Шанхайская организация сотрудничества в региональной системе безопасности (политико-правовой аспект). Монография

Однако необходимо иметь в виду, что, как и однополярная система мира, бесполярность неустойчива и рано или поздно, но ей на смену приходит тенденция к формированию полицентричного мира. При этом не вызывает сомнений, что влияние «центров силы» в формирующемся мире будет определяться четырьмя факторами:

– масштабами и степенью диверсификации народного хозяйства;

– интенсивностью финансового и экономического взаимодействия с остальными полюсами;

– масштабом и боеспособностью обычных вооруженных сил (ядерный потенциал играет скорее роль сдерживания);

– способностью великих держав интегрировать свое «близкое зарубежье».

С учетом этих факторов наиболее вероятная геополитическая модель на ближайшую перспективу – возникновение трехполюсного мира – США, Европа и Китай, решения которых могут повлиять на изменение глобального баланса сил. Однако и такая конфигурация вряд ли станет окончательной. США, Европа и Китай – далеко не весь мир, и сохранение в нем (пусть и на вторых ролях) таких крупных игроков, как Индия, Япония, Россия, Бразилия, Пакистан, Иран и арабские страны, оставляет большое поле для конфликтов и передела сфер влияния.

Вышеизложенное позволяет определить основные группы факторов риска и угроз, которые способны привести к эскалации напряженности в Центральной Азии и прилежащих к ней регионах. Среди них:

– экономические – соперничество между центрами силы, транснациональными компаниями и отдельными государствами за доступ к природным ресурсам региона, за управление коммуникациями и финансовыми потоками, а также за рынки дешевой рабочей силы и сбыта продукции;

– политические – наличие серьезных межгосударственных противоречий (США – Иран, Индия – Пакистан) и непростых внутригосударственных отношений (Таджикистан, Узбекистан, Киргизстан – в СНГ, Синьцзян-Уйгурский и Тибет).

Следовательно, поиск оптимальных стратегий эффективного развития и многостороннего взаимовыгодного сотрудничества как на региональном, так и на глобальном уровне является актуальным и важным для стран региона Центральной Азии. Вопросы безопасности, энергетики, экологии, социально-экономического развития находятся в центре внимания региональной повестки дня. В этой связи фундаментальной составляющей вырабатываемых любых новых концепций современного развития должна непременно оставаться многосторонность, опора на культурно-гуманитарное и научно-образовательное взаимодействие, которые, собственно, и составляют суть концепции, нацеленной прежде всего на осмысление своей коллективной индентичности и на минимизацию потенциальных точек столкновения и сближение интересов.

1.2. Политические предпосылки создания Шанхайской организации сотрудничества

С начала 90-х гг. прошлого столетия у большинства постсоветских государств Центрально-Азиатского региона (ЦАР) наметилась тенденция самостоятельного поиска новых приоритетов в региональной политике. Определяющим фактором в создании Шанхайской организации сотрудничества стало решение руководства Китая и России по формированию международной организации, закрепляющей основы доверия и обеспечивающей возможность противостоять новым мировым угрозам в условиях глобализации, с привлечением к участию бывших советских республики Центральной Азии. «Китай, который в течение двух десятилетий выступал союзником США, НАТО, Запада в противостоянии с СССР и извлек немало выгоды от этого, проявил известное благородство к побежденной стране и протянул ей руку дружбы, оговорив этот жест рядом условий, в частности, демилитаризацией пограничных районов»

.

В то же время руководство КНР, уверенно укрепляющее свои позиции и амбиции в Центральной Азии, начало зондировать позиции государств региона c учетом своих интересов и России. Российская же политика была «абсолютно не адекватна и запросам стран региона, и собственным российским национальным интересам, в лучшем случае в каких-то особых случаях была ситуативной, рефлекторной (как например, по конфликту в Таджикистане в 90-х годах)»

.

В складывающейся обстановке конца 90-х гг., характеризующейся «политикой выживания» для большинства государств СНГ в новых социально-политических и экономических условиях, отчетливо проявилась внешнеполитическая активность США и государств – членов НАТО, которые пытались перенацелить свою стратегию на «брошенный регион» в рамках собственных интересов в новой «Большой игре».

Одним из наиболее ярких подтверждений американских амбиций является проект «Большого Ближнего Востока». Эта новая стратегия США, нацеленная на «демократизацию» одного из важнейших регионов в зоне «политических интересов» Америки, объединяющего, согласно американскому видению, Египет, Израиль, арабские страны Ближнего Востока, Турцию, Южный Кавказ и Центральную Азию, Иран, Афганистан и Пакистан. «Систему контроля за макрорегионом изначально предполагалось создать в тесном взаимодействии с ближайшими союзниками США – Турцией, Пакистаном и Израилем. По замыслу разработчиков, реализация программы "Большого Ближнего Востока" позволила бы решить целый комплекс задач, включая установление контроля над основными коммуникациями и энергетическими ресурсами региона»

.

Данная стратегия США фактически явилась продолжением известной теории Х. Маккиндера, изложенной им в труде «Географическая ось истории». «Именно на Центральную Азию, выступавшую в качестве сердцевины Евразии, возлагается мировая ответственность стать "осевым регионом – хартлендом", на страны которого должна лечь и основная тяжесть противостояния попыткам европейских стран и США установить доминирующее влияние в этом регионе»

.

Очередной американский проект «Большой Центральной Азии» стал составным компонентом программы «Большой Ближний Восток». В 2004 г. американский президент Дж. Буш выступил с проектом выстраивания стратегии «Большого Ближнего Востока». Программа партнерства в Большой Центральной Азии была обнародована для обсуждения на страницах американской академической печати в 2005 г., а весной 2006 г. в Кабуле состоялась международная научно-практическая конференция, призванная одобрить ее основные положения авторитетными представителями политико-экономической элиты США, Афганистана и некоторых стран Центральной Азии. «Фактически, этот проект представлял собой "втягивание" Афганистана из состояния вялотекущей гражданской войны за счет его вовлечения в разноуровневые программы экономического развития Центральной и Южной Азии»

.

Наряду с этим предполагалось объединить государства Центральной Азии и Афганистана в «единый военно-стратегический и экономический регион. Конечной целью – вывести новые независимые государства из-под влияния России и Китая, ослабить зависимость Афганистана от Пакистана и отделить Кабул от Тегерана. Главная задача – установление жесткого влияния США в регионе Большой Центральной Азии»

.

14 октября 2013 г. на проходившей в Алматы международной конференции «Средний Восток и Центральная Азия в общем геополитическом пространстве» была рассмотрена ситуация в регионе, перспективы ее развития и возможные изменения в американской политике на постсоветском пространстве

.

По мнению отдельных западных военных экспертов, государства региона первоначально восприняли проявление стратегических интересов США в Центрально-Азиатском регионе после 11 сентября 2001 г. как возможности реализации стратегии национальной безопасности под покровительством официального Вашингтона в рамках объявленной им борьбы с терроризмом, но чем больше американцы постигали внутренние аспекты и особенности развития центрально-азиатских государств, тем уверенность в скором успехе американской стратегии становилась более призрачной.

Так, по оценке западного военного эксперта Винсена де Китспоттера, «быстрое введение войск в регион, несомненно, привнесло стабильность в краткосрочной и среднесрочной перспективе, а также способствовало безопасности региона. Тем не менее оно было направлено не на стабилизацию как таковую, а на противодействие прямой и явной угрозе национальной безопасности США. Некоторые аналитики также считают, что американское вторжение дало центрально-азиатским государствам шанс начать все сначала. Можно утверждать, что предполагаемое долгосрочное военное присутствие США в регионе может оказаться контрпродуктивным. Стремление США к доминированию в Центральной Азии может привести к возникновению двух вызовов, имеющих отношение к местным политическим реалиям и региональной безопасности. Они могут привести к возникновению долгосрочных трений внутри региона и региональной геополитической нестабильности»

. Кроме того, натовские эксперты по Центрально-Азиатскому региону не исключают и наиболее радикального развития ситуации в этой части постсоветского пространства, вплоть до исчезновения отдельных стран, видимо не без активного участия в этом процессе США. Так, по оценкам американской стратегии Парадигмы 2025

, проведенным Институтом анализа международной политики США, «к 2025 году вероятность того, что Средняя Азия может превратиться в подобие современного Афганистана будет весьма реальной. Умеренные государства могут вообще исчезнуть с карты этого региона»

.

Соединенные Штаты также намерены продолжать оказывать техническую помощь в целях стимулирования торговых потоков и улучшения делового климата в масштабах всего региона. В сентябре 2012 г. Группа Всемирного банка включила Киргизию и Таджикистан в первую десятку государств, добившихся наибольших успехов в проведении реформ.

Политика США в постсоветской Центральной Азии характеризуется постоянными изменениями. В ней можно выделить четыре периода:

– в первой половине 1990-х гг. приоритет был отдан отношениям с Россией, Центральная Азия воспринималась как «задний двор» РФ. Этот период совпал с президентствами Дж. Буша-старшего, Б. Клинтона;

– во второй половине 1990-х гг. произошла активизация политики США на постсоветском пространстве, росло стратегическое соперничество с Россией, однако стратегический приоритет РФ в Центральной Азии оспаривался только частично, концепция «заднего двора» сохранялась. Этот период совпал со вторым президентским сроком Б. Клинтона;

– после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне стратегия США в регионе стала достаточно агрессивной. Вход в Афганистан вызвал активизацию политики и в постсоветской Центральной Азии. Соперничество с Россией (и частично с КНР) достигло максимума в период «цветных революций» и боевых действий России с Грузией в 2008 г. Этот период совпал с президентством Дж. Буша-младшего;

– в период президентства Б. Обамы делались попытки наладить диалог с Россией и КНР. Одновременно приоритетность постсоветского пространства, связанная изначально с европейскими делами, снизилась. Афганская политика пережила радикальные перемены от активизации боевых действий (начало президентского срока Б. Обамы) до планов по выводу войск и роста осознания возможности поражения (конец президентского срока Б. Обамы).

В будущем можно прогнозировать дальнейшее усложнение афганских проблем и связанный с этим рост интереса США, России и Китая к постсоветской Центральной Азии. В этой связи растет возможность усиления противоречий этих держав в регионе. Однако осознавая, что афганские проблемы несут одинаковую угрозу Западу, России и Китаю, ключевые игроки могут и договориться о позитивном взаимодействии.

Делая упор на проблемах безопасности и стабильности в регионе, американские дипломаты указывают, что с учетом сложности политической и социально-экономической обстановки внутри стран региона у США недостаточно возможностей для достижения успеха.

В то же время если брать в расчет необходимость внешней силы для обеспечения стабильности и интеграции региона, то США – единственная сила, способная это гарантировать. Если США и не могут гарантировать стабильность с помощью военного присутствия, то могут это сделать с помощью дипломатии. С учетом этих факторов имевшаяся на середину 90-х гг. прошлого столетия система национальной безопасности на постсоветском пространстве фактически не отвечала тем угрозам, как внутренним, так и внешним, которые в совокупности создавали серьезную опасность территориальной целостности, суверенитету и экономике Российской Федерации, бывших советских республик Средней Азии, и требовала поиска новых подходов в решении указанных проблем.

Относительно новым международным институтом по обеспечению безопасности в регионе стала Шанхайская организация сотрудничества. У истоков данной организации стояли Россия и Китай, которые позже стали рассматривать ее в качестве важнейшего инструмента утверждения на евразийском континенте, прежде всего в Центральной Азии, мира, безопасности и сотрудничества – основных факторов будущего строительства многополярного миропорядка, основанного на международном праве

.

В условиях укрепления государственности для новых независимых государств Центральной Азии одним из наиболее важнейших вопросов явилось определение и закрепление государственных границ. Центрально-азиатские государства, кроме Туркменистана, должны были сесть за стол переговоров с Китаем, который имел давние споры с Советским Союзом по пограничному вопросу. В этой связи инициатива, проявленная Россией и Китаем о формировании новой региональной организации, представлявшей создание механизма укрепления доверия между странами, была поддержана Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном.

Первая встреча «Шанхайской пятерки» состоявшаяся в апреле 1996 г. в Шанхае, завершилась подписанием главами России, Китая, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана Соглашения об укреплении доверия в военной области в районе границ и в 1997 г. Соглашения о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы.

Возникшие в различных сферах проблемы в разной степени аккумулируются в политической сфере. Анализ внешнеполитических и внутриполитических действий может показать, что большинство неполитических проблем чрезмерно политизируется властными структурами государств Центральной Азии. Опасности, угрозы как деструктивные элементы в политической сфере имеют разную направленность и разный характер. Это межнациональные и межэтнические отношения, вопросы межгосударственного сотрудничества, приграничные вопросы, исламистский международный терроризм и экстремизм. Эти деструктивные элементы в первую очередь представляют угрозу, опасность и риск политической системе государств региона, ее правящей де-юре политической элите. Стоит отметить, что деструктивные элементы в политической сфере могут быть следствием сконцентрированного пучка проблем и других сфер безопасности.

Сложными в политической сфере являются негативные явления в приграничных районах и взаимные территориальные претензии государств региона. Данная проблема также была унаследована от Советского Союза и в этом отношении государства региона являлись априорно заложниками этой проблемы. Обращая внимание на этот фактор, президент Узбекистана И. Каримов отметил, что «даже страшно представить, к чему может привести любая попытка передела существующих границ на этнической основе. Передел границ в нашем регионе может дать для всего мирового сообщества такой ужасающий эффект, на фоне которого тот же конфликт в Боснии и Герцеговине покажется лишь прелюдией к кошмару»

.

Неразрешенность приграничных вопросов порождала и проблемы административно-хозяйственного типа. Некоторые аграрные и промышленные объекты, оказавшиеся на пограничном пространстве государств, вызывали споры по поводу их принадлежности. Как, например, водохозяйственные объекты или нефтегазоконденсатное месторождение Кокдумалак, находящееся на границе между Узбекистаном и Туркменистаном

.

Отсутствие четкой демаркации границ между центрально-азиатскими государствами в настоящее время искусственно усиливало напряженность в межгосударственных взаимоотношениях. Эта проблема затрагивает практически все государства региона, только Туркменистан завершил процесс определения государственных сухопутных границ с соседями, государствами – участниками СНГ.