История в карикатурах. 1922

Формально Чаньчуньская конференция закончилась ничем – стороны не смогли договориться, и переговоры были сорваны, из-за чего про эту конференцию даже в Википедии не написали. Но в реальности как раз «процесс пошел», просто на неофициальном уровне – переговорщики просто переместилось со света в тень.

Но прежде чем рассказать, что произошло в Чаньчуне, я поясню, в чем была главная сложность.

Главная сложность называлась «Северный Сахалин». Если с эвакуацией японских войск из Приморья дело сдвинулось с мертвой точки и на следующий день после окончания Чаньчунькой конференции край покинул последний японский солдат, то вопрос с Северным Сахалином завис мертво.

Дело в том, что японская оккупация Приморья, Приамурья и Забайкалья была обычной практикой смутных времен – японцы просто пытались половить рыбку в мутной воде Гражданской войны. Совсем другое – оккупация Северного Сахалина. Это была святая месть, жесткая ответка за т.н. «Николаевский инцидент». Но это требует отдельного рассказа.

Про «Николаевский инцидент» я подробно рассказывал в главе "Должник" своей книги «Двинулись земли низы», но если коротко – так называют вооруженный конфликт между японским гарнизоном Николаевска-на-Амуре и занявшим город отрядом красных партизан во главе с Яковом Тряпицыным. После того, как красные захватили Николаевск, 350 японских солдат во главе с майором Исикавой заявили о своем нейтралитете.

Однако в ночь с 11 марта на 12 марта японцы сделали попытку вырезать партизан – после того, как накануне те потребовали частичного разоружения японцев. Обезглавить красных одним ударом не получилось, в городе начались бои, в которых принимали участие и все боеспособные мужчины из 450 гражданских японцев, живших в городе. Стрельба и пожары бушевали по всему Николаевску, противники дрались с невероятной жестокостью, пленных добивали и те, и другие.

Бои шли несколько дней, исход сражения решил командир партизанского отряда красных шахтеров Будрин, пришедший с отрядом из ближайшего крупного населенного пункта – села Кирби. В конечном итоге японцев вырезали полностью. На тот свет отправили всех, включая консула, его жену и дочь, и гейш из местных публичных домов.

Яков Тряпицын (раненый во время нападения японцев, лежит в центре) и руководство партизанского отряда.

В ответ на убийство 700 японцев, в том числе консула, что является несусветным нарушением дипломатического протокола, японцы оккупировали Северный Сахалин и заняли жесткую позицию – вывод войск с Северного Сахалина только после того, как советское правительство принесет извинения и компенсирует нанесенный ущерб. Большевики в ответ также уперлись рогом, не без оснований возлагая вину за развязывание конфликта на самих японцев. В итоге ни одна из сторон не могла выйти из конфронтации, не потеряв лицо.

И вот как раз из Чаньчуня Иоффе сообщил Политбюро, что ему предложили нетривиальный выход из дипломатического тупика – Япония готова купить Северный Сахалин у РСФСР и тем самым разрубить гордиев узел.

Известный историк Евгений Жирнов в своей статье «Политбюро не возражает против продажи о. Сахалин» приводит выдержки из докладной записки известного дипломата Льва Карахана:

Лев Карахан в Пекине в 1925 году.

«В декабре месяце к т. Иоффе обратился представитель русско-японской ассоциации с предложением поехать в Японию под видом лечения с тем, чтобы использовать пребывание в Японии для предварительных переговоров о том, как выйти из создавшегося после разрыва в Дайрене положения и сговориться об условиях, на которых русско-японские переговоры могли быть возобновлены. Тов. Иоффе в случае его поездки будут даны все гарантии (право шифров, курьеров, неприкосновенность) … Называлась даже точная цифра в 100 млн иен (около 100 млн золотых рублей), которую Япония готова заплатить за русскую часть Сахалина».

Действительно, Иоффе получил приглашение неофициально посетить Японию от барона Гото, мэра Токио и высокопоставленного советника японского правительства.

Народный комиссариат иностранных дел высказался против продажи, однако предложение о переговорах поддержал Троцкий и Политбюро рассудило иначе – 1 февраля 1923 года Альфреду Иоффе поручили прозондировать позицию японцев, а Льву Троцкому – написать для него инструкцию.

Иоффе уехал в Японию, сначала в неофициальном статусе, а затем получил мандат советского полномочного представителя в Японии и неофициальный визит принял официальный характер.

Троцкий в инструкции просил старого друга: «Было бы полезно, если бы Вы в форме, Вас ничем не связывающей, проверили, насколько серьезны и реальны намерения японского правительства на этот счет, думает ли оно уплатить наличными (или товарами) или же намерено списать соответственную сумму с наших так называемых долгов Японии? Продажа Сахалина сейчас нами не предполагается. Но мыслимо такое осложнение европейского положения, при котором мы можем счесть целесообразным крупнейшие уступки Японии в Северном Сахалине (долгосрочная аренда и пр.) в обмен на золото или на оружие. Под этим углом зрения Вам надлежит произвести серьезную, но осторожную разведку и сообщить в спешном порядке Ваши выводы».

Прибытие Иоффе в Японию. Фото из советского иллюстрированного журнала «Прожектор».

А в мае 1923 года Политбюро приняло новое решение: «Сообщить т. Иоффе, что Политбюро не возражает против дальнейшего ведения переговоров в направлении продажи о. Сахалина, причем сумму в миллиард считать минимальной, это предложение должно быть вначале сделано т. Иоффе с тем, чтобы он имел возможность запросить свое правительство. Сумма должна быть внесена или вся, или в размере 9/10 ее наличными, причем на эти суммы не могут быть обращены никакие расчеты между Японией и Россией».

Но на этом же заседании Политбюро противники продажи Сахалина провели блестящий бюрократический ход – была образована комиссия для «определения экономической и стратегической ценности о. Сахалина».

Комиссия определила минимальную стоимость Северного Сахалина в полтора миллиарда, и резюмировала, что «намеченная Политбюро сумма в млрд золотых рублей является поэтому серьезной уступкой японцам».

Таких денег у переживающей серьезный экономический кризис Японии просто не было, поэтому идея покупки Северного Сахалина быстро сошла на нет.

А последнюю оккупированную территорию Советская Россия вернула только в 1925 году. Но об этом – в свое время.

"Султанша любви" и киномордобой

Сегодня – очень простая, не требующая объяснений карикатура. Правда, созданная во времена, когда коммуникации посредством нанесения телесных повреждений не считались чем-то предосудительным. Особенно, если били в целях приобщения темного населения к высокой культуре.

Поэтому сегодня будут не объяснения, а введение в контекст.

1922 год, по которому мы путешествуем – это сразу после полной задницы. 1920-21 годы – пик разрухи в стране. После летней засухи 1921 года от голода страдали 25 миллионов людей. Страна пережила полный абзац, который прошелся по всем сферам, в том числе и по кино.

В Москве – кинематографическом центре страны – в 1920 году были закрыты и разграблены все кинотеатры, кроме одного – «Художественного» на Арбатской площади. Кинопроизводства тоже нет, никто не снял ни одного метра пленки.

Но 1922 год – не 1921-й. В стране объявлен НЭП, разрешена предпринимательская деятельность, и многие сферы оживают на глазах, в том числе и кино. Синематограф неожиданно оказался самым доступным развлечением. Рестораны и кафе большинству населения не по карману, театры и цирки требуют содержания большой труппы… А для кино нужна только проекционная установка, обслуживающий ее киномеханик, простыня на экран, да помещение, куда можно натаскать лавки и стулья. Стартап запущен, начинай продавать билеты!

Но была одна серьезная проблема – фильмы. Своего кинопроизводства нет, то, что было когда-то – надежно развалено. Лучшие режиссеры вроде Протазанова или Ханжонкова эмигрировали, главный герой-любовник Иван Мозжухин также пребывает в Париже, кинозвезда всея Руси Вера Холодная умерла в 1919 году в Одессе от «испанки».

Своих фильмов не производится, а импортных купить негде – советскую Россию никто не признает, она «мировой прокаженный». Поэтому первое время стартаперы-кинопрокатчики крутили пережившие революцию и добытые из каких-то захоронок старорежимные фильмы. Народ, разумеется, смотрел и старье, но по новинкам скучал.

Все изменилось после того, как РСФСР признала еще одна пария послевоенного мира – Германия. В Берлине открылось советское торговое представительство и, кроме всего прочего, появилась возможность закупки новых фильмов – прежде всего, разумеется, немецких.

В этот бизнес уже кого попало не пускало – дело пахло идеологией и Московский Совет рабочих и красноармейских депутатов создает прокатную контору «Кино-Москва», уполномоченную на покупку фильмов за границей.

Ну, вы видели, что они купили. Аж Крокодил осерчал.

Прокатчиков понять можно – все же на хозрасчете, госдотаций никаких нет. Хотя надо признать, что как минимум один фильм из этих десяти – «Сицилийская месть» – был вполне пролетарского содержания. Брата Джульетты нещадно эксплуатирует подлый хозяин рудника, но в благодарность тот получает от владельца шахты только удар ножом. На смертном одре брат просит сестру отомстить за него, и Джульетта берется за оружие…

Но это было единственное исключение. Все остальное – безыдейное развлекалово вроде «Авантюристки из Монте-Карло», которая, по сути, представляла собой целый киносериал из 3-х фильмов: «Любовница шаха», «Марокканские ночи» и «Преступление Стенлея».

В целом Крокодил совершенно верно обрисовал ситуацию – кинопрокатчики покупали исключительно боевики. Имейте в виду, что тогда значение этого слова было немного другим. Боевиком могла быть и мелодрама, ведь «боевик» – это популярное, востребованное, покупаемое кино. Полный аналог немецкого «шлягера» или английского «хита» – производных от того же слова «бить».

Но вернемся к младенчеству советского кинопроката. Из-за невозможности преодолеть разрыв между идеологическими требованиями и зрительскими хотелками вопрос дошел до Ленина. Именно по этому поводу он надиктовывает знаменитую записку 17 января 1922 года:

«Для каждой программы кинопредставления должна быть установлена определенная пропорция:

а) увеселительные картины специально для рекламы и для дохода (конечно, без похабщины и контрреволюции) и

б) под фирмой «из жизни народов всех стран» – картины специально пропагандистского содержания, как-то: колониальная политика Англии в Индии, работа Лиги наций, голодающие Берлина и т. д. и т. д.

Нужно добиться, чтобы кинотеатры, находящиеся в частных руках, давали бы достаточно дохода государству в виде аренды, предоставить право предпринимателям увеличивать число номеров и вводить новые, но с непременной цензурой Наркомпроса и при условии сохранения пропорции между увеселительными картинами и картинами пропагандистского характера».

Ленин и Луначарский

А в феврале Ленин специально встретился с Луначарским, чтобы обсудить проблемы кино. Именно тогда вождь мирового пролетариата и произнес свою знаменитую фразу «Из всех искусств для нас важнейшим является кино», происхождение которой я расследовал в своей книге «Мемасики временных лет».

После этой встречи кино действительно стало важнейшим из искусств – и морды прокатчикам начали бить совсем другие лица.

С гораздо более серьезными последствиями.

Вечер нагого тела

Карикатура Милютина «Где тут париться?» рассказывает о «некой молодушке», которая шла в баню, да опростоволосилась, перепутав помывочный пункт с высоким искусством.

Карикатура сопровождалось весьма длинным и довольно нескладным стихотворением, начинавшимся словами:

Повесть очень новую