Возвращение

– Привет, шеф, и вы здесь.

Семечкин от неожиданности резко повернулся, отчего рюмка в его руке потеряла равновесие и незаметно для Игнатия Петровича выплеснула часть содержимого напитка аккурат на середину голубого атласного галстука. Перед Семечкиным стоял его заместитель Кочетков, непонятно как попавший на столь важное мероприятие и успевший изрядно откушать дармовых напитков.

– Приветствую, а Вы-то какими судьбами здесь? – строго спросил Игнатий Петрович.

– Да вот замминистра, родственник мой, пригласил, когда я ему вечером бумаги носил на подпись, – ответил заместитель и, пьяно улыбаясь, продолжил икнув:

– А вы что ж, Игнатий Петрович, тоже немного клюкнули? Экое пятнище на галстучек разместили! Аккуратней как-то надо, право, совсем неудобно получается, – хихикнул Кочетков и пошёл к другим столам.

А Семечкин поспешил в туалетную комнату и, глянув в зеркало, к ужасу своему, убедился в непоправимости ситуации. Это противное тёмное пятно так резко выделялось на голубом фоне, что не заметить его было никак нельзя. «Экая неприятность случилась, – с досадой подумал Игнатий Петрович, – они и впрямь могут подумать, что напился». Возвращаться в зал было неприлично, и он решил двигать домой.

К несчастию своему, Семечкин на выходе из туалета лицом к лицу столкнулся с министром.

– А, Игнатий Петрович, – улыбаясь обратился тот, – ну как вы, освоились? Как вам наш вечер? А что вы за сердце-то всё рукой держитесь? Не болит чего?

– Да нет, всё в порядке, – конфузливо ответил Семечкин и машинально опустил руку.

– Ах, вот оно в чём дело, – засмеялся министр, увидев пятно, – перебрали немножко, так что руки задрожали. Оно, конечно, с кем не бывает, но всё-таки края видеть надо. Идите отоспитесь, чтобы завтра на работу как стёклышко, – сурово произнёс министр и пошёл дальше. А Игнатий Петрович в унылом настроении поехал домой.

– Ну, дорогой, рассказывай, как вечер прошёл, с министром говорил? – встретила его Оксана. – А галстук произвёл впечатление?

Вся досада, которая скопилась в Семечкине за вечер, разом вулканом выплеснулась на супругу. Он выдал ей такую тираду выражений вперемешку с матом, от которой у бедной Оксаны глаза округлились до диаметра стёкол очков, после чего она картинно пластом рухнула на так кстати оказавшуюся рядом кушетку. Не обращая на жену никакого внимания, Игнатий Петрович судорожно сорвал с шеи злосчастный галстук, в ярости швырнул его на пол и стал с остервенением отплясывать на нем чечётку. Как ни странно, через какое-то время горячий танец успокоил Семечкина. Он остановился и сразу обмяк, немного постоял и пошёл в кабинет. Там он взял плед, подушку, улёгся на диван и, немного поворочавшись, вскоре заснул.

Утром завтракал Игнатий Петрович в одиночестве, а перед уходом на работу всё-таки зашёл в спальню к жене и извинился за вчерашнее. Когда он поведал ей про свои злоключения, она сочувствующе поохала, как могла успокоила и простила бедолагу мужа.

Рабочий день начался, как обычно, с суеты, бумаг и срочных отчётов. Правда, Игнатий Петрович, проходя по коридору, иногда слышал смешки за спиной, да на обеде в столовой ловил на себе любопытные взгляды, приводящие его в смущение.

Уже на следующий день всё пошло своим чередом, и вскоре новые курьёзы служебного бытия стёрли из памяти сослуживцев произошедший с Игнатием Петровичем случай. Но через пару месяцев, когда решался вопрос о направлении делегации в загранкомандировку и кадровик предложил кандидатуру Семечкина, министр задумчиво спросил: «Постой-постой, а это не тот ли Семечкин, который у меня на дне рождения напился до поросячьего визга так, что весь галстук заляпал?» И, услышав утвердительный ответ, сказал как отрезал: «Что ж у нас, кроме алкоголиков, и послать некого? Ты давай подбери-ка кого-то другого, а с этим пьянчужкой повнимательней будь».

Опытный начальник кадров всё понял, и вскоре в министерстве произошла то ли оптимизация, то ли реструктуризация, в результате которой должность директора департамента сырьевых отходов была упразднена. Игнатия Петровича Семечкина уволили по сокращению штатов в полном соответствии с законодательством. Где он работает сейчас, неизвестно. А коллектив отнёсся к этому с пониманием. И то сказать, разве может кто-то с пятнышком работать в аппарате такого серьёзнейшего ведомства?!

Мусорный король

Круизный лайнер к ночи достиг середины Атлантики. Жёлтый круг луны прочертил на бархатной водной глади золотистую дорожку, указывая путь для дальнейшего следования. Народ на палубе спать не собирался. Бармены разливали коктейли, музыканты оркестра были ещё бодры и выдавали одну за другой популярные мелодии. Пассажиры из стран с разными языками и обычаями смирились с тем, что им ещё несколько суток предстояло пробыть вместе, а посему пытались притереться друг к другу, заводя мимолётные знакомства.

В этом разношёрстном сообществе можно было заметить чопорных европейцев и вечно неизвестно чему улыбающихся людей Востока, плавно-медлительных представителей арабских стран и темнокожих африканцев, даже нескольких непонятно каким образом попавших сюда русских.

Среди последних особо выделялся своим нелепым обликом мужчина средних лет, чей костюм явно указывал на его принадлежность к категории постсоветских чиновников средней руки, а обвислые рыжеватые усы и зализанная на раннюю лысину прядь волос говорили о своеобразном понимании им западной моды. Заметно было, что сей экземпляр уже успел осушить приличное количество дармовых рюмок и, забыв свою природную замкнутость, уверенно пытался сблизиться с находившимися рядом пассажирами.

Как раз в это время вышла на палубу с бокалом вина очаровательная блондинка в ярком вечернем наряде, подчёркивающим идеальную фигуру, и быстро направилась в темноту.

Если все мужчины лишь проводили девушку взглядом, оценив её выдающиеся формы и не совсем твёрдую походку, то наш герой, будучи не в силах отвести взгляд от завораживающего покачивания бёдер, тут же ринулся за ней.

Она остановилась на корме и в сумраке ночи закурила сигарету.

– Гуд ивнинг. Какой прекрасный вечер, а вы тут одна? – слёту начал он, приближаясь.

Блондинка повернулась и, окинув его удивлённым взглядом, ответила:

– Ноу андестенд.

«Не наша», – пронеслось в голове у захмелевшего ловеласа, и это только раззадорило его. Как-то вдруг вспомнились школьные уроки иностранного:

– Их бин Иван Петрович Сидоров, я рашен, рад познакомиться.

– О рашен Иван вери гуд, ай эм Мэри. – Она протянула ему руку. Сидоров галантно пожал её и, поняв, что контакт налаживается, продолжил:

– Гуд вечер, гуд музыка, может дансинг?

– О дансинг, йес, йес, – ответила блондинка и положила руку ему на плечо. Под доносящуюся из бара музыку они плавно заскользили в танце по палубе, и у Ивана уже закралась смелая мыслишка о продолжении знакомства в его каюте.

Но идиллия быстро прекратилась с появлением двух верзил, в которых безошибочно угадывались специалисты боев без правил. Довольно резким движением они рассоединили пару, и один из них, отведя девушку в сторону, начал что-то ей сердито выговаривать на непонятном для Сидорова языке. «Арабы», – подумалось ему, потому как часто повторялось слово «шейх».

После короткого разговора мужчина схватил блондинку за руку и, не обращая внимания на её слезы, потащил за собой.

– Эй, парни, вы че творите? А ну-ка отпустите девушку, – закричал Иван Петрович и, явно переоценив свои силы, попытался их остановить. Алкоголь заставил Сидорова быть смелым, после того, как его грубо отшвырнули, он повторил попытку. Привело это к тому, что один из охранников увёл блондинку, а другой занялся персонально им.

Если бы Иван Петрович не упорствовал, все бы завершилось парочкой синяков. Но, к несчастью, Сидоров был пьян и с упорством маньяка наскакивал на громилу. А когда тому эта возня вконец надоела, он просто сгрёб Сидорова в охапку и вышвырнул за борт.

Однако в последний момент Ивану удалось ухватиться за спасательный круг, так кстати закреплённый на перилах, и он начал карабкаться назад. В конце концов громила, оторвав Сидорова вместе с кругом, сбросил его в морскую пучину.

Оказавшись в воде, наш герой сначала кричал, а затем молча и долго смотрел вслед удаляющемуся кораблю, пока тот совсем не исчез. Сгоряча Иван попытался, ухватившись за круг, куда-то плыть, однако вскоре понял бесполезность этой затеи.

Вода быстро отрезвила его, и вскоре унылое одиночество овладело им. Сидоров понял безысходность своего положения, лёг спиной на своё плавсредство и, отказавшись от всяких активных действий, стал безучастно смотреть на звёзды.

Утро не принесло ему радостных ощущений и лишь убедило в безнадёжности ситуации. А к середине дня, когда палящее солнце выжгло из головы Ивана все мысли, кроме единственной – о глотке воды, он и вовсе перестал думать о спасении.

В конце второй ночи Сидоров впал в транс и мечтал только об одном, чтобы уж быстрее наступил конец его мучениям. Он мысленно попрощался с жизнью и отдался во власть океана.

Прошло ещё несколько ужасных часов, как вдруг Ивану показалось, что его затылок упёрся во что-то твёрдое. «Рыба», – подумалось ему. «Хорошо бы акула, сожрала бы, и дело с концом», – пронеслось в голове. Но акула не шевелилась, и Сидоров из последних сил перевернулся. То, что он увидел, можно было бы принять за мираж, но на ощупь под пальцами оказалась реальная твердь.

Перед взором предстала бесформенная масса из каких-то деревяшек, пластиковых бутылок, кусков пенопласта и прочего мусора с одной общей отличительной чертой – все это в силу своего содержания плавало и не могло утонуть. Не без труда Иван вскарабкался на этот остров и забылся в беспамятстве.

Очнулся он ближе к вечеру, когда проклятое солнце перестало пытаться превращать его тело в мумию. Впервые за двое суток Сидоров принял естественную человеческую позу – встал на ноги и осмотрелся. Увиденное поразило его. Это был огромный, судя по всему в несколько сотен метров, остров из соединившихся между собой мусорных отходов. Все, что когда-то было создано человеком и потом выброшено за ненадобностью, непостижимым образом какими-то течениями, ветрами, бурями соединилось посреди океана и превратилось в реальный остров, не отмеченный ни на одной географической карте. Мелкий мусор и водоросли послужили скрепляющим более крупные предметы материалом, а солнце, просушив эту массу, узаконило её существование на воде.

Для начала Сидоров стал исследовать близлежащую территорию и, к великой радости, обнаружил в одной из пластиковых бутылок немного питьевой воды. Утолив жажду, он двинулся дальше и вскоре нашёл в вакуумном пакете сухофрукты, затем пластиковую коробку галет, рядом с которой пристроилась на треть недопитая бутылка виски. Употребив все это в скоростном режиме, Сидоров повеселел и начал обустраивать себе жилище.

В куче мусорного архипелага обнаружились колченогое кресло, деревянный ящик и даже дряхлый кожаный диван. А в придачу к этому добру нашёлся ещё большой кусок брезента, превратившийся в крышу и одеяло.