Даева

– Каких интересов?

– Я много путешествовал, иногда надолго оставался там… это нельзя.

Он вновь замолчал, затем добавил:

– Путешествия сознания самые увлекательные. У меня была своя страна. Мама очень огорчается, если я туда уходил. Нельзя.

Я пожал плечами, а Марго пояснила:

– Это шизоидное расстройство личности. Человек погружается в свои фантазии, остается там и может забыть про реальность. Он рассказал вам, как попал в больницу первый раз. – И, обращаясь к Феликсу, спросила: – А как вы попали к нам в последний раз?

– Последний раз мы ждали истину, – так же монотонно ответил он.

– И как, – спросил я после того как он надолго замолк. – Дождались?

– Не знаю…

Он был словно в каком-то трансе. Я вопросительно взглянул на доктора. «Это действие лекарств: нейролептики, антидепрессанты», – шепнула Марго.

На этом его откровения закончились. Мы расспрашивали и так, и эдак – никаких реакций. А на вопрос об Аримане Феликс произнес следующую околесицу: «Тайна у дурака на кончике языка»!

– А где сейчас ваша мама? – сменил я тему.

– Не приходила, – равнодушно ответил Феликс.

– А когда ты ее видел последний раз? – продолжал я.

– Последний раз я ее не видел. – безучастно сообщил Волгин.

– Феликс, а у тебя есть братья? – спросил я, и этот, казалось бы, безобидный вопрос непонятным образом подействовал на больного: он поднял голову, уставился на меня широко раскрытыми глазами, и я уже испугался, что он, как и Юля, забьется в припадке!

– Почти у всех есть братья, – с непонятной интонацией заговорил он, – не все знают об этом. Брат может быть по группе крови, по генотипу, молочные братья – это люди, не связанные никак, кроме поглощения белковой субстанции. Братья по духу – это самые близкие между собой люди, у них совпадает код души. Так говорил Амон…

– Это ты узнал на собрании? – поинтересовалась Маргарита.

– Я пытался постичь истину, – пространно ответил Феликс.

На этом он иссяк.

– Слушайте, – обратился я к Маргарите. – А если у него шизофрения, как вы говорите, может быть, он раздвоился, и одна личность поехала к вам, а другая пошла убивать мамочку? Ведь шизофрения – это раздвоение личности?

– Расщепление личности, а не раздвоение, – усмехнулась доктор. – Скорее я уж поверю в астральную проекцию, которая стала убийцей…

Я еще хотел пообщаться с Маргаритой, но ее вызвали на отделение, и мы лишь обменялись телефонами.

Я присел на мокрую скамейку, стоявшую на некотором удалении от лечебных корпусов. Надеюсь, меня не примут за сбежавшего психа? Мысли разбегались. Что за раздвоение такое у Волгина? Как возможно оказаться в двух местах одновременно? Кто-то действовал под его именем? Откуда информация, что нападение на мать Юли произошло на собрании? Что скрывает от меня Борис? Дальше пошло совсем бессвязно: братья по духу… код души… центр души… кровоизлияние в центр души… прихотронное оружие… галлюцинации и иллюзии… Маргарита Александровна… Маргарита… Марго… Марго лучше! Я непроизвольно улыбнулся.

Мимо проходил кто-то из персонала. Я почувствовал на себе внимательный взгляд. Пожалуй, надо двигаться дальше. А далее в моей программе был морг. Веду насыщенную жизнь…

Заиграла мелодия из «true detective». Звонил Борис. Он забросал меня вопросами, на часть из которых я ответил, а затем мгновенно свернул беседу, как только я начал задавать вопросы ему. «Всю нужную для тебя информацию я передал тебе вчера!» – бросил он на прощанье.

Я подумал, что он не параноик, а говнюк. И решил просто написать ему сообщение: «Феликс Волгин. Нужна инфа. Действительно ли он убил свою мать?»

Я стоял посреди дороги, ведущей к выходу из дома скорби. Дождь так и моросил. Ветер пытался содрать последние листья со старых тополей. Серые низкие тучи были кое-где разорваны, и в образовавшихся дырах угадывались участки синего неба. Отчего-то стало невыносимо грустно.

Наверно, в больнице был час посещений – мимо меня проходили родственники больных. Точнее, родственницы. Я заметил лишь одного мужчину в немногочисленном потоке посетительниц. Они были разных возрастов, но все какие-то одинаковые – поникшие, замкнутые, глядящие себе под ноги…

Они шли мне навстречу, а я стоял и не понимал, что со мной творится: опять возникло уже до боли знакомое чувство – кто-то смотрел на меня. Сверлил взглядом мой затылок. Я выругался сквозь стиснутые зубы и решительно зашагал вперед. Всё! Надоело! Плевать я хотел на все эти ощущения!

И тут я непроизвольно вскрикнул и развернулся на 180 градусов. Во рту у меня пересохло, а внутри образовалась пустота. За мной никого не было. Но я отчетливо слышал, как секунду назад голос у меня за спиной произнес: «Ты прикоснулся!Берегись!»

Глава 7.

На часах было четыре часа дня. Вокруг все было серо и тоскливо. На глаза мне попался небольшой ресторанчик с оригинальным названием «Девять жизней». Находясь в довольно подавленном состоянии после очередной слуховой галлюцинации и после посещения психлечебницы, я решил зайти туда.

Судя по росписи стен, владелец ресторана был поклонником «Aerosmith».

Заказав шашлык из куриных бедрышек, я позвонил Марго. И пытаясь за смехом и шутками скрыть свое волнение, рассказал ей о своей очередной галлюцинации.

– Знаете, я даже испугался, ведь вокруг никого не было! – я старался говорить небрежно, но и без лишней иронии. – Решил, что всё, спятил после посещения психушки. Сейчас остановят – и в палату номер шесть!

Марго отнеслась к моим словам спокойно и серьезно. Не как к попытке продолжить знакомство.

– Я думаю, что для госпитализации еще рановато. Надеюсь все-таки, что это была не галлюцинация, а очередная иллюзия. Обман восприятия на фоне сниженного настроения и не в меру развитого воображения. Однако, если вас это беспокоит, и если симптоматика повторяется, то …

Она еще минуту поговорила со мной, давая советы, но я уже чувствовал себя значительно лучше.

Мы распрощались, и у меня даже появился аппетит. Поглощая шашлык, я разглядывал посетителей ресторанчика. Еще разговаривая по телефону, я заметил, что на меня довольно бесцеремонно глазеет какой-то странный тип, сидящий за угловым столиком. Теперь и я уставился на него. Любопытный персонаж! В черном длинном пальто, под которым темнел какой-то сюртук с воротником-стоечкой. Шляпа с полями покоилась рядом, на стуле. Гладко выбритое загорелое лицо, серые глаза, четкие линии подбородка – такой для кино хорош. Амплуа волевого человека. На роль чекиста, например, или персонажа третьего рейха. Он повернул голову, встретился со мной взглядом, но тут же отвернулся. Вдруг он вскочил и направился куда-то вглубь зала, пройдя в сантиметре от меня. Шепнул что-то официанту, тот пошарил глазами по залу, после чего указал рукой на мой столик. Однако! Черный Мэн ринулся ко мне. Движения у него были быстрые и резкие. Я на всякий случай отодвинулся со стулом подальше, чтобы иметь возможность быстро встать из-за стола. Но! Он всего лишь попросил чили. Этот перец, оказывается, был только у меня на столе…

Да что же это такое?! – возмутился я про себя и даже устыдился. Есть такой диагноз – «расшатанные нервы»? Я быстро доел свой шашлык и вышел на улицу.

Серость за окном сменила тьма. Позвонив патологоанатому и сославшись на Бориса, я договорился о встрече. Когда я предупредил, что могу задержать его на работе, патанатом ответил, что всегда уходит довольно поздно и с радостью задержится хоть на всю ночь. Только этого мне не хватало – день в дурдоме, а ночь в морге…

***

На территорию больницы Святого Себастьяна я проник около половины шестого. Интересно, на основании чего больницам даются имена? Святой Ольги, Марии Магдалины, Георгия Победоносца, Александра… Нужно будет спросить у приятеля, – он в свое время «сделался аббатом». Прежние имена продержались не так уж и долго, каких-то пару десятков лет. А звучали! Памяти жертв 25-ого Октября, Карла Маркса, Куйбышева, Кирова. Ну, и Ленина, конечно! Главного эскулапа всех времен и народов.

Здание больницы не сильно изменилось с того времени, когда она была под покровительством одного из деятелей революции, отстрелянного своими же сподвижниками. Мне уже как-то приходилось здесь бывать, к счастью, не в качестве пациента. Просто расследовал одно дело. Поэтому я примерно представлял себе, где находится здание морга…

Итак, в 17.30 я шел по больничному парку, напоминавшему аналогичный в психушке. Тьму пытались разогнать несколько желтых фонарей. Здания светились десятками окон. В палатах не было занавесок, и хорошо просматривались тусклые лампочки. Некоторые окна светились ярким безжизненным ультрафиолетом. Свернув с центральной аллеи, я оказался у больничного морга. Трехэтажный дом был значительно старше своих кирпичных братьев. Одинокая лампочка озаряла вход в мрачное заведение и освещала санитара, возившегося с машиной. (На черном ватнике угадывалась надпись белой краской: «Морг Санитар») Модель, правда, была не новой, но в хорошем состоянии.

Однако! Санитар, ватник, иномарка – дежавю! Я надавил на покосившуюся деревянную дверь, она со скрипом открылась.

– Ты куда? Полшестого уже, а мы до четырех работаем! – крикнули мне в спину.

– Знаю, – бросил я и попытался войти, но наткнулся на коренастого мужичка, загородившего весь проем.

– Ну, так куда прешься? – хриплым голосом спросил он. Одет он был в грязноватый халат, бывший когда-то белым. На плечи накинут ватник. Пахло, впрочем, от него не перегаром, а довольно приличным одеколоном.