Русские воеводы XVI–XVII вв.

29 августа установленные за турами пушки начали обстреливать Казань. Русские розмыслы[6 - Розмыслы – инженеры в Русском государстве XVI–XVII вв., руководившие, главным образом, строительством укреплений и изготовлением артиллерийских орудий.] рыли подкопы под стены и башни. Взрывом был уничтожен подземный ход, по которому казанцы ходили за водой. Еще раньше перегородили плотиной и отвели от города речку Казанку. На Арском поле выстроили деревянную башню высотой 13 м, только больших пушек на ней насчитывалось 10. Башню подкатили к стене между Царевыми и Арскими воротами и стреляли по городу, «аки с небес». Казанцы несли большие потери.

Русским приходилось отбивать и удары с тыла – «царевич» Япанча нападал из Арского леса. Это продолжалось до тех пор, пока отряд «царевича» не был разгромлен ратью князей Горбатого-Шуйского и Серебряного.

Осадные работы затянулись больше чем на месяц. Только 30 сентября был предпринят первый штурм. Захватив Арскую башню, передовые отряды ворвались на городские улицы. Михаил Воротынский посылал гонцов в ставку царя, прося помощи, настаивая на общем штурме. Но другие воеводы оказались неготовыми к приступу. Ратникам большого полка пришлось уйти из города…

Однако Арская башня осталась в руках русских стрельцов.

Штурмовать город предполагалось со всех сторон, чтобы обороняющиеся не могли маневрировать, но главный удар по-прежнему планировался со стороны Арского поля большим полком Михаила Воротынского. В ночь с 1 на 2 октября Воротынскому стало известно, что казанцы узнали о подкопах. Это грозило провалом всего плана. Воевода настаивал на немедленном общем штурме. За 2 часа до рассвета все полки двинулись к стенам Казани…

Оглушительные взрывы раскололи тишину. Обрушилась стена возле Арских ворот. Огненный смерч разметал Ногайские ворота.

Через проломы воины большого полка воеводы Михаила Воротынского ворвались в город.

Стоявший рядом передовой полк тоже сумел преодолеть стены. Другим штурмовым колоннам не удалось ворваться в город, но свое дело они сделали: противник перебросил подкрепления против большого полка только тогда, когда ратники Михаила Воротынского уже сражались на городских улицах. Между тем казанцы начали контратаковать. Воевода Михаил Воротынский просил у Ивана Грозного помощи, и она пришла. Половина царского полка переправилась через реку Булак к проломам, которые удерживали стрельцы, и через них вошла в город. Теперь уже теснили русские полки, медленно пробиваясь к мечети, которую казанцы обороняли особенно упорно. Другой очаг сопротивления был в укрепленном ханском дворце. Но и там защитникам города не удалось удержаться. «Царь» Едигер был взят в плен. 6-тысячный отряд казанцев попытался вырваться из города, спустился со стены к речке Казанке, но с противоположного берега их встретили пушечным огнем. Уцелевших казанцев окружили и почти всех пленили. Взятие Казани окончилось. Царь Иван Грозный в окружении воевод торжественно въехал в город.

После «Казанского взятия» князь Михаил Иванович Воротынский был включен в состав «ближней думы» царя, но в первую очередь оставался по-прежнему воеводой. В 1553 г. Михаил Воротынский вместе с князем Иваном Шуйским возглавлял большой полк в Коломне. В 1554 г. мы уже видим его «в Свияжском городе на годовании». Там же воевода оставался и в следующем году. Весной 1556 г. – Михаил Воротынский уже на «крымской украине», во главе большого полка в Коломне, летом – с большим полком «на устье Протвы», а осенью – в передовом полку в Калуге. В 1557 г., получив известия, что «царь крымский вышел со многими с прибылыми людьми», Иван Грозный «приговорил для своего дела и земского итти на Коломну». В этом походе Михаил Воротынский был «дворцовым воеводой», при особе царя.

В 1558 г. началась Ливонская война – Россия пыталась вернуть выход к Балтийскому морю. Но Михаил Воротынский, как признанный «полевой воевода», был оставлен на «крымской украине». В июне бежавший из Крыма «полоняник» сообщил, что «царь крымский со всеми людьми готов в Перекопе, а к турскому (к султану) просить людей послал, а как турский царь людей на помочь ему пришлет, и тогда-де царь крымский хочет быть на великого князя украины». Немедленно были выдвинуты войска в Калугу и первым воеводой большого полка назначен Михаил Воротынский. Выступить в поход готовился и сам Иван Грозный. Михаил Воротынский получил ответственнейшее задание: «Велел государь слуге князю Михаилу Ивановичу Воротынскому итти на Каширу, а с Каширы итти на Дедилов, а с Дедилова на поле места смотреть, где государю и великому князю полком стоять». Осенью, когда опасность большого крымского вторжения миновала, «слуге князю Михаилу Ивановичу Воротынскому велел государь итти на службу в его вотчину в Одоев».

Военными тревогами был заполнен для Михаила Воротынского и 1560 г. В весеннем «разряде от поля» он записан воеводой «на Туле», затем возвращен в пограничный Одоев, однако осенью, когда с «поля» пришли вести о готовившемся набеге, снова «на Туле слуга князь да боярин князь Александр Ивановичи Воротынские». В 1562 г. в «разряде береговом от поля» вновь упоминается «в большом полку воевода князь Михаил Иванович Воротынский». В этом году крымский хан Девлет-Гирей с 15-тысячной ордой сжег посады Мценска, нападению подверглись Одоев, Новосиль, Белев и другие «украинные города». Ордынский набег чуть не сорвал поход русского войска на Полоцк. Только умелые действия пограничных воевод позволили отогнать хана. Оборону юга фактически возглавлял Михаил Воротынский.

Тем временем Ливонская война затягивалась, на смену первым блестящим победам пришли тяжкие поражения, продолжение войны требовало крайнего напряжения сил страны. Историки видели причины этого не только во вмешательстве соседних государств – Польши, Литвы и Швеции, но и в полководческом искусстве нового польско-литовского короля Стефана Батория. Все это, конечно, повлияло на ход войны. Но, пожалуй, важнее было то, что России пришлось фактически воевать на два фронта. Южная граница подвергалась непрерывному военному давлению со стороны Крымского ханства. Из 25 лет Ливонской войны только в течение 3 лет не было крымских нападений. Не менее 12 раз крымский хан Девлет-Гирей предпринимал большие вторжения в русские земли значительными силами, по нескольку десятков тысяч всадников, количество же мелких набегов вообще не поддается учету. От «поля» приходилось постоянно держать на «крымской украине» десятки воевод с полками. И в том, что южный фронт выстоял против такого натиска, большая заслуга воеводы Михаила Воротынского.

Но после 1562 г. его имя вдруг исчезает из разрядной книги. Измена князей Вишневецкого и Бельского привела к многочисленным опалам. Пострадали князья Воротынские, они были отозваны с южной границы и заключены под стражу, вотчины их конфискованы. Александра Воротынского сослали в заволжский город Галич, «в тын», а Михаила Воротынского с семьей – в Белоозеро. Опальному «большому воеводе» было разрешено взять с собой только 12 слуг и столько же «черных мужиков» и «женок». Возможно, сыграла роль и близость Михаила Воротынского к Алексею Адашеву, возглавлявшему правительство «избранной рады»: падение правителя тяжело отразилось на судьбе его друзей и сторонников.

Впрочем, содержался в ссылке Михаил Воротынский в довольно хороших условиях, ему ежегодно отпускалось из казны около 100 руб., сумма по тем временам весьма значительная. В 1565 г. Михаил Воротынский получил только в счет «недодачи» за прошлый год 3 ведра рейнского вина, 200 лимонов, несколько пудов изюма, 30 аршин «бурской» тафты и другое добро. И тем не менее ссылка была тяжелым испытанием для Воротынского, потому что она означала отлучение от ратных дел, составлявших смысл жизни прославленного полководца…

К счастью, опала продолжалась недолго. Осенью 1565 г. Михаил Воротынский получил новое высокое назначение: имя воеводы стояло в «росписи» вторым после двоюродного брата царя князя Владимира Андреевича, а сам он был поставлен воеводой большого полка. Ему возвратили Одоевский удел. Перед Земским собором 1566 г. Воротынский вместе с князьями Мстиславским и Бельским официально руководил Боярской думой.

Возвращение Михаила Воротынского не было случайным. В 1567 г. Крым и Польша заключили военный союз. Турецкий султан планировал совместный с крымским ханом поход на Астрахань, присоединенную к Российскому государству. Без такого опытного воеводы, как Михаил Воротынский, на «крымской украине» было трудно обойтись.

1567 г. застал Михаила Воротынского в Серпухове воеводой полка правой руки. 3-тысячная крымская орда пришла тогда на «московские украины», ограбила Северскую землю. В 1568 г. Михаил Воротынский снова в Серпухове воеводой передового полка. В летней кампании этого года ему отводилась ведущая роль.

Воротынский снова возглавил оборону южной границы.

1569 г. принес новые военные тревоги. 17-тысячная турецкая армия при 100 тяжелых пушках, с отрядами крымцев и ногайцев до 40 тыс. человек двинулась на Астрахань. Но все приступы турок были отбиты, немногим из них удалось вернуться в Азов. Астраханский поход провалился.

Весной 1570 г. 50-тысячная крымская орда подступала к Рязани и Кашире. С большим трудом ее удалось отогнать и отбить полон. Михаил Воротынский находился сначала в Серпухове, затем, когда Иван Грозный «велел итти с Москвы на берег большим воеводам», в Коломне, а когда царь сам выступил в поход, «князь Михаила Иванович Воротынский с товарищами были у государя же в Серпухове».

Царский поход в Серпухов был вызван многочисленными «вестями» станичников, сообщавших, что хан с большими силами двигается к «украине» и Иван Грозный решил разгромить крымцев. Для этого ему пришлось отложить уже подготовленный поход на Ревель. Время шло, а крымские татары не появлялись. Путивльский наместник Петр Татев прислал «грамоту», что по его поручению сторожевые казаки ездили в Дикое поле и не обнаружили даже следов крымской конницы.

В Серпухове собрали военный совет, который пришел к грустному выводу: «Царю и великому князю самому и сыну его царевичу Ивану стоять в Серпухове нечего для того, что про царя и про царевичей и про больших людей все станичники во всех местах, где, сказали, видели людей и по сакме смечали до тридцати тысяч, то солгали…»

Случай был чрезвычайный, и отнестись к нему следовало со всей серьезностью – сторожевая служба явно не справилась со своей задачей. Требовалась ее коренная реорганизация, что и было поручено самому опытному «воеводе от поля», руководителю всей обороны «крымской украины» князю Михаилу Воротынскому.

Поручение оформили специальным царским «наказом»: «Лета 1079 (1571), января в 1 день, приказал государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси боярину своему князю Михаилу Ивановичу Воротынскому ведать станицы и сторожи и всякие государевы польские службы».

Михаил Воротынский начал с подробного изучения документов Разрядного приказа, касающихся пограничной службы на южной границе. Затем в Разрядный приказ были вызваны с «крымской украины» служилые люди, прежде всего те, кто имел большой опыт по охране границы. Были привлечены к работе над уставом даже те, кто давно покинул службу по старости или увечью.

В начале 1571 г. «из всех украинных городов дети боярские, станичники и сторожи и вожи (проводники. – В.К.) к Москве все съехались».

Обстоятельно расспросив опытных служилых людей, «как бы государеву станичному делу было прибыльнее», князь Михаил Воротынский «приговор велел писать». Одновременно на границу были посланы «станичные головы», чтобы лично убедиться в правильности расстановки сторожевых застав. По «украинным городам» ездили с той же целью воеводы и дьяки Разрядного приказа. 16 февраля 1571 г. был принят «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе», первый в истории России пограничный устав. «По государеву, цареву и великого князя Ивана Васильевича всея Руси приказу, боярин князь Михаиле Воротынский приговорил с детьми боярскими, с станичными головами и с станичниками о путивльских, и о тульских, и о рязанских, и о мещерских станицах, и о всех украинных дальних и ближних, и о месячных сторожах, из которого города к которому урочищу станичникам поваднее и прибыльнее ездить, и на которых сторожах и из которых городов и по скольку сторожей ставить, где было б государеву делу прибыльнее и государевым украинам было бережнее, чтобы воинские люди на государевы украины безвестно войною не приходили, а станичникам бы к своим урочищам ездить и сторожам на сторожах стоять в тех местах, которые б места были усторожливы, где б им воинских людей можно устеречь…»

Два основных элемента составляли пограничную службу на «крымской украине» – сторужи и станицы.

Сторожа – постоянная застава, за которой закреплялось 30–50 верст степной границы. Обычно на ней несло службу до 10 сторожей. Часть их стояла дозором в каком-нибудь удобном для наблюдения месте, а остальные по двое ездили по степи. Сочетание неподвижного дозора со сторожевыми разъездами позволяло прикрыть немногими людьми значительный участок границы: если крымцы незаметно проскальзывали мимо дозора, следы крымской конницы – «сакму» – обнаруживали разъезды.

Подвижные сторожевые заставы – станицы – состояли из 4–6 всадников, которые непрерывно ездили вдоль границы, отыскивая татарские «сакмы». За 2 недели обязательной службы станица проезжала 400–600 верст. Маршруты станичников были намечены так, чтобы, пересекаясь, они охватывали всю степную границу. Проскочить незамеченными не могли даже небольшие отряды крымской конницы.

Особое внимание уделялось безопасности сторожей и станичников при несении службы. «Стоять сторожам с коней не сседая, – наказывали составители „приговора“. – А станов им не делать, и огни класть не в одном месте. Коли кашу сварить, и тогда огня в одном месте не класть дважды. А в коем месте кто полдничал, в том месте не ночевать, а где кто ночевал, и в том месте не полдничать». Однако эти обязательные меры безопасности вовсе не означали, что сторожа просто прятались: оставаясь невидимыми, они сами должны были видеть все. Им было ведено «в лесах не ставиться, а ставиться им в таких местах, где б было усторожливо».

Заметив движение крымской конницы, сторожа обязаны послать гонца в ближайший пограничный город, а сами продолжать наблюдение. «Приговор» обязывал их также «по сакмам и по станам людей измечать», чтобы выяснить численность врага. Кроме того, они должны были узнать, «на которые государевы украины воинские люди пойдут», и лишь «про то разведав гораздо, самим с вестями спешить к тем городам, на которые воинские люди пойдут». Особое внимание уделялось подлинности «вестей».

Впрочем, наказаний за «ложные вести» устав не предусматривал. Его составители из двух зол выбирали меньшее: лучше было лишний раз поднять тревогу, даже ложную, чем узнать о набеге слишком поздно.

За самовольный же отъезд сторожей и станичников со службы предусматривались очень суровые наказания. «А которые сторожа, не дождавшись себе смены, со сторожи съедут, а в те поры государевым украинам от воинских людей учинится война, и тем сторожам быть казненными смертью». За каждый лишний день служилые люди получали с припоздавшей смены довольно большую по тем временам денежную компенсацию: «по полуполтине на человека на день». Правильность несения службы контролировали воеводы и станичные головы. Если выяснялось, что «они стоят небрежно и неусторожливо и до урочищ не доезжают, а хотя приходу воинских людей и не будет, и тех станичников и сторожей за то бить кнутом».

Но устав не только требовал, он и создавал условия для успешного несения пограничной службы. «Боярский приговор» предусматривал обеспечение сторожей и станичников хорошими конями.

Случалось, что сторожа и станичники, торопясь вовремя доставить «вести», загоняли своих коней насмерть, теряли имущество. Устав предусматривал в таких случаях денежную компенсацию.

Строго была регламентирована и продолжительность службы на границе. Каждая сторужа должна была «стоять с весны шесть недель, а по осени по месяцу». Станицы объезжали свой участок границы в течение 15 дней, да еще 2 недели были в резерве в своем пограничном городе, чтобы прикрыть границу, если «которую станицу разгонят» напавшие татары.

Каждый участок границы, на котором стояло несколько сторуж и станиц, возглавлялся станичным головой. В его распоряжении был отряд «детей боярских» численностью 100–130 человек. Им платили большое по тому времени жалованье – «польская служба» считалась трудной и опасной. «Станичным головам, которые ездят на поле в станицы, давать проезжего по четыре рубля, а детям боярским, которые ездят с ними в станицы, давать проезжего по два рубля человеку».

Были составлены подробные «росписи», где именно быть «стоялым сторужам», на сколько верст и в какую сторону двигаться «разъездным сторужам», до какого урочища нести службу и где встречаться с разъездами соседней сторужи. Всего в росписи было 73 сторужи, которые объединялись в крупные участки: «донецкие сторожи» и т. д.

Свои особенности имела сторожевая служба на «засечной черте». Специальная «лесная стража» охраняла заповедные пограничные леса и «засеки». На высоких («призначных») деревьях сооружались караульные площадки. Там стояли кузова со смолой и берестой, которые поджигались в случае опасности. Клубы черного дыма, поднимаясь над «призначными деревьями», оповещали о набеге. Постоянно были наготове гонцы, сообщавшие о появлении степняков в пограничные города.

В уставе исключительное значение придавалось инициативе и самостоятельности сторожей и станичников, которые в большинстве случаев могли надеяться при столкновениях с татарами только на собственные силы да на отличное знание местности.

Основные положения «Боярского приговора о станичной и сторожевой службе» действовали более 100 лет. Пожалуй, немногие воинские уставы в мире имели столь долгую жизнь.

Реорганизация станичной и сторожевой службы на основе «приговора» требовала значительного времени, а его-то и не оказалось в распоряжении русских воевод. Весной 1571 г. Девлет-Гирей начал очередной поход. Он собрал около 40 тыс. конных воинов, крымцев и ногаев. Основные силы России в тот момент направлялись в поход на Ревель, поэтому «береговые воеводы» на Оке имели в своем распоряжении не более 6 тыс. ратников. Под Кромами крымская орда «перелезла» Оку и в обход Серпухова, где стоял с опричным войском Иван Грозный, устремилась к Москве. Татары зажгли московские посады и Земляной город, начались пожары в Кремле. Но ворваться в столицу Девлет-Гирею не удалось. Полк воеводы Михаила Воротынского отбил все атаки крымцев. А когда хан начал отступление, Михаил Воротынский вместе с ратниками «провожал» хана до самого Дикого поля.

Однако удачные действия полка Михаила Воротынского мало повлияли на общее положение. Главные силы хана Девлет-Гирея успели уйти. Крымский посол хвастался в Литве, что «ханские люди» убили в России 60 тыс. человек и еще столько же увели в полон.

В это же время восстали казанские и астраханские татары, разорвала вассальные отношения с Москвой Большая ногайская орда.

А Девлет-Гирей готовился к новому нашествию, мечтая о полном завоевании России.

Он заранее распределил между своими «царевичами» и мурзами русские города, выдал купцам «проезжие грамоты» для беспошлинного торга на Волге. Турецкому султану Девлет-Гирей обещал завоевать Россию в течение года, а царя Ивана пленником привести в Крым.