Дурка. Основано на реальных событиях

Дурка. Основано на реальных событиях
Юрий Валерьевич Васильев

На просторах жизненного цикла судьба заносит героя в заколоченную преисподнюю (психиатрическая больница) на окраине провинциального города в России, под названием «Дурка», где он встречается с её обитателями – постояльцами и свитой в белых халатах. Во время этого пребывания он познаёт всю суть и тяготы здешнего бытия и несправедливости. И в определённый момент он думает, что он здесь лишний и хочет покинуть это заведение, но жизненный жребий решает иначе…

Дурка

Основано на реальных событиях

Юрий Валерьевич Васильев

© Юрий Валерьевич Васильев, 2020

ISBN 978-5-0051-1380-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уважаемый читатель, всё происходящее в данном рассказе чистая правда, хронология событий, микро истории больных, диалоги (максимально восстановлены) полностью соответствует действительности. Имена главного персонажа, врачей выдуманы с целью конфиденциальности.

Можете заходить:

ДУРКА

Скрипнув сталью, открылась тяжёлая, массивная дверь. Судорожно дёргая руками и ногами, я упёрся в спокойный взгляд медсестры, я спрашивал, зачем я здесь, что я тут делаю, а она попросила меня сесть и успокоиться, но это было невозможно. Глаза постоянно бегали в поисках лазейки для выхода. Медсестра что-то упорно заполняла и наконец-то закончила, а после этого передо мной предстала улыбчивая, худая девушка, с впавшими голубыми глазами и овальными чертами.

Она почувствовала, что я ужасно нервничаю, улыбка спала с ее лица, и она холодно произнесла: «Выкладываем все вещи и раздеваемся». Я оторопел: «Может, не надо, отпустите меня, я нормальный!».

Но она будто не слышала моих воплей и начала быстро и судорожно подбирать вещи. Оглядев меня с ног до головы, девушка сказала: «У нас нет такого размера одежды, берите, что подойдет!».

Меня охватила лёгкая судорога в ногах и руках, после чего я надел фланелевые штаны сине-белого цвета, расписанные тонкими, переходящими к толстым линиям в виде квадратов. Первая нога вошла в брючину, а вот со второй не получалось. Меня качнуло, и я стал прыгать на одной ноге, ища опору для второй. Девушка дала другие штаны, более широкие и с тем же рисунком. Они прикрывали низ колена, как бриджи. Рубаха вошла без проблем, но рукав её заканчивался на половине запястья. Было начало июля, стояло прохладное утро, солнце нехотя пробивалось сквозь решетку окна, падая своим светом на уставше-озабоченное лицо медсестры. Мельком взглянув на меня, она буркнула: «Сойдёт… таких высоких здесь ещё не было».

Всё скопленное негодование я вновь выплеснул на неё: «Отпустите меня, я нормальный!!!».

Мои вещи спрятали в какой – то ящик, и я остался в этой непонятной пижаме, тапках, с кружкой в руках, зубной пастой и щёткой. Мной овладела дикая паника. Я не представлял, что делать дальше, куда бежать…

Медсестра проводила меня до следующей, ещё более жуткой двери с глазком, напоминающим гигантский банковский сейф, из-за которой должен был выйти провожающий санитар. Сердце билось так сильно, что казалось, будто оно выпрыгнет под ноги. Санитар ещё не появился, в икрах ног появились импульсы размотавшейся нервной системы.

«Всё, приплыли», – думал я.

Отворился сейф и вышел санитар – худощавый, высокий мужик лет 45, смуглый, как постоянный клиент солярия. Волосы торчали в разные стороны, будто ругались друг с другом, на лице выделялись голубые глаза.

Я его сразу узнал – это был Леший, он работал у меня в подчинении в производственной группе на заводе. Помнится, этот фрезеровщик заискивающе улыбался своей никотиновой улыбкой после очередного прогула или запоя. Однако стоит заметить, что он был безотказный как в выполнении поручений, так и, по-видимому, в плане принятия спиртного. Он осмотрел меня, слегка показав треть зубов под верхней губой, ухмыльнулся и сказал: «Мда… что ты тут забыл? Ну, проходи». Я взмолился: «Серёга, как выйти отсюда?». Помолчав, он ответил: «Да, брат, нелегко будет, главное – вести себя хорошо и вызывать доверие».

Время близилось к 12, я осмотрелся: справа была сестринская, потом -медкабинет для процедур, впереди был длинный коридор, я замер… Кровь мощным потоком хлынула к сердцу. Оно забарабанило, как табун лошадей к приближающемуся одинокому страннику в степи, в конце коридора стали мелькать люди, похожие на карликов, выглядывающих из дверных проёмов, дрожь пробежала по телу…. И тут громкий крик: «Обед!!!». Ещё раз: «Обед!!!!».

Слева по коридору находились палаты без дверей, из которых, как огромное войско, ринулась толпа навстречу мне. Голова закружилась, но глаза видели весь ужас происходящего, ловя пробегающих мимо персонажей. Кто-то хромал, кто-то дёргал руками, кто-то кричал…. Все их тени и трудно поддающиеся здоровой психике лица рассматривали меня. Вдруг из этого стадо донеслось: «Новенький!!!».

Тут меня охватил такой безнадежный ужас. Я почувствовал себя загнанной кошкой в угловой ловушке помещения, окружённой живодёрами. К сожалению, мяукарь из меня так себе. Я искал глазами Лешего, он куда – то ушёл, как оказалось позже, за спальными принадлежностями: наволочка, пододеяльник, простынь. Он выдал мне всё это, указал на свободную кровать, которая стояла вдоль бежевой стены, и сказал: «Брат, только не делай глупостей и веди себя хорошо. Кстати, на обед пойдёшь?».

«Нет», – ответил я, и он ушёл в коридор. Я присел на кровать, и натянутые пружины прогнулись подо мной так низко, что под коленом оказался профиль каркаса кровати, напоминавший мне забвение СССР-ских времён. Напротив меня стояли семь спальных мест, расположенных поперёк стены, дальше у огромного решётчатого окна – ещё две кровати, и на моей стороне – шесть. Моя кровать была третья от входа. Я встал, голова жутко болела, тревога сидела на плече, размахивая ногами, паника и ужас хохотали над ней. Я быстро, пытаясь отвлечься от всех вышеперечисленных, заправил кровать и сел. Обед закончился. Стали заходить люди, но, я не успел толком никого рассмотреть. В коридоре крикнули: «Крючков!».

Я пошёл вдоль спинок кроватей, по ходу движения пропуская людей на уровне плеча. Дальше оказался в сестринской. Это был отделанный кабинет с уютно расставленной мебелью и пластиковыми окнами без решётки.. Я не помню, что спрашивала медсестра, но взгляд её был томный, с неприятными нотками стервозности. Опять мой взгляд пал на окно, не покидало чувство безысходности, я не слышал, что она мне говорила… Мгновенье, я откидываю её в сторону, как в регби, судорожно открываю окно и вот уже я на краю больничной пропасти. Третий этаж, доли секунды, я уже прыгаю, но тут меня цепко хватает за спину та самая медсестра, слышен хруст рвущейся по швам рубахи…

Не знаю, откуда у неё было столько сил, но она вытащила меня с криками: «Сюда, сюда, быстрее!!!».

Первым прибежал Леший. Он молча скрутил мне руки, прибежал ещё кто-то, меня повели к кровати, привязали к ней по рукам и ногам.

Все, кто лежал рядом, смотрели на меня, как в зрительном зале кино. На их лицах было написано, что они его смотрят далеко не первый раз… Я дергался, прилагая все усилия, чтобы вырваться, а Леший тихо сказал: «Будет ещё больнее, если будешь вырываться».

Он ушёл, в его глазах я прочитал, что он не ожидал от меня такого… Зашла медсестра, вся взбаламученная, в повязке, как в наморднике. Вся её стервозность была в руке в виде огромного шприца. Она нажала на него, в воздух прыснула струя прозрачной боли. Не протирая ватой место укола, медсестра вонзила мне иглу в область предплечья, как шпажист последний победный выпад на турнире…

Прошло пять минут: меня охватила такая паника, я почувствовал себя на столе инквизиции, мозги стали сжиматься и разжиматься, как губка.

Это была лошадиная доза «Галоперидола» (потому и не кусают), ни с чем не сравнимое чувство. Если ты подносишь ко рту конфету – знаешь, что она будет вкусной, либо взрываешь косяк – понимаешь, что будет хорошо, но не во всех случаях. Здесь же ты просто получаешь боль и страдания в любом случае. Интересный метод лечения! На глазах появилась пелена, во рту была такая сухость, будто песка речного насыпали, мгновенье – я отключаюсь, но чувствую, что реальность не покинула меня…

Прошло пару часов, я открыл глаза. Жутко хотелось в туалет, я заметил, что оказался на другой кровати, у окна. Оно было открыто. Доносилось пение птиц, перешёптывание листьев берёз, был виден закат.

В дальнем краю палаты прозвучало: «Ты как? В туалет не хочешь?».

«Хочу», – ответил я, но из за большой сухости во рту это прозвучало очень странно. Никогда не слышал свой голос таким. Подошёл на вид маленький, худенький мальчик, но потрёпанный жизнью, с густой щетиной, несвойственной детям. Голос его был, как у воспитанного двоечника из седьмого класса.

Я промолвил: «Попить». Он открыл бутылку, поднёс к моим губам. Странно, пить хотелось много, но достаточно было пару глотков, чтобы утолить жажду и сухость. Он молча открыл пустую полуторалитровую бутылку, повернуться не было возможности, пришлось прогнуться и перевести паховую область в направлении к его рукам, он приспустил штаны, поднёс горлышко бутылки туда, утопил это «туда» не до конца, и стал смотреть мне в глаза. Параллельно ещё кто -то подошёл.

«Блин, меня до сих пор в фильме снимают, только непонятно, какой жанр», – подумал я. При людях я этого никогда не делал, разве что в младенчестве – очень неприятное чувство. Конечно же, я не мог, когда на меня смотрят несколько людей, да ещё и скрюченный. Я зажмурил глаза, стал тужиться… получилось…

Он аккуратно всё убрал ко мне в штаны, закрыл бутылку, поставил её рядом с кроватью и ушёл. Я стал подумывать, как бы меня развязали (Леший, блин, где Леший). За окном наступал вечер, и, как ни странно, появился Леший.

– Ну что, как ты? – промолвил он.

– Вроде ничего, – ответил я.

Он развязал меня. «Свобода!!!» – воскликнул про себя я, хоть по факту это была, конечно, тюрьма для отрешённых животных, которых жизнь обошла стороной либо дико пнула по мягкому месту. На запястьях и голенях были красные следы от вязок, эти места жутко болели. Я встал с кровати, в голове слышался треск, как будто кто-то ходил в осеннем лесу по хворосту. Я побрёл к своей кровати c вещами, немного наслаждаясь свободой. Лёг на кровать, она прогнулась, ноги упёрлись в трубчатую спинку, закрыл глаза, думать не получалось из-за сильной дозы яда.

Пролежав пару часов, глаза отварились, голова ходила ходуном. Напротив лежал очень худенький паренёк с маленькими неокрепшими усиками, ладони на пальцах были сложены, взгляд удручённый. Близилась ночь, я стал готовиться к галоперидольному сну. Мысли путались, сосредоточиться ни на чём нельзя, в голове – гул пропеллера, просто закрыл глаза. Санитар выключил свет, не пожелав никому спокойной ночи.

Среди ночной полутьмы слышался шелест пакета рядом с моей кроватью. Звук становился сильнее. Открываю глаза – а там на корточках сидит лысый силуэт в бордовой пижаме и неуверенно руками рыскает внутри, будто енот в мусорном контейнере. Стало страшновато, но я сказал ему, что нельзя чужое брать. Он попятился назад, походкой Голлума, к своей кровати. Я наблюдал за ним сквозь усиливавшиеся головные боли, всё равно уснуть было нереально. Луна хорошо освещала его лежбище напротив окна, он постоянно фыркал под нос, теребил что-то на груди, по-видимому, шнурок или крестик, что-то мямлил под нос.

Прошло время, он опять спустился с кровати и той же незамысловатой полупоходкой пополз к очередному контейнеру. На это раз хозяином пакета оказался тот хрупкий маленький мальчик с усиками, мой сосед Дима.

Дима проснулся и тонким неуверенным голосом прошептал: «Отстань, это моё», но было уже поздно, и енот устремился к себе на кровать, как собака в конуру, начал жадно есть, озираясь по сторонам, чавкая. Наконец он доел, потеребил шнурок, успокоился и уснул.

Луна ушла из окна, птиц было не слышно, берёзы молчали, чувствовалось только как сжимается мозг, как будто кто-то играет с живой губкой – намочил, выжал. Маленький Дима, наверное, заснул, я просто закрыл глаза…

Посреди ночи я встал в туалет, меня круто мотнуло, еле поймал дверной проём, напротив которого в кресле санитара дремал Леший. Он что-то бормотал себе под нос, наверное, он был на приёме у важного гостя, владельца виноводочного завода, который организовал для него экскурсию с дегустацией…

Остановился, попробовал сосредоточиться. Было примерно часа 4, жутко трещала и звенела голова, во рту – геолокация Сахара. Опираясь рукой о стену, я побрёл вдоль неё, благо, уборная находилась в паре метрах от меня. Зайдя в сортир, я увидел по правую руку два умывальника без зеркал, так что своего галоперидольного отражения не видел, но догадывался, как оно выглядит, умылся, пошёл дальше. Три советских очка без намёка на удобство, только «орлом», без ручек и дверей. Всё было серое, ни одного окошечка, а посетители отсутствовали. Я побрёл к своей новой спальной жизни.

«Да, теперь ты здесь надолго», – думал я. Меня охватила такая злость, что, проходя мимо Лешего, я хотел его пнуть, просто так, мол, иди работай, нечего во сне бухать.

Настало утро. Открыть глаза было очень трудно, как будто кто-то приклеил веки. Опять сухость во рту, как после хорошей субботы, спина жутко ныла, колени затекли, так как полностью выпрямиться не было возможности. Маленький тюфяк был настолько узким, что на коже рук и по бокам был узор от пружин в виде переплетённых девичьих косичек.