Родная старина

Из описаний благочестивых путешествий, дошедших до нас, особенно любопытно «Хождение игумена Даниила» в начале XII в. «Я, недостойный, – говорит Даниил, – по любви к святым местам, описал все, что видел своими грешными очами, чтобы не забыть того, что показал Бог мне, недостойному, а также и ради верных людей, чтобы, кто услышит о сих святых местах, свою душу и сердце наполнил бы мыслью о них и получил бы равную мзду с ходившими к сим святым местам». Все внимание Даниила в его труде направлено на святыню; о ней только и говорит он подробно, описывая Иерусалим, говоря об Иордане, о Гробе Господнем, о чудесном схождении света ко гробу и пр.

К XII в. относятся проповеди Кирилла, епископа Туровского, который подражал византийским проповедникам, путешествие Новгородского архиепископа Антония, Поучения Владимира Мономаха, Слово о полку Игореве и другие.

Страница из Отромирова Евангелия

Все эти произведения, за исключением Слова о полку Игореве, отличаются церковным или поучительно-христианским направлением. Большая часть их выходит из монастырей.

Из сказанного видно, что Киево-Печерская обитель, а затем и другие монастыри помогли распространению не только христианства, но и книжного искусства и просвещения на Руси. При Андреевском женском монастыре в Киеве Янка, дочь Всеволода, завела училище для обучения девиц грамоте. Ярослав, князь Галицкий, распорядился, чтобы монастыри на свой счет содержали школы и учителей для народа. Кроме монастырей, заводились школы и при церквах.

Русский народ до сих пор высоко чтит киевские святыни и особенно Киево-Печерскую лавру. С наступления весны, особенно в последние недели Великого поста, по всем дорогам, ведущим в Киев, можно встретить множество богомольцев, по большей части пеших, с котомками за плечами, с посохами в руках. Идут они иной раз очень издалека в Киев, чтобы поклониться киево-печерским угодникам и встретить праздник Пасхи в стенах святой обители. Во время богослужения громадная пестрая толпа наполняет знаменитую Успенскую церковь Киево-Печерского монастыря и весь двор вокруг церкви. Тут можно видеть в толпе богомольцев и жителя Крайнего Севера, и южанина, и великоруса, и малоросса; тут можно услышать разные говоры, увидеть разные местные одежды; но вся эта пестрая толпа сливается здесь воедино: одной и той же святыне поклоняется, одни и те же молитвы творит. У церковных дверей, у входа в монастырский двор стоит множество нищих, калек, слепых. Сбрелись эти убогие тоже с разных концов Русской земли сюда в лавру; здесь монахи, по старому преданию, дают им приют и кормят их. Иной раз слепцы, сидя на церковной паперти с деревянными чашками в руках, поют заунывным голосом духовные стихи, особенно стихи о Лазаре, – поют так, как пелся этот стих лет пятьсот тому назад. И кладет православный люд ради душевного спасения свои трудовые гроши в чашки нищих-калек, немощных телом, но, по убеждению народа, сильных у Бога своей молитвою.

Софийский собор в Полоцке XI в. С изображения конца XIX в.

Новгород и Владимир

Древний Новгород и его торговля

Много было городов на Руси в XII в. – насчитывают их несколько сот, но они большею частью походили на села: постройки были бедные, деревянные, вроде теперешних крестьянских изб. В стольных городах, где жили князья, княжеские терема, конечно, устраивались пошире и побогаче. Лучшими зданиями в городе были церкви – обыкновенно тоже деревянные, только в более многолюдных и богатых городах встречаются каменные церкви. Главной принадлежностью древнего города была ограда. Огороженное место, или крепость, и называют собственно «городом»; называли его также «детинцем», «кремлем», иногда «верхним городом», так как строился он на более высоком месте.

В детинце, или в городе, жил обыкновенно князь со своею дружиною, а если город был не стольный, то наместник-боярин со своими людьми. Около стен города селились купцы, разные ремесленники и черный рабочий люд; таким образом кроме внутреннего города появляется город внешний, «кромный», или посад, как обыкновенно называли в старину внешний город. Иногда и такой посад обводился оградой. Бывали случаи, что в больших городах была еще и третья ограда. Самыми большими городами в XII в. у нас были Киев, Новгород, Чернигов и Смоленск. Города эти находились на торговом пути из Варяжского моря в Черное и могли процветать благодаря торговле.

Новгород находится в двух верстах от истока реки Волхова из озера Ильменя. Река делит город на две стороны: Торговую на восточном берегу и Софийскую на западном. Главною частью города был детинец на Софийской стороне. Это было довольно пространное место, обнесенное стенами с башнями и воротами. В детинце, или кремле, жили князь со своей дружиной и новгородский владыка (архиепископ). Здесь же красовалась главная церковь новгородская – Софийский собор. Вокруг кремля шел посад, который образовался из отдельных поселков и делился на три части, или конца, как говорили в старину. Здесь было еще две стены с башнями и воротами. Каменные стены эти выстроены в XII или даже XIII в., а раньше в Новгороде, как и в других древних городах, укрепления состояли из земляных валов и частоколов.

На восточном берегу Волхова была Торговая сторона, где главным образов помещались торжища, или рынки, и лавки. Главным местом здесь было Ярославово дворище (тут некогда помещался двор Ярослава). Место это представляло обширную площадь, около которой было построено несколько церквей. Здесь находилась вечевая башня, у которой собиралось обыкновенно вече; подле нее расположены были готский торговый двор, немецкий и другие. Торговая сторона заключала в себе две части, или два конца города, так что весь Новгород заключал в себе, кроме кремля и Ярославова дворища, пять концов. Торговая и Софийская стороны соединялись мостом.

Новгород был самым торговым городом в Древней Руси. Местоположение его было удобно для торговли: по Волхову можно легко спуститься в Ладожское озеро, а отсюда по Неве – в Балтийское море; по рекам из Новгорода нетрудно было подойти довольно близко к верховьям Днепра и Волги. И в наше время для торговли лучшими путями считаются водные, а в старину они имели еще большее значение: народу жило тогда в стране мало, и прокладывать дороги сквозь леса, по болотам гати гатить да мосты через реки строить населению было не под силу.

В XI и XII вв. новгородцы ведут уже большую торговлю с островом Готландом на Балтийском море. Готландские купцы имели в Новгороде свой двор (готландский) и свою церковь. На Готланде была тоже русская церковь, построенная заезжавшими туда новгородскими купцами. А в XII в. новгородцы заводят торговые сношения с немцами, особенно с городом Любеком. Позже, в XIII в., несколько немецких городов, в том числе и Любек, составляют союз (Ганзейский), и торговля с Новгородом усиливается. Иностранные корабли с товарами останавливались обыкновенно в устье Невы, у острова Котлина; здесь их встречали новгородские пристава, провожали до самого Новгорода, охраняли их от всякой опасности, приискивали лоцманов, хорошо знающих речной путь, подводные камни, мели.

План древнего Новгорода: 1 – кремль; 2 – Ярославов двор; 3 – Софийский собор; 4 – Неревский конец; 5 – Плотницкий конец; 6 – Торговая сторона; 7 – Славенский конец; 8 – Гончарский конец; 9 – Софийская сторона, Загородский конец

По Неве иноземные корабли шли в Ладожское озеро; доходили до устья Волхова. Здесь товары перегружались на меньшие суда (большие морские суда не могли идти по Волхову). Неподалеку от Новгорода товары подвергались осмотру, облагались небольшою пошлиною и тогда шли в город; здесь выгружались и на телегах свозились в склады на немецкий двор. Иностранцы привозили в Новгород разные товары в обработанном виде: шерстяные ткани, сукна, полотна, вина, стекло и другие изделия фабричной промышленности. Русские сбывали иноземцам по большей части произведения в сыром виде, необработанные: меха, кожи, сало, лен, коноплю и другие.

Иноземные товары новгородские купцы развозили и по другим русским городам – ездили в Суздаль, Владимир, Киев, Чернигов, Галич и там продавали товары с большим барышом для себя.

Софийский собор в Новгороде. Вид конца XIX в.

Новгородская область не отличалась плодородием, страдала часто неурожаями, и потому новгородцы нередко нуждались в хлебе, который доставлялся им из приволжских стран по Волге, а иногда и с юга по Днепру.

Меха и шкуры были наиболее ценным товаром, который продавали новгородцы иностранцам. Вдоволь можно было добыть этого товару и близ Новгорода; но чем дальше к северу, тем пушистее и красивее меха у зверей. Предприимчивые промышленники подвигались все дальше и дальше на север и восток. Земли здесь были бедные, малонаселенные; на далеком расстоянии один от другого были разбросаны маленькие финские поселки; зато лесные дебри здесь были бесконечные, а пушного зверя водилось в них пропасть. Новгородские промышленники, заходившие сюда обыкновенно вооруженными толпами, заставляли финнов подчиняться себе, платить дань мехами, а не то устраивали и сами новые поселки (колонии), охотничьи станицы, в более удобных местах, на берегах рек. Эти поселки иной раз разрастались в большие селения и города. Так основан был город Хлынов (Вятка). Таким образом, мало-помалу почти вся страна к северу от Волги, весь нынешний северный край был подчинен Новгороду, стал его волостью.

Новгородская община

Благодаря обширной торговле Новгород раньше других русских городов достиг цветущего состояния и даже независимости. Во всех городах в древности был обычай у жителей для решения наиболее важных дел собираться на вече, но нигде оно не имело такой силы, как в Новгороде. Ярослав I в благодарность за помощь новгородцев во время борьбы со Святополком дал им льготы: вероятно, уменьшил дань, какую они должны были платить великому князю, и дал больше прав вечу. С этого времени Новгород все больше и больше богатеет, и вече его становится все сильнее и сильнее; дело доходит наконец до того, что вече само приглашает князя и указывает ему путь из Новгорода, если князь чем-либо неугоден народу. Вече иной раз судит даже князя и иных властных людей, избирает всех должностных лиц, посадника, тысяцких и других, издает законы, отменяет их, объявляет войну, заключает мир, устанавливает подати и повинности.

Население Новгорода состояло из бояр, владевших большими владениями, житьих (т. е. богатых) людей, купцов и черных людей. На вече могли участвовать все члены новгородских общин, то есть все домовладельцы, хозяева, как богатые, таки бедные, как бояре, купцы, так и черные люди. Но не весь народ собирался поголовно. На правильное вече не могли приходить, например, сыновья домохозяев, хотя бы и совершеннолетние, не могли приходить и так называемые вольные люди, не принадлежащие ни к одной новгородской общине.

Собиралось вече, по старому обычаю, на Ярославовом дворе или на площади у Софийской церкви. Правильное вече созывал или князь, или посадник, посылая обыкновенно бирючей по улицам скликать людей. На такое вече новгородцы собирались каждой улицей, составлявшей отдельные общины, со своими старостами. Когда все сходились на Ярославов двор и рассаживались в известном порядке на приготовленных для них ступенях, тогда звоном колокола на вечевой башне возвещалось открытие веча. Водворялась тишина. Сам посадник или вечевой дьяк громогласно заявлял собравшимся те вопросы, которые надлежало решить. Собранные на вече новгородцы свое согласие и несогласие выражали криками. Когда дело было решено, то писалась грамота обыкновенно таким образом: «От посадника Великого Новгорода (имя посадника), и от всех старых посадников, и от тысяцкого Великого Новгорода, от всех пяти концов. На вече на Ярославовом дворе положили сделать то-то» (излагалось самое решение). К грамоте прикладывалась вечевая печать с надписью: «печать Великого Новгорода». Новгород в грамотах обыкновенно величался «Господином Великим Новгородом».

На беду для новгородцев, не всегда веча у них бывали правильные. Случалось, что народ, недовольный распоряжениями посадника, собирался на сходку, не соблюдая никаких правил. Тут уж сходились все, кто хотел, даже и «вольные» люди… Порою разом в нескольких церквях начинали звонить и народ сходился в разных концах города. Иногда эти беспорядочные сходки имели такую силу, что невозможно было созвать правильного веча, и посадник и тысяцкий должны были пристать к какой-либо стороне. Нередко между противными сторонами происходили драки. Впоследствии нередко бывали случаи, что разом собиралось два враждебных друг другу веча: одно у Св. Софии, а другое на Ярославовом дворе. Враждебные стороны сходились на Волховском мосту, и завязывалась свалка… В таких случаях, бывало, новгородский владыка являлся с причтом в полном облачении с крестом в руках и старался умиротворить враждующих.

Владыко новгородский избирался так же, как и посадник, то есть на вече. Выбирали обыкновенно трех лиц из новгородского духовенства, достойных, по мнению народа, быть владыками. Затем три жеребья с именами этих лиц клали в алтарь Софийского собора на престол, приводили в алтарь слепца или ребенка; он брал два жеребья; оставшийся на престоле третий жеребий указывал на избранника Божия. Он должен был съездить в Киев, где митрополит и посвящал его в архиепископы.

Главным выборным лицом в Новгороде был посадник. Он был посредником между народом и князем, созывал веча, вел переговоры с соседними областями. Без посадника не могла быть выдана ни одна важная грамота от имени Новгородской общины; у него была печать с надписью: «Новгородская печать посадника». В случае войны полки новгородские были обыкновенно под его начальством, так что князь мог вполне свободно распоряжаться только своею дружиной. Посадник, исправлявший свою должность, именовался «степенным посадником», в отличие от посадников смененных, которые назывались «старыми посадниками» и пользовались часто тоже большим уважением со стороны народа. Иные посадники, умевшие угождать народу, бывали «степенными» часто по нескольку лет подряд.

Ближайшим помощником посадника был тысяцкий, избираемый подобно посадникам на вече из боярских фамилий. Посадник был земским начальником всего Новгорода, а тысяцкий – начальником черных людей. При помощи черни, составлявшей большинство, тысяцкие могли многое сделать на вече. Сверх того, они помогали посадникам во всех делах, имели свой отдельный суд, независимый от князя и посадника. Тысяцкий с пятью старостами заведовал преимущественно судом между черными людьми. На вече избирались и другие менее важные должностные лица: сотские, старосты, бирючи и другие.

А. П. Рябушкин. «Новгородское вече». Конец XIX в.

Народовластие в Новгороде было так сильно, что здесь издавна завелся обычай избирать себе князей и удалять их «по всей воле Новгородской»; но все же князь считался лицом необходимым: в нем видели верховного судью, а главное – предводителя войска, защитника земли от врагов. Княжеская дружина составляла главную военную силу, около которой собиралась земская рать; только князь, по взгляду народа, был настоящим вождем, которому подчинялись и дружина и войско, а бояр, если их ставили во главе военных сил, по словам летописца, не все слушались. Понятно, что князь получал большую силу в военное время, когда Новгороду грозило вражеское нападение: в мирное же время, напротив, значение князя уменьшалось, а орудовали всеми делами в городе свои избранные и излюбленные люди, посадские и тысяцкие.

Вече уже в XIII в. вошло в такую силу, что, призывая князей, вступало с ними в «ряды», то есть в договоры. Князь обязывался «держать Новгород по старине и по пошлине» (по обычаю), без посадника людей новгородских не судить, земель новгородских своим людям не раздавать, без вины не лишать власти никого из выборных должностных лиц.

Был раз в Новгороде такой случай (1218). Княжил здесь Святослав (один из смоленских князей). Не поладил он с посадником Твердиславом и стал требовать от веча, чтобы последнего сменили.

– В чем его вина? – спросили новгородцы.

Святослав объявил, что он за посадником вины никакой не знает, но что тот ему «нелюб». Тогда новгородцы сказали:

– Ты, князь, целовал нам крест, чтобы без вины не лишать мужа власти. Если тебе посадник нелюб, то мы тебе кланяемся (прощаемся, то есть ты можешь уйти от нас).

Волей или неволей Святославу пришлось примириться с посадником.

Понятно, что при таких порядках князьям не жилось в Новгороде: бывали случаи, что ему несколько лет подряд приходилось оставаться без князя. Князья, имевшие свою волость, не шли княжить сюда, а посылали обыкновенно своих сыновей. И те большей частью недолго сидели тут: как только выходила им очередь наследовать какую-нибудь другую область, они спешили покинуть беспокойный вечевой город.

Частая смена князей в Новгороде началась еще в конце XI в., а в XII в. дело дошло уже до того, что в одно это столетие князей сменилось здесь до тридцати, и редкий из них оставался более трех лет сряду.

За пределами Новгорода начиналась Новгородская земля. Она занимала большое пространство на востоке до Торжка, на западе до Финского залива, реки Наровы и Чудского озера, на юге до Великих Лук и на севере до Ладожского озера. На этой земле было до 30 городов, подчиненных Новгороду, или, как говорилось в древности, «пригородов» его. Важнейшие из них были: Псков, Ладога, Руса, Изборск, Великие Луки, Торжок и другие. Пригороды имели свои веча, но в общих делах они должны были подчиняться приговору новгородского веча. «На чем старшие сдумают, на том и пригороды станут» – говорили тогда, и этого правила должны были держаться все пригороды на Руси.

Кроме Новгородской земли, Новгороду, как сказано уже, принадлежала огромная волость, занимавшая почти весь север нынешней Европейской России. Из этой волости добывались меха – самый ценный товар вывозной торговли.

Бойко шла новгородская торговля. Предприимчивые и ловкие купцы наживали себе огромные состояния; немало было и богатых, именитых бояр; но не жилось никому спокойно в Новгороде. Много было тут и честолюбцев, и недовольных; многочисленная новгородская чернь нередко волновалась. Случались голодные годы, повальные болезни, губительные пожары – все это причиняло волнения. Бывали случаи, что новгородская чернь поднималась против нелюбимого посадника или против бояр, творивших какое-нибудь насилие. Случалось, что и сами бояре, враждуя между собою, возбуждали народ к волнению, подкупали новгородскую чернь. Являлись на вечах подкупленные крикуны-вечники. Трудно бывало при этом удержать порядок, поднимался шум и гам со всех сторон; пускались в дело кулаки да дубины, и начиналась свалка… Немало гибло народу иной раз во время таких побоищ. Случалось, что дравшиеся входили в такой задор, что нельзя было и унять их. Ненавистных людей народ обыкновенно топил – бросал с моста в Волхов. Недовольных в Новгороде и между чернью, и между боярами было много. Сохранилось здесь языческое предание, будто низвергнутый Перун, плывя по Волхову, кинул палку на мост и заповедал Новгороду вековечные распри и драки.

Бывали случаи, что недовольные люди или удальцы, которым не по вкусу приходились разные стеснения в Новгороде, уходили отсюда искать удачи да счастья на чужой стороне. Иногда составлялись целые шайки таких «повольников»; пускались они на ладьях (ушкуях) по рекам, разбойничали, грабили купцов, плавали и по морю, нападали на жителей. Основывали они и новые поселки.

Всякий «вольный человек» (то есть не входящий в общину), богатый или бедный, боярин или простолюдин, мог пойти в повольники – была бы только охота, сила да удаль. В дружины повольников шла обыкновенно буйная и разгульная молодежь, искавшая простора, где бы развернуться и себя показать. Вождями по большей части становились сыновья богатых новгородских бояр или купцов; они могли вооружить и на первых порах содержать ватагу бездомных удальцов. Старики новгородские, сами в молодости видавшие всякие виды, не только не мешали своим сыновьям, но даже охотно отпускали их повольничать: на грабежи и буйство на чужой стороне смотрели равнодушно, пусть-де молодежь и погуляет, умнее будет, – недаром пословица говорит: «Чужая сторона прибавит ума!»

Повольников и нельзя назвать разбойниками в полном смысле этого слова: каждый из них должен был горячо любить родину, радеть о славе «Господина Великого Новгорода», обязан был уважать старость, оборонять слабых и несчастных от обид и в то же время считал позволительным для себя поубавить богатства у какого-нибудь чужого купца, обоз с товаром отбить у него, напасть на какой-нибудь чужой город, наделать переполоху, поочистить богатые дома…

Конечно, от этой буйной удали, не знавшей удержу, приходилось порою плохо и самому Господину Великому Новгороду.

Былины новгородские

До сих пор еще народ в своих песнях вспоминает и новгородскую необузданную вольницу, и народные драки, а также прежнюю славу и богатство Новгорода.

В одной новгородской былине (Василий Буслаевич) изображен буйный удалец-повольник.

«В славном Великом Новгороде, говорится в былине, жил старый Буслай девяносто лет, жил он со всеми в мире-согласии, ладил с чернью новгородской, поперек ей слова не говаривал. Умер он и остались по нем имение великое, вдова его да чадо малое, Васенька. Отдавала мать сына своего учить грамоте, письму да пению церковному. Ученье ему впрок пошло, и нет во всем Новгороде такого певца, как Васенька; да на беду повадился он пир пировать с веселыми удалыми молодцами. Пьет он, – допьяна напивается, по улицам похаживает да шуточки недобрые пошучивает: кого за руку возьмет – руку вывихнет, кого за ногу хватит – ногу вывернет… Идут мужики новгородские жаловаться Васиной матушке. «Честная вдова, – говорят ей, – уйми ты свое чадо милое! Нехорошие шутки стал он пошучивать! А то ведь с такой удачей молодецкой быть ему в реке Волхове!» Стала мать журить сына. Не по душе это пришлось Васеньке: обозлился он на мужиков, что жаловались на него да грозили потопить его на Волхове. Задумал он собрать себе дружину храбрую. Пишет он «ярлыки (записки) скорописчаты»: «Кто хочет пить и есть из готового, валися к Ваське на широкий двор, – тот пей и ешь готовое и носи платье разноцветное». Рассылает он эти ярлыки по улицам и проулочкам новгородским. Собираются к нему удальцы со всех концов: пришел Костя Новоторженин, пришли Потанюшка Хроменький, Хомушка Горбатый и другие. Пробует их силу Васенька Баслаевич, – заставляет выпить чару зелена вина на полтора ведра, бьет каждого из них палицей в двенадцать пуд. Коли молодец стоит при этом, не шелохнется, братается Васенька с ним и принимает его в «свою дружину храбрую». Набрал себе он тридцать удальцов.