем, когда бедолага приходил в себя от боли, то тут же гасился новым точным ударом. Потом долго камера решала: беспредел – не беспредел, но кто-то авторитетный дал отбой и все сошло само собой, только кликуха приклеилась.

А так Швей был, как я уже и упомянул, скромен и тих в общении. Очень «сникерсы» любил, видать в организме чего-то не хватало. Но это так к слову.

И еще кто-то стоял рядом с ним. Мне сначала смешно стало, потом страшно. Как вам объяснить? Вот допустим, смотрите вы на человеческий силуэт стоящий у стены. Стоит и стоит, чего тут особенного, а этот был словно фломастером узеньким обведен, прям по силуэту, по плащу и капюшону. Представляете? Нет? А вы попробуйте и проследите собственные эмоции. Я сначала решил, что это от водки, пригляделся, хер. Швей необведенный, а этот обведенный.

Подошли ближе. Швей оглядел нас и говорит:

– Пойдем…

Мы и пошли. А тот остался. И Миша с Пашей шагах в пяти от него.

Потом мы говорили, вернее Швей говорил, а я молчал и слушал. Наехали на него, и не менты, а вроде из спецслужб.

– И смысл этого всего?

– А ты не понимаешь?

– Нет.

– Ты скажи другое… Анжелу Черную помнишь?

– Ну, – сердце мое затрепетало.

– Убили ее…

Сердце рухнуло куда-то вниз.

– Эй, ты как… – в голосе Швея прозвучало некое подобие сочувствия.

– Ддда так…

– Короче, мы с ней мутили немного. Все одно к одному.

– Как ее… она…

– Задушили, прямо на улице… Ты давно ее видел?

– Года два не видел…

– Она тебя вспоминала…

Я молчал и пытался думать. Ни хрена мне не думалось.

Швей долго тер затылок, потом понял, что толку от меня нет, стал прощаться.

– Ладно, ты это, бывай… Хочешь, нож подарю?

– Зачем?

– Просто, на вот, держи, хороший нож. Из подшипника…

Машинально я протянул руку и почувствовал, что что-то больно укололо меня в живот. Я согнулся, и меня качнуло в бок. Похожий на испанскую наваху нож с широким лезвием торчал…

Меня подхватили с двух сторон, Добрый уже уходил и этот второй тоже. Теперь он сверкал и переливался как праздничная открытка.

– Ты как? – издалека донесся голос Паши.

– Ой, бля… – это уже Птицман, – Звони в Скорую, у меня телефона нет…

Меня мягко опустили на асфальт.