Было это в Русской Америке

– — —

В портовом кабаке было людно и шумно. Растревоженное осиное гнездо. Дым коромыслом. Жёсткие люди солёно-морского мира отдыхали, как умели, от трудов не самых лёгких.

– Эй, кабатчик, ещё бутыль рома!

Здесь не церемонились пропивая кровью и потом заработанное жалование.

– Ты умер, что ли, сухопутная крыса? Пару бутылок за наш стол!

Подавальщики, сбиваясь с ног, сновали между грязных столов. В тёмных углах спали мертвецки пьяные. Потасканные дамы, в заплатанных ярких лохмотьях, быстро находили клиентов.

– Человек, бренди для моей барышни!

В дальнем углу шумного заведения разместилась относительно спокойная компания. По добротным курткам, двое из них шкиперы*, а если прислушаться к речам, то знающий человек назовёт и их нацию – шведы. Капитаны, крепкие сорокалетние мужи, – китобои (морские волки). Другие двое плечистых парней – их телохранители. Вот к столу шведов подскочил шустрый рыжий матрос:

– Я нашёл его!

– И?..

– Сейчас подойдёт.

– Хорошо. Налей себе.

Ждать капитанам пришлось минут десять-пятнадцать. «Этот парень набивает себе цену…» Наконец он появился – высокий, худой с седыми висками и налитыми кровью глазами. Вновь пришедший уважительно поздоровался по-шведски, слегка склонив перед самоуверенными мореходами голову.

Переговоры были короткими.

– Да, я очень хорошо знаю путь в тот край левиафанов.

– Если китов там вполовину против твоих россказней, можешь рассчитывать на премию.

– Их там на много больше, господин.

Шкиперы не сомневались в словах пришедшего. Про этого морехода все говорили, что он хозяин слова. Самое главное было – заполучить пришедшего в свою команду.

– Хорошо. Налей себе.

– Господин, не забывайте: моя должность – помощник шкипера. На другую не согласен.

– Мы в курсе, Коре Кот. Будешь помощником капитана на моей «Морской деве». Наливай себе. Обмоем наш договор.

________________________________________

*шкипер – так в XVIII – XIX столетиях называли капитанов коммерческих и частных судов.

– III-

К 1827 году столица Русской Америки город-порт Ново-Архангельск был довольно приличным населённым пунктом с не плохой пристанью и множеством административных зданий: крепость с домом («замком») управителя, аптека, госпиталь, конторы, арсенал, библиотека и даже свечной заводик. Частный сектор, избы и избушки, насчитывал более пятидесяти строений.

Десять парусных кораблей входило в флотилию русско-американского порта. Население города составляли 813 человек, в числе их 309 россиян, остальные были метисами-креолами, алеутами, эскимосами, индейцами танайна (чаще, индеанками). А жители всей Русской Америки, в то время, исчислялись в десять тысяч человек (из них россиян всего около 800). Крещёные туземцы ходили в церкви. Часовни и церкви стояли, помимо Ново-Архангельска, и на Кадьяке, и на побережье Кенайского залива, и в форте Росс, и на алеутском острове Уналашка.

Каждое утро над столицей владений РАК взвивался трёхцветный флаг с двуглавым орлом, горнист играл «зарю». Когда сгущались сумерки, по крепости и по селению ходила ночная стража. Артиллеристы были всегда наготове (или почти всегда) у своих каронад, единорогов, и фальконетов.

– — —

Ещё до рассвета Дмитрий Буза покинул жаркие объятья жены партовщика* Елисея Москвина. Москвин большую часть года мыкался по промыслам – добывая меха морского зверя, а десятник утешал тоскующую молодуху. Гримасы жизни. Но если окончательно разбираться в рогатости, то и сибирский дворянин не избежал сей доли. Три года жил колымский казак с индеанкой-колошанкой. В церкви они не венчались, однако Дмитрий считал мериканку супругой. Окончилась та идиллия печально. Дмитриевская колошанка сбежала от «русского мужа» с молодым материковским индейским тойоном. Ситуация. Буза крепко переживал этот конфуз, хотя вида не подавал. Однако «жениться» по новой не спешил.

Против избы Москвиных, на большом валуне, сидел на корточках, закутавшись в меховой плащ, Иель. «От, индеянин! Никто из горожан не знает где я ночую, а этому ведомо… Следопыт.» Десятник радостно улыбнулся и, поправив саблю, поспешил к смуглокожему приятелю. Года полтора назад русский спас тлинкита от разгневанного раненого медведя-гризли. Благородный туземец готов был жизнь отдать за своего спасителя. Казак же относился к двадцатилетнему индейцу как к сыну или младшему брату.

– Здравствуй, друже!

Они обменялись крепкими рукопожатиями.

– Иель, ты у кого остановился?..Поди, у тойона Фёдора?

Индеец радостно заулыбался, утвердительно кивая головой.

– Пойдём, провожу до бараборы Фёдора. За одно и стражу ночную проверю… Дежурство сдам, свидимся.

__________________________________________

*партовщик —предводитель промыслового отряда морских зверобоев.

– — —

Приятели вышли на площадь или, Бог знает, что такое, потому как в те годы в столице Русской Америке, собственно говоря, ни улиц, ни площадей не было – жилые избы, огороды, казённые здания стоящие в разброс. Залаяла собака. Мимо проковылял, опираясь на клюку, хромой расхожий-посыльный в старинном мундире давно упразднённого департамента. Поклоны-приветствия.

Остался позади новый двухэтажный дом, в котором помещались квартиры чиновников и контора. Миновали кухню, где приготовлялись, от Компании, кушанья на всех промышленных (включая и занятых работами инородцев). Где-то были «тротуары» из горбылей, где-то каменистая почва, а где-то и грязь. Вышли наконец к морскому берегу. Здесь, вне крепостного тына* с рожнами** из исполинских елей, расположились жилища туземцев: кажимы алеутов, шалаши эскимосов, несколько отдельно колошские бараборы. Кроме того, находилось тут несколько изб креолов и православная церковь.

– Давай, друже. —Дмитрий товарищески похлопал индейца по плечу.– Скоро появлюсь.

Когда казак повернул к городу, прокатился глухой звон. Это нарядчик ударил в колокол, призывая работный люд к трудам праведным. И вот уже, гуськом подались к лесу за духмяным деревом лесорубы, кто-то спешил на склады, кто-то на свечной заводик, кто-то на причал. Божий день вступил в свою пору…

Сдача ночного дежурства много времени не заняла. В городе всё ладно.

– Посник! —обратился Буза к одному из подчинённых.– Дай взаймы бутыль браги, гость ко мне пожаловал.

– Индеянин Иель, что ли?

– Он самый.

– Смотри, десятник. Такой приятель перережет те глотку и глазом не моргнёт. Колошь, он и есть – колошь.

– Ха-а-х… Энтому мериканцу я доверяю… В крайнем случАе, он с искренним уважением мне нож в сердце всадит, -сибирский дворянин беспечно подмигнул дородному Постнику.– Брагу давай.

_____________________________________

*Уточнение – между городом и «посёлком» туземцев была поставлена стена, что бы защитить россиян на случай «бунта» тлинкитов (такие бунты в Ново-Архангельске случались и разделяющая стена помогала).