Было это в Русской Америке

Батюшка благословил прибывших и сразу вперёд юркнул, улыбающийся во весь беззубый рот, одетый в заношенные русские одежды седой старичок.

– Приветствую людей россЕйских! —то был подряхлевший управитель Уналашки.

Пёстрая толпа алеутов, в подавляющем большинстве азиатской внешности, смотрелась очень живописно в своих колоритно-красочных парках. Правда, и здесь уже чувствовалось русское влияние – несколько мужчин украсили головы фуражками с лакированными козырьками, десятка два туземок подвязались цветастыми ситцевыми платками.

Мореходы бойко и споро стали выгружать из шлюпки меновые товары: порох, тюки ситца, бухты канатов, парусину, гвозди… Была здесь даже пушка (в недавнем прошлом её сняли с потерпевшего крушение безымянного иностранного брига). Креолы и несколько особо доверенных инородцев без понукания понесли привезённые товары на склады фактории. Буза помогал матросам. Особенно суетился опальный десятник когда выгружали пушку – арсенал для дальнейшего несения службы.

Иель стоял чуть в стороне, опираясь на тяжелое боевое копьё. За спиной краснокожего висел, в замшевом чехле, изукрашенном бисерными узорами и бахромой, длинноствольный бостонский карабин. Лицо тлинкита было непроницаемым.

Вдруг Дмитрий обернулся. Сибирский дворянин почувствовал этот пристальный взгляд просто физически. Глаза казака забегали по яркой толпе туземцев: «ГДЕ?» Он нашёл её почти сразу. Светловолосая, кареглазая красавица в темно-красной парке с белыми узорами на груди. «Креолка!» -решил про себя Буза отворачиваясь. Но образ необычной туземки не покидал русича. Спустя немного времени он снова обернулся. Сколько ни искал глазами десятник светловолосую – напрасно. «Исчезла креолка… Словно ангел небесный…»

______________________________

Комментарии:

*мужчины алеуты очень много времени проводят в море в своих байдарках в сидячем положение (часто скрестив под собой ноги), по этому у них развилась кривоногость.

** Отец Иннокентий (Вениаминов) 1797—1879г.г. – легендарная личность, просвятитель туземцев Русской Америки; первый епископ Камчатской православной епархии в которую входила и Северная Америка. Канонезирован (причислен к лику святых) Русской Православной Церковью.

– — —

Первые дни жизни на Уналашке для служилого человека Дмитрия Бузы тянулись очень долго – нудная, непривычная жизнь на безлесой земле, затерявшейся посреди Великого Океана. Ну и пусть остров внушительных размеров – почитай полтораста вёрст в длину и более сорока в ширину (в самой просторной его части) – всё равно остров. Плевать, что тут несколько селений приземистых туземцев… Не нравится тут…

От полного отчаяния опального десятника спасала дружба молодого тлинкита и работа, которую он сам для себя выдумывал. Однако дни складывались в недели, а недели в месяцы и уже казалось, что Дмитрий живёт на этой земле долгие годы… «Да, и не вовсе здесь так уж мрачно, как чудилось по пЁрвому взгляду…»

Сибирский дворянин довольно быстро втянулся в новый ритм жизни, и даже стал отмечать его прелести. Самое важное – Буза был здесь сам себе начальник и господин. Оно конечно, есть старик управляющий – многоопытный Макар Иванович Чардынцев. Однако, он просто мудрый товарищ, преклонного возраста, не более того. Есть здесь и священник-миссионер отец Иннокентий, но у энтого своих забот полон рот: церковная служба, школа, внушение инородцам истинной веры, о своей семье нужно заботится (которая здесь, при нём) и, потом, он постоянно, что-то пишет либо мастерит. Одно слово – настоящий служитель божий, не нам постигать глубину его деяний…

Больше русских на острове не было. Имелось на Уналашке до двух десятков креолов-метисов – потомков Чардынцева и заезжих российских промысловиков ватажников и купцов. Правда, некоторые метисы полностью обрусели: вели хозяйство на российский манер, жили в деревянных избах – эти первые помощники. Остальные алеуты всегда с великим уважением относились к вновь прибывшему бледнолицему начальнику; не оспаривали его поручений – в общем, народец дисциплинированный.

И вот уже Дмитрий с интересом приспосабливается к новому сосуществованию. Да, лето тут прохладно с каждодневными дождями и туманами. Зато зимы стоят мягкие. Земля безлеса, но обилие трав. Травы так высоки (яркие, зелёные и весьма сочные), что в их зарослях можно заблудиться как в лесу. Впрочем, встречаются на Уналашке и деревья – низкорослы, стелящиеся по земле карликовые берёзы и тальник, кусты малины и голубики.

Буза даже осознал почему обосновались на этих островах самые первые предки алеутов – очень просто, сии с виду негостеприимные места богаты морским зверем, рыбой, крабами и птицей. Отмели вокруг островов изобилуют съедобными моллюсками, морскими ежами, питательными водорослями.

Особенно поражало обилие птиц – воистину, птичий край. Оно и понятно, почему крылатые также играют большую роль в жизни островных инородцев. Туземцы не токмо кормятся мясом и яйцами кайр, топориков, ипаток, но и шьют из шкурок тёплые одежды. «От, черти!»

Первое время колымский казак старался разыскать светловолосую креолку в тёмно-красной парке. Но молодая женщина словно сквозь землю провалилась: «Наваждение какое-то?!. Неужели померещилось с устатку?!? Я в тот день ещё крепко обкурился медвежьей ягодой…»

Те поиски светловолосой позволили Дмитрию внимательней присмотреться к быту алеутов. Он тогда, как бы между прочим, заглядывал во все своеобразные полуземлянки островитян. Интересны были жилища инородцев: крыши, покрытые дёрном, едва возвышаются над поверхностью земли. Всё селение напоминает европейское кладбище с большими могильными холмами. Чтобы попасть внутрь такого жилья, спускаешься в отверстие, которые одновременно служит дымоходом, по бревну с зарубками. Макар Иванович сказывал, что прежде алеуты окон в своих землянках не делали, теперь в некоторых кажимах красовались, затянутые тюленьими пузырями, осветительные оконца. Кстати, землянки аборигенов встречаются разных размеров: в оных живёт сразу несколько семей, в других одна, две. Внутри такие жилища выстланы шкурами и красивыми циновками, сплетенными из морских трав. По периметру землянки устроены широкие навесы, на которых хранятся всевозможные припасы и вязанки трав (ими отапливают жильё). Те навесы делят кажим на множество комнат-пеналов; хочешь уединиться – занавесься циновкой и ты изолирован от «центральной залы»… «Чего только не на придумывают человеки, чтобы обустроить и украсить свой дом.»

Вызывали восхищение у колымского казака и сами алеуты. Среди них оказалось множество искусных мастеров: плотники, каменьщики, резчики и даже механики (самоучки, конечно). В этом Буза убедился когда с помощью инородцев возводил укрепление и пороховой склад для пушки (защита бухты селения Иллюлук); а потом рубленную избу для себя и Иеля. Русским ремёслам обучил островитян священник Иннокентий, так пояснил управляющий Чардынцев. Опять же немало мужчин некоторое время служило на Кадьяке, в Ново-Архангельске и других поселках русских колоний. Кстати, в брёвнах для строительства недостатка не было – лес сам приплывал к Уналашке от берегов Аляски и даже Калифорнии.

А как преображались алеуты, когда плыли по Великому Океану на своих байдарках – это уже совсем другие люди, обитатели водной стихии. «Не зря прозвали мериканских островитян „морскими казаками“. Не зря!»

Нравились ссыльному десятнику и местные женщины: довольно миловидные, аккуратные, трудолюбивые и чистоплотные (вообще, все алеуты ежедневно купались в море, в любую погоду). «Ласковые здесь жёнки*!.. Однако, как же с той светловолосой креолкой?.. Неужели наваждение?..»

_____________________________________________

* жёнки – здесь употреблено в смысле «женщина»..

– II —

Китобойные шхуны «Морская дева» и «Акула», загруженные под завязку, возвращались с богатой добычей из страны китов. Это был уже третий рейс шведских капитанов. Потомки викингов ликовали – они нашли свою золотую жилу; в студёных водах русских владений морские гиганты просто кишили.

Кит – живая гора съедобного мяса, жир и ворвань, целебный спермацент и драгоценная ароматическая амбра, плюс ко всему Ус – незаменимый в изготовлении дамских корсажей и прочих безделушек. «Оль-ля-ля! Реальная золотая жила! Можно даже повысить жалование простаку Коре Коту – заслужил!»

Шхуны держали курс в Мексику, там у шведских шкиперов был надёжный перекупщик, который брал весь товар оптом и за хорошую цену. От береговой линии далеко не отдалялись – так спокойнее. Бескрайний Новый Свет по левому борту. Мимо проплывали роскошные дикие пляжи с обширными дюнами, девственные леса и высокие утёсы, цепи зубчатых гор и пологие равнины. «Хороша нынче погода!» Благополучно-умеренный свежий норд-вест способствовал скорому ходу судов. Только жизнерадостные быстрые дельфины обгоняли парусники.

Однако не обошлось без ложки дёгтя: прямо по курсу возникло скопище бурых водорослей, простирающихся на десятки морских миль в округе и цепляющиеся за проходящие корабли. Сие сущее проклятье для моряков.

Пришлось «Морской деве» и «Акуле» поворотить в открытый океан, чтобы обогнуть досадное препятствие.

На капитанском мостике невозмутимый Коре Кот и рыжебородый Хеминг Горн, владелец парусника. Помощник капитана сам стоял у штурвала прокладывая курс.

– Коре! —голос Горна скрипуч.– Всегда хотел тебя спросить, из какой части Швеции ты родом?

– Я американец, сер. Родился в Нью-Йорке. Отец мой тоже был американским шкипером…

– А-а… -протянул капитан.– Кстати, фамилия у вас не морская. Кот – сухопутное создание.

– Почему? Есть и морские коты. И потом – эти создания имеют по девять жизней… Неплохо.

– Тут ты прав, Коре.

– — —

В полдень ртуть в барометре упала настолько, что её не стало видно. Ниже двадцати семи с половиной дюймов делений уже не было. Кот хмурился: «Дело пахнет серьёзным штормом.»

Ветер, постепенно усиливаясь, превращался в ураганный. Внезапно стало темно, как в замурованном склепе. Налетевший шквал ударил по «Морской деве» с такой бешенной яростью, что штормовые стакселя*, под которыми шла шхуна, лопнули, буквально разорвались в клочья.

Поставить бизань** не удалось, и корабль остался без единого паруса во власти ревущего океана. Каждое мгновение могли полететь мачты, причинив тем самым много бед. Коре отдал приказ держать наготове топоры.

«Морскую деву» швыряло словно щепку. Качка носовая и боровая. Полные рты солёной горечи. Небо перемешалось с океаном. Огромные водяные валы и адский хохот урагана.

Только в полночь шторм начал стихать, в барометре показалась ртуть. Несмотря на то, что шхуна была недавно заново тщательно проконопачено, в трюме открылась течь; и помпы работали непрерывно. Парусник всё ещё сильно болтало.

Но следующий день случился погожим. Матросы чинили изувеченный такелаж и радовались солнцу. «Акулы» нигде не было видно.

– Ладно, встретимся с братом в Мексике. —проскрипел Хеминг Горн.– Надеюсь – его посудина тоже уцелела…

_________________________________

Комментарии:

* стаксель – треугольные паруса между мачтами.

** бизань – парус на задней мачте корабля.

.