Посмотри в лицо смерти

– Что вскрытие установило?

– А что там устанавливать? Смерть наступила вследствие удара тупым предметом в левую височную кость. Или вследствие удара височной костью о тупой предмет. Камень, изъятый с места происшествия, вероятно является этим тупым предметом. Вывод – поскользнулся, упал и не очнулся.

Настя опять снисходительно усмехнулась:

– Несчастный случай?

– Точно. Следователь уже написал постановление об отказе.

– Сам-то как думаешь?

– А что?

– А то! Человек внезапно приезжает через столько лет и в тот же день умирает. Получить камнем по башке, это тебе не отряхнулся и пошёл. Да ещё самоубийство той женщины. Дотнары. Зачем она себе наполовину обстригла голову? Две странных смерти подряд. Не верю я в такие совпадения. – Настя допила чай, окинула мужа требовательным взглядом (между прочим, такие её взгляды он тоже терпеть не мог) и спросила: – Скажи, зачем сюда приехал Кирш?

Огурцов пожал плечами. Не отвечая, он снова занялся картошкой. Настя знала, что мужской ум способен разом обрабатывать лишь ограниченное количество информации, поэтому подождала, но её терпения хватило ненадолго.

– Эй, Огурцов! Хватит жрать! Так ты займёшься этим делом?

Иногда Настюша такая зануда! Огурцов выдавил:

– Ладно, разберёмся.

Первый вторник

Ещё ночью зарядил дождь, превратившийся к утру в настоящий ливень с громом и молнией. Тёмные тучи заволокли бесцветное небо и принялись низвергать потоки воды. Земля стала грязью, грязь – трясиной. Свинцовая пелена дождя скрывала любое движение, раскаты грома глушили все звуки, но Витаса разбудил не гром небесный, а грохот в сенях. Открыв глаза, он не почувствовал себя обновлённым. Ему всё так же нездоровилось. Из носа лило, горло болело по-прежнему, виски сжимало, словно тисками. В избе стоял холод, как в рефрижераторе.

Спал Витас дурно. Какая-то мертвенно-бледная старуха грозила ему непропорционально длинным пальцем из адского мрака. Шептала: «Зачем ты сюда приехал, непутёвый? Уезжай немедля!» Её палец и путаный шёпот вгоняли в страх. Этот долго длящийся кошмар съел большую часть ночи и здоровья Витаса.

В сенях ещё раз что-то загрохотало. Оттуда появилась запыхавшаяся Оля-маленькая, прижимая к груди пару резиновых сапог.

– Вот нашла для тебя подходящую обувь, а то твои «абибасы» совсем расклеились. Это бабушкины. У неё нога была большая, тебе впору будет.

– Надеюсь, старушка не в этих сапожках умерла?

– Дурак!

Пока они завтракали, гроза утихла. Небо почти очистилось от туч. Ливень сменился лёгкой, как девичьи слёзы, капелью. После жареной картошки – кофейник, молочник, сахарница, кружки. Оля-маленькая нагрела молока, намешала в него масло и мёд. Витас выпил – стало немного легче. За окнами мерно стучали капли дождя, будто постукивали часы – тик-так. Казалось, завод этих часов никогда не кончится. Витасу было не по себе от окружающего покоя: ни рёва автомобилей, ни заводской вони, ни вечной городской спешки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Оля-маленькая. – Может, не пойдём гулять? Полежишь?

– Нет, лучше прогуляться.

– Тогда сначала нужно печь растопить, а то вернёмся – вообще околеем. Включи ненадолго мужика и принеси дров из сарая.

Во дворе Витас чуть не налетел на высоченного бородача, одетого в поношенный камуфляж. Сзади за поясом у него был заткнут топор.

– Смотри, куда прёшь, пацан! – рявкнул бородач грозным басом.

Витас отскочил назад и испуганно прогнусавил:

– Вы что-то хотели?

Бородач набычился из-под нависшего лба.

– Зашёл узнать, не нужно ли вам дровишек наколоть. Помельче, чтобы в печь влезали. Вы же, городской молодняк, хуже пенсионеров. Ничего не умеете делать руками, а я возьму недорого.

На шум выскочила Оля-маленькая.

– Ой, здрасте! Сколько возьмёте?

– Договоримся.

– Что это за дерзкий пони тут бородой тряс? – небрежно спросил Витас Олю-маленькую, когда великан, не потеряв недружественного вида, скрылся в сарае.

– Серёга Градобык. Он раньше в леспромхозе лесорубом работал. Потом леспромхоз закрыли и сейчас в селе осталось три с половиной лесоруба. Работы для них нет. В общем, сначала они были нищими, а потом их обокрали.

Витас усмехнулся:

– Лесоруб? Да он и сам говорящее дерево.

Действительно, Градобык с лицом, покрытым вертикальными морщинами, как у сосновой коры, со спутанными сальными волосами, напоминающими вырванные из земли корни растений, больше походил на порождение дремучих лесов и никому не нужных гор, чем на существо, у которого была мать. Впрочем, картину необузданной дикости немного портила смешная лопоухость.

Засмеявшись, Оля-маленькая спросила:

– Ну как тебе тут?

– Пока не понял. Слишком много нового обрушилось: горы, косматые горцы, дома из говна и палок.

Оля-маленькая с восхищением посмотрела на могучие сосны, упирающиеся верхушками в небо.

– А я была бы счастлива прожить здесь всю свою жизнь!

Витас покосился на доживающую свой век избу.

– А я нет.

Он закурил. Тут же закашлялся. Первая сигарета за день – самая гадкая. В калитку заглянул Пашка.

– Салют!

Оля-маленькая с удивлением уставилась на младшего братца:

– А ты зачем заявился? Тебе здесь куриным помётом намазано, что ли?

– Меня мамка прислала. Просила передать, чтобы вы завтра приходили к нам на обед. Сегодня после заутрени папку опять в полицию вызвали. Наверное, весь день там просидит. Завтра мы пельмени будем стряпать. Тусовка-ураган. Придёте?

– Конечно.