Собрание сочинений. Том I

– Юрка! Ты специально действуешь мне на психику. Попробуй сначала выиграть с открытыми глазами, а уж потом задавайся!

– А что, тебе разве хуже будет, если я буду печатать вслепую? Наоборот, твои шансы резко возрастают! Или принимай мои условия полностью, или соревнования не будет!

– Ну ладно, согласна. Давайте начинать, а то и пообедать не успеем!

– Начали! – скомандовала Люся и, засекая время, посмотрела на часы.

Рита начала как пулемёт, но тратила некоторое время на передвижение линейки, которой отмечала нужную строку, и на то, что руки не находились постоянно в середине клавиатуры, а смещались то влево, то вправо, так как она печатала только указательными и средними пальцами и ими же нажимала на регистр. Печатать же под диктовку Рита наотрез отказалась.

Ровно через три минуты Люся подала команду «стоп».

Теперь настала Юрина очередь печатать. Люся уже собралась диктовать, но вдруг Рита сорвалась с места и выхватила у неё текст со словами:

– Я сама буду диктовать!

Несмотря на то что глаза у Юры были завязаны, по его губам было заметно, что он улыбается.

Рита опять не выдержала:

– Ты снова меня нервируешь?! Хочешь довести до белого каления?

Пришлось вмешаться Люсе и напомнить, что треть обеда уже прошла. Если они не закончат пререкаться, то останутся голодными.

Наконец Рита успокоилась и по команде Люси начала диктовать. Она читала текст очень быстро, проглатывая частенько окончания слов, в надежде на то, что либо Юра не выдержит такого бешеного темпа и совсем откажется от борьбы, либо будет просить зачитывать повторно отдельные слова и потеряет на этом немало времени. И она прямо-таки кипела от негодования, когда Люся объявила, что три минуты истекли, а её надежды так и не оправдались.

В результате оказалось, что Юра выиграл с преимуществом в две с половиной строчки. Рита попыталась было протестовать, утверждая, что Люся неправильно засекла время. Но когда было обнаружено, что она сделала в тексте три ошибки, а Юра ни одной, то вынуждена была признать своё поражение и со слезами выбежала из комнаты.

Юра стянул с глаз повязку, подошёл к Люсе и сказал прерывающимся от волнения голосом:

– Эту победу, Люся, я посвящаю вам. Я заметил, что вы мне симпатизировали, и это придавало мне силы. Вы довольны результатом состязания, не правда ли?

Люся лукаво и вместе с тем насмешливо посмотрела на Юру. Перед ней стоял высокий, широкоплечий и очень стройный парень. Лицом же он очень напоминал её любимого артиста Олега Видова. В тайниках души она действительно желала ему успеха, но никак не ожидала, что это так заметно.

Воспользовавшись тем, что Люся замешкалась с ответом, он решил ей помочь:

– Как в народе говорят, молчание – знак согласия. В таком случае, Люсенька, разрешите по случаю нашего успеха пригласить вас сегодня в кино или на танцы. Куда хотите!

– Спасибо, Юра, за приглашение, но я работаю, учусь, и свободного времени у меня почти не остаётся. И потом, на носу сессия…

– У меня свободного времени тоже не очень-то много. Ведь я готовлюсь поступать в институт. Но сегодня вы будете великой грешницей, если мне откажете!

– Ну хорошо, Юра, я подумаю… А теперь давайте поздравим друг друга с тем, что остались без обеда. Посмотрите в окно: Виктор Парамонович уже входит в подъезд и сейчас будет здесь.

– Что касается меня, то я не привык делать из еды культа. Пусть сегодня у меня будет разгрузочный день. Но всё же я, с вашего разрешения, выберу момент и незаметно смоюсь за пирожками. Идёт?

– Идёт, – тихо ответила Люся и начала раскладывать на своём столе новую пачку бумаг.

3. Две девушки

С каждым днём Виктор Парамонович всё больше убеждался в том, что Люся и Рита полностью противоположны не только по внешности, но и по отношению к работе. Так, например, он уже несколько раз «засекал» Риту за чтением, стоило ему отлучиться куда-нибудь по делам. Люся же, наоборот, как только заканчивала какое-нибудь задание, подходила и спрашивала: «Чем мне теперь заняться, Виктор Парамонович?»

Постоянно находясь в обществе этих молодых девушек, он невольно следил и за их нарядами, и за манерой поведения. Люся вела себя на работе предельно скромно: робела, когда в их комнату входил кто-то из сотрудников, кого она видела впервые; смущалась, если неожиданно чихнёт или кашлянет; болезненно переживала даже из-за мелких недочётов в работе. Так что очень скоро за ней в отделе утвердилась репутация «буки» и «тихони».

В отличие от Люси, Рита кокетничала со всеми напропалую. Ей очень нравилось, что, когда она проходит по территории завода, кто-то из мужчин обязательно провожает её восторженно-плотоядным взглядом или прокомментирует вслед её роскошную фигуру и вихляющую походку.

А однажды, оставшись с Люсей наедине, в порыве откровения Рита спросила её: «Хочешь, я женю на себе зама? Видела бы ты его жену: кожа да кости; на лицо невзрачненькая, а ноги все в лимфатических узлах – смотреть противно! Правда, сына своего он любит безумно. Ну что ж, будет папуля несколько лет выплачивать алименты. Ничего не поделаешь! Не он первый, не он и последний…»

Люся была настолько потрясена этим циничным заявлением, что ничего не смогла ответить. Рита же истолковала её молчание как одобрение своего плана и вскоре перешла к активным действиям – начала атаку на объект своего внимания.

4. Перестройка организма

С наступлением весны Виктор Парамонович впервые за много лет ощутил, что в его организме происходит какая-то перестройка. Конечно же, по рассказам своих более пожилых знакомых он знал, что в сорок лет человека после напряжённого трудового дня может мучить бессонница; что задержки с обедом или ужином приводят к головным болям; что память в этом возрасте, как правило, утрачивает свою гибкость и что иногда заметно падает работоспособность, причём часто как раз в тот момент, когда совершенно необходимо работать с удвоенной энергией. Знал он также и то, что организм набирает силу и накапливает энергию, по утверждениям медиков, лишь до двадцати пяти – тридцати лет, а затем только расходует их. Следовательно, для него уже настала пора несколько сдавать физически. Но ему всегда почему-то казалось, что это может относиться к кому угодно, но только не к нему. Он продолжал считать, что находится в самом расцвете творческих сил, полон энергии и по-прежнему обладает могучим здоровьем. И это состояние продлится, по крайней мере, ещё десяток лет, а уж затем, конечно, возраст возьмёт своё…

Каково же было его удивление, если не сказать отчаяние, когда в дополнение к перечисленным возрастным явлениям добавилась ещё и апатия интимного порядка. Он чувствовал, как всё более и более утрачивает интерес не только к своей супруге, но и к представительницам прекрасного пола вообще. «Необходима, видимо, какая-то встряска всему организму. Иначе я совсем расклеюсь», – всё чаще думал он, смутно ожидая важных, а может быть, и глобальных перемен в своей жизни.

И вот как раз в этот период временного – как очень хотелось думать Виктору Парамоновичу – состояния апатии и меланхолии, он заметил, что Рита, несмотря на то что в их комнате по-весеннему свежо, стала надевать не по сезону открытые платья и, как бы забывая о своей неизменной мини-юбке, гораздо чаще, чем прежде, выдвигала свои аппетитные ножки в капроновых чулках из ниши стола, отлично понимая, что они вряд ли кого-то могут оставить равнодушным.

Конечно же, и сам Виктор Парамонович не мог не замечать усиленных стараний Риты производить эффект на окружающих и главным образом на него. Но он считал бестактным делать ей замечания на этот счёт, опасаясь, что очень обидит девушку.

Однако Юра имел на этот счёт иное мнение. Как-то раз, когда Рита подошла к заму, чтобы подписать у него какую-то бумагу, и слишком усердно демонстрировала ему свои прелести: так низко наклонилась над его столом, что казалось – её мощный бюст вот-вот вывалится из платья, он спокойно дождался, когда она вернётся на своё место, затем подошёл к ней и чуть слышно прошептал:

– Зря стараешься, подруга. Своей жены и сына он никогда не бросит. Хорошенько запомни это!

Рита гневно сверкнула на него своими зелёными хищными глазами и отрезала в ответ:

– Не лезь не в своё дело, мальчик! Ты обхаживаешь свою Люську, вот и не отходи от неё ни на шаг. А я в своих чувствах и без твоей помощи как-нибудь разберусь! Понял?

Уже отойдя от Риты, Юра вдруг подумал: «Хорошо, что матушка природа выпустила меня на свет таким здоровяком. И Рита проглотила обиду. Будь я послабее, эта чумовая толстуха набросилась бы на меня с кулаками…»

5. Начальник

Виктор Парамонович и его начальник, Юрий Петрович, сидят друг против друга в вагоне электрички и увлечённо беседуют.

– Но, Виктор Парамонович, дорогой, ведь ещё Козьма Прутков говаривал, что нельзя объять необъятное. Почему же ты разбрасываешься и хватаешься то за одно, то за другое, не доводя ни одного дела до конца? – тихо говорил среднего роста круглолицый пухлый мужчина лет сорока пяти, с рыжими, ниспадающими на плечи длинными волосами.

– Мало ли что изрекал Козьма или кто-то другой! Разве я, уважаемый Юрий Петрович, не могу в свои сорок лет заниматься тем, к чему у меня душа лежит? – отвечал вопросом на вопрос Виктор Парамонович.

Чувствовалось, что разговор ему неприятен и он хочет перевести его на другую тему. Он смотрел на собеседника своими печальными тёмными глазами и возмущённо то и дело разводил руками:

– И потом, о чём речь? Я же хожу в литкружок всего один раз в неделю, причём после работы…

– Это всё, конечно, так. Но у тебя на носу защита диссертации. И ты должен думать сейчас только о ней, где бы ни находился; заниматься каждую свободную минуту только ею и ничем другим. Иначе ты никогда так и не защитишься! Подумай сам: приходишь домой после своих литературных занятий выжатый как лимон, в двенадцать часов! Так какой же из тебя на следующий день работник на заводе, позволь спросить?

По радио объявили, что следующая остановка Карачарово. Юрий Петрович встал и протянул Виктору Парамоновичу пухлую ручку:

– Всё-таки я советую тебе, Виктор, не забивать голову посторонними вещами. Защитись сначала, а потом делай что хочешь. Пока!

Виктор Парамонович вышел через две остановки. По пути домой он прикидывал, каких последствий можно ожидать от разговора с шефом. «Как начальник отдела, он может дополнительно подкинуть какую-нибудь работёнку, а как научный руководитель, видимо, попробует тормознуть мою защиту. Это в самом худшем случае. А может быть, всё ещё и обойдётся? Но отступать я не намерен – в среду снова обязательно пойду на занятия в литкружок», – принял он окончательное решение.