Гроссланд. Октагон

Я замолчал на полуслове, и приказал жестом напарникам сделать то же самое. В привычном шуме Атмоса появился новый звук. Мерно цокающий, маскирующийся под такты большого реле, что висит над нами, и хлопанье вентиляционной переборки в стене справа. Умно.

Мы медленно начинаем пятиться вперёд. Напарники всё ещё смотрят в сторону двери, в чёрную, как сам страх, глубину Атмоса, под ноги и вверх, но не слышат цоканье – не их диапазон частот. Но слышу я. Этого достаточно.

Цоканье приближается. Шаги становятся уверенными и более чем целенаправленными. Маленькие индукционные копытца для перемещения по любым магнитным поверхностям.

– В ДВЕРЬ, ЖИВО!!!

Я стреляю вверх, в темноту, в источник звука. Фонарь на штуцере на мгновение выхватывает из темноты неописуемо уродливое механическое существо. Сочленения его жутких конечностей одновременно козлоподобны, антропоморфны и, к тому же, напоминают насекомое. Безобразная механоидная обрубленная морда отсылает к чему-то неправильному, давно забытому человеческой культурой. И потому, до оторопи, жуткому.

Бойцы ныряют в зев безобразной двери. Я захожу последним. Тварь бросается в погоню, но несколько метких выстрелов охлаждают её пыл.

– Что происходит?!

– Нас нашёл сторож. Бежим!

Новый коридор, начавшийся после жёванной двери, выглядит плохо – кирпичная кладка отсырела. Краска и побелка местами полопались, местами вздулись и облупились. В стенах обнажился арматурный каркас, кабели электропроводки, и водопроводные коммуникации. И всё это безобразно проржавело. Всюду грязь и местами встречается разбросанный то тут, то там хлам, ветошь, какие-то обломки мебели и инструментов. Зато он идёт ровно на запад.

Мы бежим, пока ребята не начинают выдыхаться. У Притчарда начинают заплетаться ноги. Оперативники не спят уже третьи сутки. Нам очень нужен отдых.

Спустя несколько десятков шагов мы находим очередной поворот, коих в данном туннеле в избытке. Но этот поворот ведёт в широкую комнату, заставленную столами и стульями.

– Похоже на столовую… – Подмечает Зуб.

– Отдохнём здесь. Дверь баррикадировать не будем, я не хочу, чтобы эта тварь нас тут замуровала. У нас есть несколько часов – контроматон попытается подкрасться к нам незаметно, поэтому будет медлить. Я дежурю первый, а вы отдыхайте.

Все молча соглашаются.

Удостоверившись, что радиационный фон в норме, бойцы раздвигают столы по краям комнаты, и устраиваются на полу, раскатав надувные спальные коврики из тонкого, но очень прочного самонадувающегося фибрина.

Перед сном мы решаем поужинать. Чтобы не привлекать сторожа запахом, еду разогревать не стали. На трапезу ушли последние кржнестовские консервы с микологической питательной массой. Их оставили напоследок, из-за неприятного тряпичного вкуса. Но более привлекательные мясные, гречневые и пшеничные консервированные каши, а также банки с грибным хлебом, найденные в подвале ратуши, единодушно решили открыть в следующий раз.

С едой покончено. Уставшие солдаты мгновенно засыпают, доверяя свои жизни бдительному мне. Лишь бывший член спецназа ГРОб, – Притчард долго ворочается, но, наконец, пусть и с трудом проваливается в беспокойный сон.

Я вслушиваюсь в тишину – тихо. Мертвецки тихо.

Спустя два часа приходит Зуб. Он предлагает сменить меня. Мне не привыкать к работе в условиях бессонницы, но я соглашаюсь. Ложусь на место Леонида – оно ещё тёплое. Надувной коврик превосходно защищает уставшее тело от холодного, чуть влажного бетонного пола.

Взвесив все «за» и «против», незаметно достаю мощный соленоидный пистолет. На всякий случай.

Спать не решаюсь. Минуты ожидания тянутся медленно. В оглушительной тишине, полной темноте и тревожном предчувствии нависшей над нами опасности они ползут ещё дольше.

Спустя два часа Зуба сменяет совершенно не выспавшийся Притчард. А ещё через два часа Притчарда сменяет Егор.

Меня обволакивает яркое ощущение неотвратимой беды. Образ чудовищного зловещего рока, засевший под кожей. Я слишком поздно различаю в тишине инфернальное поскрипывание, служащее леденящим кровь аккомпанементом знакомому цоканью. Шанс ещё есть. Нужно резко вскочить, и вырвать товарища из цепких когтей смерти.

Попытка почти увенчалась успехом, но мне не хватило нескольких долей секунды. Я начал тащить невезучего жандарма вглубь комнаты, но острый, как бритва длиннющий серповидный коготь, дотянувшись оконечностью лезвия, вспорол его туловище от плеча до пояса с противоестественной лёгкостью. Тварь пыталась перерубить жандарма пополам.

Истошный вопль раненного оперативника будит остальных. Ребята хватаются за оружие, и стреляют в дверной проём. Сторож уже не скрываясь ползёт по потолку. Он планирует покончить с Притчардом и Зубом спрыгнув на них. Они его не видят.

Мой пистолет делался до Великой Мировой Войны. Он должен с лёгкостью пробивать легкобронированную технику, и все средства индивидуальной защиты. В том числе, супер ионисторный патрон невероятно эффективен против контроматонов, которых толком не берёт даже единый калибр №2 наших штуцерных автоматов ГБ-8.

Соленоидный выстрел приходится в туловище чудовища. Зуб правильно оценивает ситуацию, и отпрыгивает назад, утаскивая за собою Петровича. Страж возмущённо визжит, зловеще сверкая левым окуляром, и молниеносно приземляется на пол, громко лязгнув сочленениями металлического скелета.

Оперативники успевают разрядить в него остатки магазинов, когда довоенное существо, встав на две козлиные ноги бросается к ним во всю прыть.

Я тоже довольно быстр – моё разогнанное тело сбивает робота с намеченного курса, но его лезвие успевает серьёзно задеть правую руку Притчарда, уничтожив, до кучи, его автомат.

Начинается неравная схватка. Существо, – гуманоидный двухметровый худощавый Страж Атмоса, напоминающий скелет, жутко визжит, и щёлкает своими педипальпами у основания кос. Оно сжимается в подобие пружины, и наносит удар в прыжке. Я перехватываю лезвие, и швыряю монстра в кучу столов, грамотно используя векторы приложения силы, центр тяжести робота и его инерцию. В последний момент, контроматон пытается поранить мою руку, резко сжав свою конечность, но, увы, он слишком предсказуем из-за старинного протокола рукопашной схватки для механоидов.

Куча столов превращается в груду обломков. Я поднимаю пистолет, который уронил, спасая товарищей, но не успеваю прицелиться – противник чрезмерно проворен. Тварь делает выпад, и внезапно получает пулю в туловище – Зуб приходит на помощь. Увернувшись, я контратаковал существо стулом. Благодаря Леониду, мне хватает мгновения, чтобы закончить прицеливание, и добить смертоносного стража выстрелом в туловище. В область за грудной бронеплитой, где располагается центральный процессор.

Всё кончено – стабилизированный страж Подземного Гроссланда, опадает на пол, словно марионетка с обрезанными ниточками.

– Какого дьявола тут происходит?! – Почти кричит Притчард, держась за изувеченную руку.

Зуб достаёт пакет для первой помощи, я снова бегу к Егору.

Он распластался на полу, лёжа лицом вниз. Жандарм потерял много крови, но его ещё можно спасти. Мои медикаменты немного отличаются от медикаментов в аптечках моих спутников. Вскоре, первый укол останавливает кровь, второй снимает боль.

Товарищи не верят своим глазам и не находят слов. Они лишь удивлённо светят фонарями на обезображенного Егора, который внезапно, к всеобщему облегчению, открывает глаза, и жадно, подобно рыбе, выброшенной на берег, глотает воздух.

– Притчард, Леонид… – Трясущаяся рука обвинительно показывает на меня. – Он не из Обервардена.

– Зуб, доставай физраствор – он потерял много крови.

– Уже.

Егор хватает запястье Петровича, и тянет его к себе.       Его глаза полны слёз.

– Скажите моей маме, что я люблю её. Он всех нас погубил!

– Тише, тише… – Машинально бормочет Зуб. – Всё будет хорошо…

Я заканчиваю реанимацию. Зелёный гель на время восстановит повреждённые ткани. Но лишь на два-три дня.

– Он всех нас убьёт! Меня завербовал Оберварден, чтобы я следил за этим самозванцем!

– Всё. Держи таблетки. Ешь по одной каждые пять часов, в течении трёх дней, иначе Зелёный гель расползётся.

– Что? Ты о чём? – Жандарм невидящим взглядом смотрит на своё тело, на затвердевший гель, и отказывается верить своим глазам. – У меня же была дыра на всё туловище!

– Она вернётся, если не дойдём до биотяга Фюрштандисов.

– Я умирал!

– Поживёшь ещё. – Я дружелюбно похлопал его по плечу, и начал осматривать руку Притчарда.

Молчание затягивается. Напряжение растёт. Мои спутники боятся и нервничают. После откровения жандарма, любой вопрос будет неправильным, и каждый ответ станет неверным.