Первый смоленский поход начался в ноябре 1512 г. Из Вязьмы к городу двинулся передовой отряд во главе с князем Ренне-Оболенским и конюшим Челядниным, которым было предписано взять только смоленские посады и, не задерживаясь, двигаться к Орше и Друцку. Туда же спешили из Лук полки князей Одоевского и Курбского, новгородские и псковские «пищальники» князя Василия Шуйского. Передовые отряды должны были очистить от противника окрестности Смоленска, а потом прикрыть с запада главные силы от возможного удара короля Сигизмунда. Свою задачу воеводы выполнили. И тогда 19 декабря 1512 г. из Москвы выступили основные силы во главе с великим князем. Фактическим руководителем был опытный воевода Даниил Щеня.
28 декабря великокняжеские полки прибыли в Можайск, где к ним присоединились рати из Дмитрова, Волоколамска, Городца.
В начале января 1513 г. основные силы русского войска начали осаду Смоленска. Сигизмунду не удалось прислать помощь горожанам, потому что передовые отряды русских надежно прикрыли Смоленск с запада. К тому же войско из «Северы» во главе с князем Василием Шемячичем и другими воеводами совершило дерзкий отвлекающий рейд на Киев и даже сожгло городские посады. Первый этап зимней кампании удался полностью. Но дальше дело застопорилось.
Чтобы уменьшить потери, был предпринят ночной штурм, который оказался неудачным.
Шесть недель стояли великокняжеские рати под Смоленском. На исходе февраля Василий III приказал снять осаду. В начале марта войско вернулось в Москву.
Через несколько дней после возвращения в столицу было принято решение о летнем походе на Смоленск. В Вязьме, на литовской границе, был оставлен «в большом полку боярин князь Данила Васильевич». Район Вязьмы был плацдармом, с которого должен был начаться новый смоленский поход.
Но начался он не сразу. «Того же лета июня в 14 день князь великий Василий Иванович всея Русии пошел в Боровск своего для дела смоленского, и пришел в Боровск июня в 18 день, а из Боровска пошел к Смоленску сентября в 5 день». Почему Василий III пошел в Боровск, отклонившись к югу от прямой дороги на Смоленск, и почему он простоял там так долго, упуская самые удобные для похода летние месяцы?
На эти вопросы ответ один: реальная опасность вторжения с юга, со стороны крымского хана Менгли-Гирея. Из Боровска представлялась возможность действовать в любом направлении – и против хана, и против короля. На южную границу пришлось выдвинуть значительные силы. 5 полков были посланы в Тулу, столько же заняли оборонительную линию по реке Угре, «посошные люди» и «дети боярские» из разных городов охраняли броды и «перелазы» через реку Оку. В июне крымские татары действительно приходили под Брянск, Путивль, Стародуб. Но хан, видимо, узнав, что главные силы русского войска стоят в Боровске, не решился на большой поход. В июле на «крымской украине» продолжались небольшие стычки, а затем крымцы ушли. Только тогда начался второй смоленский поход…
Русские воеводы придерживались тактики прошлого похода. Передовые отряды ворвались в Литовскую землю, сожгли смоленские посады и прошли дальше, чтобы не дать возможности королю Сигизмунду прислать подмогу.
Василий III «под Смоленск пришел сентября в 22 день».
Русские воеводы учли уроки прошлой осады и позаботились об усилении артиллерии: в войске Василия III было 2 тыс. больших пищалей, «чего никогда еще ни один человек не слыхивал».
Перед русскими пушкарями стояла трудная задача – Смоленск был первоклассной по тем временам крепостью. Но русские ядра все-таки делали в стенах большие проломы, была разбита одна из башен – Крыношевская. Однако то, что разрушалось днем, ночью восстанавливалось смолянами. Осада затягивалась. Благоприятное для осады летнее время было упущено из-за крымской опасности. «Приспели осени дни студеные, а корму конского скудно было», – печально писал автор «Повести о Смоленском взятии».
А тут еще стали приходить известия, что король Сигизмупд собрал 30-тысячную армию и готовится идти к Смоленску…
Простояв под городом 4 недели, великий князь Василий III 21 ноября возвратился в Москву. То, что это лишь передышка перед новым походом, понимали и Василий III, и король Сигизмунд.
В феврале 1514 г. «князь великий Василий Иванович всея Руси приговорил итти в третий к Смоленску», – свидетельствует разрядная книга. Русские военачальники учли уроки прошлого года и решили, обезопасив себя с юга выдвижением сильного войска в Тулу, направиться весной прямо на Смоленск, чтобы летом закончить дело, невзирая на маневры крымского хана. «Мая в 4 день послал князь великий на Тулу воевод», с ними было пять полков; другие воеводы стояли в Рязани, Серпухове и на реке Угре. Вся «крымская украина» была надежно прикрыта. В Смоленске Щеня должен был принять командование большим полком.
Снова были приняты меры к тому, чтобы отрезать Смоленск от «литовской помощи». 7 июня новгородским наместникам Василию Шуйскому и Ивану Морозову было приказано двигаться к Орше, на «Дрютские поля».
8 июня из Москвы выступил великий князь Василий III с братьями Юрием и Семеном. Рать была собрана огромная – до 80 тыс. человек.
К середине июля основные силы русского войска подошли к Смоленску. Начались осадные работы.
Наконец приготовления были закончены, и 29 июля 1514 г. заговорили «пушки великие». Огонь был сокрушительным.
Летописец так описывал последний день смоленской осады: «… земля колебалась, и друг друга не видели, и весь град в пламени и дыму, казалось, вздымался. И страх великий напал на горожан, и начали из града кричать, чтобы великий государь пожаловал, меч свой унял, а бою велел перестать, а они хотят государю бить челом и град сдать».
Над воротной башней Смоленска был выкинут белый флаг. Смоленский наместник Юрий Сологуб и местный епископ Варсанофий пришли в шатер Василия III просить о перемирии на один день. Великий князь требовал немедленной сдачи города. Обстрел возобновился с прежней силой. «Мещане и черные люди» Смоленска не желали больше сражаться с русскими, и под их давлением власти согласились на капитуляцию. В город отправились сын боярский Иван Шигона-Поджигин и дьяк Иван Телешов, чтобы сообщить смолянам условия сдачи. Победители были великодушны: великий князь обещал отпустить «воевод и жолнеров», которые не пожелают перейти на московскую службу; подтверждались прежние «жалованные грамоты» городу; город должен управляться «по старине», освобождался он и от некоторых налогов. Осажденные приняли эти условия.
«И июля в 31 день, – продолжает летописец, – князья и бояре смоленские град отворили, а сами пошли пешком к шатрам великому государю челом ударить и очи его видеть, да тут и приказались великому государю и крест целовали… И в град Смоленск послал боярина своего и воеводу князя Данила Васильевича Щеня и иных своих воевод с многими людьми, и велел им… всех людей града Смоленска к целованию привести и речь им государскую жаловальную говорить».
Это было почетнейшее поручение – первым войти в побежденную крепость, принять присягу у горожан и говорить с ними от имени «государя всея Руси». Это было признание выдающихся заслуг и ратной доблести «большого воеводы» Даниила Щени, его более чем 20-летних воинских трудов на опасном литовском рубеже.
Имя воеводы навечно связано в народной памяти с самым значительным событием военной истории начала XVI столетия – возвращением в семью русских городов древнего Смоленска.
Слава Даниила Щени началась со славной победы на Ведроше. Завершилась его военная биография не менее славно – в коленопреклоненном Смоленске, над которым вновь реяли русские стяги[4 - После 31 июля 1514 г. ни разрядные книги, ни летописи о Данииле Васильевиче Щене не упоминали.].
Глава 3. Михаил Воротынский
После «смоленского взятия» основные военные усилия Российского государства были перенесены на юг и юго-восток для защиты от татарских набегов «крымской украины» и «казанской украины».
Военную активность Казанского ханства удавалось иногда нейтрализовать дипломатическим путем, выдвигая и поддерживая дружественно относившихся к России претендентов на ханский престол. Русские «судовые рати» по Великому волжскому пути легко доходили до столицы ханства, вынуждая казанцев на какое-то время «замириться».
Опаснее было Крымское ханство, не поддающееся ни дипломатическому, ни военному воздействию. Крымский хан стал вассалом турецкого султана и последовательно проводил враждебную России политику. Разбойничьи набеги и продажа пленников на невольничьих рынках в крымских городах, вымогание даров и поминок[5 - Поминки – подарки, посылавшиеся московским правительством в XV–XVII веках татарским ханам с целью предотвратить набеги их орд на русские земли.] было чуть ли не единственным средством существования для крымских феодалов, так как малопродуктивное кочевое скотоводство Крыма не удовлетворяло стремление хана и его окружения к обогащению. Разгромить это разбойничье гнездо было практически невозможно – Крым отделяли от русских городов огромные просторы Дикого поля. Преодолеть степи большой армией с артиллерией и обозами нелегко, тем более что единственная сухопутная дорога в коренные «крымские улусы» проходила через Перекоп – узкий перешеек, сильно укрепленный турецкими инженерами. Турецкие гарнизоны стояли во многих крепостях Крыма. Решительное наступление на Крымское ханство означало открытую войну с могущественной тогда Османской империей. Оставалось одно – обороняться, надежно прикрыть степную границу.
Это было очень нелегко. Протяженность «крымской украины» огромна, а противник быстр и неуловим.
Огромные усилия, средства и человеческие ресурсы потребовались Российскому государству, чтобы создать оборонительную систему на южной границе. Далеко в степь высылались заставы, способные предупредить о готовившихся нападениях. Устраивались лесные «засеки», строились крепости, дороги перегораживались валами и частоколами, в пограничных городах и на берегу Оки, главном оборонительном рубеже, постоянно стояли воеводы с полками. В наиболее опасное летнее время на «крымской украине» несли свою нелегкую службу десятки воевод.
Постепенно пограничные укрепления соединились в «засечную черту» – единый, сложный оборонительный комплекс, состоявший из укрепленных городов, лесных и водных преград, специально созданных фортификационных сооружений (валы, рвы, частоколы). Эта оборонительная линия длиной около 1000 км – уникальный памятник военной фортификации, не имеющий аналогов в мировой истории. Глубина ее обороны достигала 200 км, не считая выдвинутых в «поле» сторожевых застав.
Но укрепления могли сыграть свою роль, когда они защищались достаточными военными силами. Равномерно распределить войска по всему рубежу было невозможно, требовался умелый маневр наличными силами.
Война на «крымской украине», непрерывная и жестокая, шла с переменным успехом. Часто русские воеводы успевали преградить дорогу татарскому «кошу», разгромить его и отбить пленников. Так было, например, в 1517 г., когда основные силы татар направились на Тулу.
Но бывали и неудачи – тяжкие, кровавые. В 1521 г. великий князь Василий III, по словам летописца, «ниоткуда брани на себя не ждал и сам в то время брани не готовил ни на кого, воинские же его люди многие были тогда в своих областях без опасения». А крымский хан Мухаммед-Гирей выступил в поход «со всею с Ордою с Заволжскою, и с ногаями». Есть сведения, что к походу присоединились и казанские татары. Общая численность ханского войска достигала 100 тыс. человек – сила по тем временам огромная. Нападение было неожиданным. Татары подошли к «перелазам» через Оку раньше, чем туда подоспели русские полки, и прорвались через «берег», разорили «Коломенские места, и Каширские, и Боровские, и Владимирские, и под Москвой воевали». Пострадали даже окрестности столицы. «Татары под Москвой повоевали, и монастырь Николы-чудотворца на Угреши и великого князя село любимое Остров сожгли, а иные татары и в Воробьеве, в великого князя селе, были и мед на погребах великого князя пили, и многие села князей и бояр около Москвы пожгли, а людей пленили». Подобного разорения русская земля давно не знала.
Но больше крымским татарам повторить свой прорыв через Оку не удавалось.
Пограничные войны с крымскими татарами требовали быстрых перемещений полков, обходных маневров, дерзких рейдов «легких воевод» наперерез отступавшим ордынцам, упорной обороны пограничных крепостей и «перелазов» через реки, организации разведки. «Воеводы от поля» были опытными и искусными полководцами. Наиболее известным из них стал князь Михаил Иванович Воротынский, составитель первого русского устава сторожевой и пограничной службы.
Отец воеводы Иван Михайлович Воротынский первым из «верховских князей» перешел на московскую службу, оборонял «крымскую украину» от набегов из степи, вместе с великокняжескими полками воевал с литовцами. Военная карьера Михаила Воротынского началась поздно: Воротынские попали «в опалу», и Михаил с братьями несколько лет провели в темнице. Впервые разрядная книга упоминает о нем в 1543 г. как о воеводе пограничного города Белева.
В 1544 г. он уже был воеводой большого полка и наместником в Калуге, но участия в военных действиях не принимал. Тогда «приходили татары крымские на Рязань», однако были отогнаны местными воеводами без помощи больших полков.
С середины 40-х гг. центр тяжести борьбы переносится восточнее, на «казанскую украину». Туда переводят и воеводу Михаила Воротынского. В 1545 г. он «годовал» в «Васильгороде» (Васильсурске), построенном в 1522 г. в устье реки Суры и являвшемся передовым оплотом против Казанского ханства.
В 1547 г., когда русские рати ходили «к Казани горнею стороню», Михаил Воротынский был воеводой полка правой руки. В 1549 г., когда снова был объявлен поход на Казань, приказано «в Ярославле быть воеводам левой руки князю Михаилу Ивановичу Воротынскому да Борису Ивановичу Салтыкову». В 1550 г. он был в Костроме наместником; в июле был отозван в Коломну, откуда вместе с другими воеводами «ходил… царевича поберечь» к Рязани. В 1551 г. Михаила Воротынского отпустили в свой «удел», в Одоев, возвращенный ему царем Иваном Грозным вместе с почетным званием «слуги». Но ненадолго. Под тем же годом в разрядной книге записано, что «с Дмитриева дня по ногайским вестям на Рязани были слуга и воевода князь Михаил Иванович Воротынский да воевода Андрей Михайлович Курбский». В «приговоре» 1552 г. о казанском походе записано: «В большом полку воеводы боярин князь Иван Федорович Мстиславский да слуга князь Михаил Иванович Воротынский». Михаил Воротынский, таким образом, занял второе место в военной иерархии Российского государства.
Казанский поход готовился в сложной обстановке: в любой день можно было ожидать нападения крымского хана с юга.
Опасения не были напрасными. 22 июня 1552 г. «пригнал с Тулы гонец от князя Григория Темкина, что сам царь (крымский хан. – В.К.) пришел и приступает к Туле… а наряд с ними многий и многие янычары турецкие». Защитники Тулы отразили все приступы. На помощь им уже спешили «легкие воеводы» с конными ратями. Крымский хан принял их за авангард всего русского войска и поспешно отступил.
Среди воевод, отразивших набег Девлет-Гирея, был и Михаил Воротынский.
В начале июля русское войско выступило в поход. Есть данные, что численность его достигала 150 тыс., хотя некоторые военные историки считают эту цифру завышенной. «Наряд» состоял из 150 «больших пушек», сыгравших решающую роль во взятии Казани. По двум маршрутам – через Владимир и Муром и через Рязань и Мещеру – полки двигались к Свияжску, русской крепости в 25 км от Казани, построенной во время прошлого казанского похода. Всего за четыре недели русские мастера возвели деревянные стены и башни, дома и амбары для припасов. Так была создана база осады.
Русское войско, пришедшее в Свияжск 13 августа, получило там боеприпасы, продовольствие, средства осады, пушки – боевые запасы накапливались давно, по Волге сюда приходили судовые караваны. 17 августа началась переправа через Волгу, длившаяся два дня.
19 августа русские полки подступили к Казани.
Казань была сильной крепостью, к тому же защищенной с двух сторон серьезными естественными преградами – болотистой речкой Казанкой и тинистым Булаком. Удобное для приступов место было только с востока, с Арского поля, но из расположенного за полем леса возможны были тыловые удары татар (что и случилось впоследствии). Столицу Казанского ханства окружали крепкие деревянные стены с 15 башнями, рвы глубиной до 15 м. Внутри городских стен была еще одна крепость с 8 башнями и высокой дубовой стеной. Город имел многочисленный гарнизон: 30 тыс. казанцев и 3 тыс. ногаев; его поддерживал почти 30-тысячный отряд конницы князя Япанчи, нападавший из Арского леса.
Русские воины окружили город. На Арском поле разбили свои станы большой и передовой полки. Левее, за речкой Булак, стоял царский полк, там находилась ставка Ивана Грозного.
Осадным работам очень мешал огонь со стен и многочисленные вылазки казанцев. Против Арских и Царевых ворот установкой туров руководил «большой воевода» Михаил Воротынский. Казанцы ночью устроили неожиданную вылазку. Михаил Воротынский сражался в первых рядах, получил несколько ран. В конце концов казанцы были сброшены обратно в ров, туры удалось отстоять.