Маньяк, которого не было

В Германии есть такая традиция – на Рождество дарить соседям по дому бутылочку шампанского, сладости… Ну все дела. Если соседей не оказывается дома – оставляют подарок под дверью. Мы обычно посылаем Лукаса. Он очень любит это дело, потому что обе бабульки – наши соседки – всегда ему дают по пять евро. Через эти подарки я и познакомился с фрау Краус и фрау Хунгер. Фрау Хунгер тоже старушка-божий одуванчик. Ровесница фрау Краус и Октябрьской революции.

Но я отвлекся. Так что там у нас такое со смертной казнью? Читаю в интернете статьи. Споры о необходимости и бесполезности смертной казни могут продолжаться вечно. Сторонники и противники, мне кажется, никогда не договорятся между собой. Суровые сторонники в основном делают упор на устрашающем эффекте смерти, да и вообще предлагают не умничать и вернуть правосудие к принципу «око за око, зуб за зуб». Мол, украл курицу – отрубить негодяю руку. Украл вторую – отрубить негодяю вторую руку и так сокращать негодяя, пока он совсем не исчезнет с лица земли. И всё засияет!

Сердобольные противники применения смертной казни твердят о том, что право человеческого существа на жизнь универсально и не может быть никем ограничено. Один из их важнейших доводов – сбои в системе правосудия в виде ошибочно вынесенных приговоров, часто на основании лжесвидетельств. Такие сбои, хотя и довольно редки, всё же происходят регулярно. Ведь самый опытный и проницательный судья – не Бог, а всего лишь усталый человек с кучей болезней и забот. Он может с должной добросовестностью выносить решение только на основании доказательств, данных и установленных фактов. Что произошло на самом деле, знает только преступник и его жертва. Практика наглядно показывает, что судьи иногда совершают ошибки. И если в результате такой ошибки человек будет приговорён к тюремному сроку, такой приговор ещё можно отменить, невинно осуждённого выпустить на свободу и выплатить ему компенсацию за нанесённый ущерб. Но если кого-то казнят за преступление, которое он не совершал, исправить последствия такого приговора будет уже невозможно.

На мой взгляд, сама идея убийства во имя справедливости дурно пахнет. Во многих странах, особенно с богоравными вождями во главе, однажды введённая смертная казнь начинала применяться всё шире и приводила к таким страшным последствиям, к каким никогда бы не привела её отмена. Но не буду тыкать палкой, где.

Читая статьи, я узнаю, что, оказывается, скоро, а именно десятого октября, будет отмечаться Всемирный день борьбы против смертной казни. Всё прогрессивное человечество должно присоединиться. Короче говоря, смертная казнь несовместима с уважением прав человека. Одна лишь казнь невиновных уже достаточное основание для её отмены во всём мире. Кроме того, существование смертной казни не препятствует совершению преступлений, о чём наглядно свидетельствует нездоровая деятельность всяких «душителей», «дровосеков» и «мясников». В общем, Евросоюз борется за полную отмену смертной казни и флаг ему в руки. Я «за», даже несмотря на существование Баварского монстра в ста километрах от меня. Государство не должно убивать своих человеков. Жестокость только порождает жестокость и умножает её.

За окном напоследок устало бренькают колокола. Прощаются с нами до утра. Уже ночь. Сижу один-одинёшенек в комнате. Углы тонут в темноте. Только свет ночника очерчивает вокруг меня спасительный круг. Свет защищает меня от тьмы и её чудовищ. От мальчика и девочки в белых саванах, например. Круг аутентичный тому, который охранял глупого бурсака Хому Брута в «Вие» Гоголя от приставаний ведьмы.

Я здесь чужеродное тело. Фундаментально одинок. Весь мой хвост прошлого остался там, в России. Длинный-предлинный извилистый хвост. Родители, брат, сын (не хочу, чтобы моя ДНК умерла вместе со мной). Друзья и знакомые. Работа, коллеги. Женщины… Я, как застигнутая врасплох ящерица, сбросил хвост и юркнул под соседний валун. От бывшей жены, правда, далеко сбежать не удалось. Виолетта тоже здесь. Под тем же самым валуном. Наверное, спит сейчас в одной постели с новеньким немецким мужем. В тихом городке, в соседней федеральной земле, где-то под Штуттгартом. От Нашего Городка далеко. Далеко по германскому счёту, конечно. На машине часа три езды по автобану. Край света…

Щёлкнул замок входной двери. Это Саша. Куртка в мокрых пятнах. От неё тянет влажной махрой. Ясно. На улице дождь.

– А где мама?

– Пошла к фрау Краус. Бабке стало плохо и она попросила с ней посидеть.

– Понятно. Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Саша уходит к себе. Ему завтра на работу. Он встаёт в пять утра, потому что смена начинается в шесть. В Германии многие начинают работу очень рано. Зато и заканчивают после обеда. Но приходится рано ложиться спать. В восемь вечера на улицах уже никого нет. Плюс-минус, плюс-минус. В среднем – сгодится. Баланс.

Я барабаню пальцами по столу. На моём тайном языке это означает: «Пора спать, чудик». В голову всё равно ничто умное не стучится. Можно выключать ненужный компьютер. В тёмное стекло с шумом плещет вода. Дождь совсем разошёлся.

Марины всё ещё нет. Караулит за стенкой нестабильное самочувствие фрау Краус. Я лежу в темноте и рассматриваю потолок. Припарковал себя на постели. Напротив широкой супружеской кровати стоит старинный шкаф с зеркалами на дверцах. Могучий, во всю стену, из морёного дуба. Как он сюда попал, остаётся загадкой. Шкаф уже здесь стоял, когда Марина въезжала в эту квартиру. Он гораздо больше окна и двери в спальне. Как же он здесь очутился? Может быть, его воздвигли сразу вместе с домом? Или вырастили прямо в спальне, как дерево? Кстати, Марина в этом шкафу нашла пыльную бутылку шампанского образца тысяча девятьсот тридцать шестого года. Какой-то фашист спрятал, чтобы отпраздновать захват мира. Или забыл.

На потолке сложный лабиринт из разводов плесени. Шиммель. Немецкая общенациональная трагедия. Если в Англии принято говорить о погоде, то в Германии принято говорить о плесени. Любая светская беседа неизбежно переходит на эту животрепещущую тему. «А у вас в доме есть шиммель? А как вы с ним боретесь? А мне недавно порекомендовали прекрасное средство от шиммеля». Ну и так далее. И всё бесполезно. Зло побеждает. Влажный климат плюс отсутствие нормальной вентиляции в жилищах.

Детские призраки больше меня не беспокоят. Вот уже начал засыпать. Но! Маринка! Холодная, как лягушка, с разгону впечатывается в кровать рядом со мной.

– Фрау Краус стало лучше и она задремала, – сообщает жена, начиная гладить моё тело ледяными руками. Соскучилась, видите ли! Марина вообще мерзлячка. Маринка-льдинка! Даже летом ей зябко. Зяблик, ё-кэ-лэ-мэ-нэ! А уж в октябре она совсем сосулька. В смысле, такая же холодная.

После инсульта я в постели совсем не ас, но нужная для женщин функция у меня восстановилась вполне. Так что я уверенно отвечаю на ласки жены добротной эрекцией. Чем могу – помогу. Марина требовательно тянет меня на себя. Я и не сопротивляюсь. Не забыть бы про прелюдию. Последние посторонние мысли: «Не поеду я к Кальту. Рвотогонная жизнь этого ублюдка нисколько меня не заинтересовала. И не забыть бы про прелюдию!»

Глава 3

После развратной ночи под аккомпанемент дождя испытываем на сытость баварский завтрак, состоящий из бутербродов с колбасой и сыром плюс чашка горячего крепкого кофе (для Марины – ещё печенюшки). Саша уже на работе. Лукас ещё в школе. А мы с Мариной садимся в форд и под бодрящий звон колоколов едем к Кате за котом. Дождя для разнообразия нет. Катя в это утро должна быть у зубного врача, но у Марины есть ключ от квартиры сестры. Кот живёт недалеко от нас – минут семь езды по безлюдным улицам. В Германии вообще пустынные улицы. В крупных городах автомобили идут один за другим по проезжей части, а тротуары свободны. В Нашем Городке и машины редки. Как объясняет этот феномен брат Марины Федя: «Все мужики вкалывают на работе, а их бабы на авто катаются по магазинам! Вот и некому по тротуарам бродить!» А на мой вкус, без людей гораздо лучше.

Кот спокойно спит в корзине. Оставлен на хозяйстве. Видно, что он не собирался никуда ехать. И вообще не ожидал от нас такой подлости. Марина хватает этот сгусток старости в руки и, сюсюкая с ним, как с бебиком (иди сюда, мой сладкий сахар!), тащит его к машине. Я для тренировки ног плетусь следом. Облезлый старикашка недоверчиво смотрит на мою жену, но пока не орёт. Любовь без доверия, как цветок без запаха!

«Халло! – Халло!»

Праксис ветеринара просторен, модернист и пахнет освежителем «Океанский бриз». Нас встречают собачьи улыбки с плакатов дог-клуба и похожая на колли рыжая девушка за стойкой. Всё вокруг стерильно белое. Других посетителей нет.

После короткой процедуры завоёвывания котовьего доверия (девушка легонько погладила нашего старпёра за ушком), несём «Иди, жри!» в процедурную. Марина передаёт кота ветсестре. В помещении появляется врач со шприцем в руках. Кот, заподозрив неладное, пробно веньгает. Мол, внимание! Кот в опасности!

Не обращая внимания на реакцию пациента, врач делает быстрый укол в вену на передней лапке. А может быть, и не в вену. Как уж они там её находят, я не знаю. Кот тощий, весь высохший, как русалка в пустыне. Но специалистам виднее. После процедуры врач даёт нам несколько рекомендаций, которые я почти не понимаю. Ясно только, что нужно следить за кошачьей температурой и давлением крови. Не позволять «Иди, жри!» лишку жрать и подольше гулять с ним на воздухе. Хорошо хоть, что по утрам для него не нужно читать свежие газеты!

«Чюсс! – Чюсс!»

Распрощавшись с ветеринаром, едем обратно. Кот вольготно развалился на заднем сиденье с заклеенной лапкой. Отращивает аппетит. Проезжаем автозаправку «Ажип» возле Катиного дома.

– Давай заедем, заправимся?

– Давай.

Марина постоянно следит за ценами на бензин. В Германии они скачут, как подростки на батуте. Кувыркаются туда-сюда в течение недели. Это в России цены неизменно падают вверх. Стабильность. А здесь все следят за игрой цифирок – мониторят. Ловят понижение и заправляют своих железных лошадей, когда дешевле. Марина с Сашей не исключение.

Заправок, кстати, не много. Прошлой весной я, Марина и Лукас ездили отмечать Девятомай к своим друзьям в Швебиш-Гмюнд. Сразу с дороги заправиться поленились – отложили это дело на потом. Тем более что Оля – наша тамошняя подруга – сказала, что ближайшая заправочная станция начинает работать с шести утра, и мы перед дорогой домой сможем досыта накормить свой форд. Заронила надежду. Мы легкомысленно выбросили из головы эту заботу. И совершенно напрасно.

Когда в воскресенье в шесть утра мы радостно подъехали к заправке, она оказалась закрыта. Из окна доносился громкий рок. Кроме жизнерадостной музыки других признаков жизни заправка не подавала. Мы подождали чуток и прочитав на дверях, что бензин начнут наливать только с восьми часов, решили больше не ждать, а ехать дальше в сторону Нашего Городка. Ничего страшного. Купим топливо на следующей заправочной станции. Тронулись. Тогда я ещё не был мизантропом с просверленной головой. Меня укреплял неубывающий оптимизм. Марина надеялась на меня, а Лукас спал на заднем сиденье, сипя, как велосипедный насос.

На всём стокилометровом пути оказались лишь две заправки. Закрытые, естественно. Так мы добрались до Аалена – последнего города перед выездом на автобан. Стрелка, показывающая уровень бензина в баке, давно уже лежала, как павший воин. На автобан в таком состоянии выезжать было категорически страшно.

Аален мы абсолютно, тотально не знали. Увидев, наконец, ещё одну закрытую заправку, Марина остановила на ней машину, и я отправил себя узнавать, когда начнут продавать бензин. К нашему отчаянию, большой красочно-весёленький плакат объявлял, что заправка по выходным дням вообще не работает! Теперь только в понедельник. Что называется, приплыли! Стакан бензина в баке. Совершенно безлюдный город. Восемь утра же! Да ещё в воскресенье! Да ещё в Германии!

Но у меня, оказывается, очень большой ангел-хранитель, как сказал хирург после операции, когда моё сознание вышло из сумрака. Ангел-хранитель, видимо, увидел наши заморочки и решил помочь. Пока я с отчаянием разглядывал беспощадное объявление, он принял облик пожилого чернокожего ааленца и неторопливо прошагал мимо меня. В направлении закусочной «Макдональдс». Я услышал, как в закусочной заскрипели двери.

– А давай спросим его, где в Аалене заправка, которая работает по выходным? – предложила мне Марина.

И хотя я считал, что нам уже ничто не поможет, мы, оставив спящего Лукаса сторожить машину, отправились в «Макдональдс». А что было делать? Ну хоть сосиску в тесте с горя съесть.

Негр возился с коробками у входа. Наводил порядок. Я спросил его по-немецки, где здесь можно заправить машину. Он улыбнулся и охотно мне ответил. Зря он так. Я недоумённо посмотрел на Марину, Марина недоумённо посмотрела на меня. Всё ясно, но ни слова не понятно. Возможно, швабский диалект. Совершенно непостижимый для нас – баварцев. Я спросил то же самое ещё раз. Негр улыбнулся и снова ответил. Точно так же. Я посмотрел на Марину. Марина посмотрела на меня. Ноль целых шиш десятых. Негр понял, что мы приезжие или тупые, улыбнулся и ещё раз повторил свою фразу. Потом ещё, и ещё, и ещё…. Стоп! То есть хальт! Марина поняла!

Мы поблагодарили настойчивого, как отбойный молоток, негра и вернулись к форду. Остальное было уже делом техники. Пара правильных поворотов и вот мы на заправке. И она работает! Всё! Бензин добросовестно журчит в бак. Через несколько минут выезжаем на автобан и птицей-тройкой летим домой. Я, Марина и Лукас. После этого случая мы дали себе слово, заправляться сразу, как только появится такая необходимость.

Но всё это случилось прошлой весной. А сегодня, налив под горлышко дешёвого бензина, заворачиваем во двор к Кате. Проезжаем мимо таблички с угрожающей надписью: «Доступ во двор под свою ответственность!» Не пугайте – пуганные. Вся жизнь под свою ответственность. Останавливаемся у подъезда. Выгружаем кота. Кати всё ещё нет. Марина наливает животине свежей водички, раскладывает по тарелочкам консервы трёх сортов: говядина, курочка, рыбка. «Иди, жри! Анорексятина старая!»

Накормили, отклеили с лапки пластырь, уложили в корзину. Кот устало прикрыл глаза. Утомился, перенервничал. На цыпочках выходим на лестничную клетку, осторожно прикрываем дверь, облегчённо вздыхаем. Уф-ф!

Только избавились от кота – на очереди следующая забота. Теперь едем к фрау Половинкин – нашему семейному врачу. Время истекать кровью.

И вот: маленькая улочка в центре Нашего Городка. У дверей подъезда скромная вывеска «Мухаммед и Половинкин. Врачи общей практики». Партнёр и коллега нашей русской фрау арабский герр Мухаммед. Невысокий, живой, тёмненький. Тёзка пророка удивительно похож на американского актёра Дэвида Сюше, играющего знаменитого сыщика Эркюля Пуаро в безграничном сериале по произведениям Агаты Кристи. Только без усов.

Я в одиночестве поднимаю себя на второй этаж. Для тренировки ног – по лестнице. Хотя больше упражняются руки – подтягиваюсь, цепляясь за перила. Марина остаётся ждать меня в машине. Так дешевле. Стоянка возле праксиса запрещена. Здесь часто прогуливаются служащие муниципалитета с пачкой штрафных квитанций. Увидят пустую машину и засунут под дворник уведомление о том, что ты теперь должен заплатить пятнадцать евро. А если водитель на месте, просто попросят освободить территорию. Такое правило.

«Халло! – Халло!»

В праксисе сегодня аншлаг. Свободных стульев в комнате ожидания нет. И всё русаки. К фрау Половинкин. Хмуро разглядывают друг друга и цветные немецкие журналы, ненужной горой рассыпанные по столику в центре комнаты. Ещё есть ближневосточная чета с массой курчавых ребятишек. Эти к Мухаммеду. Орава непредсказуемых арабчат возится у окна. Там оборудован уголок для детского сумбура с игрушками, фломастерами и альбомами для рисования. Толстая мамаша арабчат, накрытая тёмным плотным платком, настороженно сверкает чёрными очами. Маленький, тщедушный муж рядом с ней гордо оглядывает свой табор и с вызовом посматривает на русаков. Вот, мол, настрогал. А вам слабо?

К счастью, медсестра сходу приглашает меня в кабинет фрау Половинкин. По дороге натыкаюсь на Мухаммеда. Он проскакивает мимо меня, но потом, узнав, возвращается и приветственно жмёт мне руку. Улыбается, говорит что-то вроде чирим-бирим! Он вообще душевный мужик.

У Половинкиной в кабинете царит сугубо деловая атмосфера. Сама фрау доктор уже приготовила умный приборчик для анализа крови и нетерпеливо вертит в руках иголку. Ей ассистирует немолодая белобрысая медсестра. Кровопотерю мне организуют моментально. Я не успеваю ойкнуть, как Половинкина прокалывает мой средний палец и выжимает толстую алую каплю. Капля шлёпается на прозрачную пластинку, торчащую из умного приборчика. Брызги. Половинкина лечит мой раненный палец узкой полоской пластыря. Пока доктор возится со мной, приборчик анализирует то, что ему от меня досталось.

– Кровь в норме, – ободряет врач. – Того, что мы с вами хотели, мы добились.