Тайна Форта Росс, или Почему с русскими не соскучишься

Я постоял немного у каменных ворот. Разумеется, они были закрыты. Затем прошел дальше вдоль забора к железной калитке с кодовым замком. Она тоже была закрыта. Я не стал проверять ее на прочность. Здесь начиналась частная собственность и наверняка были установлены сигнализации и видеокамера. Еще не хватало мне проблем с законом.

Я глянул на часы: было четверть седьмого. Если говорят, что точность вежливость королей, то теперь я понял, почему генерал Вашингтон отказался принимать от своих офицеров-заговорщиков корону. Я потоптался еще четверть часа, пока наконец не признался самому себе, что меня разыграли. Дешево, как последнего простофилю. Хорошо еще, что я не уговорил поехать со мной на семейный прием мою жену. Это было бы покруче, чем «страсти под вязами».

Вообще я считаю, что для журналиста любой опыт – со знаком плюс. Теперь у меня был и вот такой опыт. Конечно, сегодня было не Первое апреля, но разве для дураков в году только один день? Я незло выругался на самого себя, еще раз посмотрел на часы и направился обратно к своей машине. Но не сделал я и двух шагов, как меня окликнули сзади. Голос бы мужской, но незнакомый. Я обернулся. В проеме открытой калитки стоял приземистый как гриб человек в нелепой широкополой шляпе и с масляным фонарем в руках:

– Простите, но хозяин не смог встретить вас сам. У него нежданные гости из столицы. Он просил вас проводить в дом. Идемте за мной, сэр.

Я повиновался. Мы вошли в калитку и двинулись вверх по узкой тропинке, посыпанной галькой. Влажная после дождя галька таинственно шуршала под ногами, масляный фонарь раскачивался в руке моего спутника и бросал пятна мутно-желтого света на высокие кусты жимолости. Где-то совсем рядом ухнул филин и потревоженный шумом пролетел прямо над нашими головами. Я никогда не входил в усадьбу по этой дороге и в сумерках местность показалось мне совершенно незнакомой. «Куда мы идем?» – уже собирался спросить я своего провожатого, но тут на пригорке показался силуэт президентского особняка. В доме, на первом этаже, горел свет. У главного входа фыркали встревоженные лошади, суетились какие-то люди. Со стороны кухни пахло жареной дичью, горелой шерстью и горячим хлебом.

Вдруг из здания вышел мой вчерашний знакомый в нарядном белом камзоле и, накинутом на плечи, сером плаще. Он поспешил ко мне:

– Добрый вечер! Простите великодушно, но ко мне неожиданно нагрянули гости издалека – из самой столицы. Я не мог их оставить.

Дом-музей Джорджа Вашингтона. Фото Сергея Москалева

Дом-музей Джорджа Вашингтона. Фото Сергея Москалева

– Насколько я помню, от Вашингтона до Маунт-Вернона всего 15 миль, – обиженно сказал я.

Я немного продрог и мне хотелось показать свое неудовольствие.

Мой собеседник что-то вспомнил и рассмеялся.

– Ну-да, пятнадцать, но из Филадельфии в десять раз больше. А в это время года вообще лучше добираться морским путем.

Я не ответил. Мне не хотелось начинать вечер с препирательств.

– Пойдемте скорей, а то мои столичные гости, того гляди, снова перессорятся и еще вызовут друг друга на дуэль.

– Из-за чего?

– Из-за власти, – улыбнулся Вашингтон, приглашая в дом.

В гостиной о чем-то жарко спорили двое мужчин, увидев нас они несколько стушевались. По их внешнему виду: походным камзолам, ботфортам, парикам – я понял, что костюмированное представление продолжается. И решив играть по предложенным мне правилам, я постарался не удивляться: ни словам, ни жестам…

Однако мужчины продолжали смотреть на меня с нескрываемым изумлением, как на инопланетянина, который вошел в человеческий дом, даже не соизволив снять на улице свой скафандр.

Подавив удивление, они наконец учтиво представились:

– Джон Адамс, – протянул руку один.

– Томас Джефферсон, – последовал его примеру второй незнакомец, тот что был помоложе и повыше ростом.

– Мой друг из России, – поспешил представить меня Джордж, которого оба величали не иначе, как мистер президент.

Удивление моих новых знакомых достигло апогея. Однако мистер Адамс, который был, видимо, старше не только по возрасту, но и по положению, постарался завязать светский разговор:

– В мою бытность послом в Париже, Гааге и Лондоне, мне не раз приходилось общаться с русскими дипломатами, но признаюсь, ни разу я не видел их в таких своеобразных национальных костюмах.

Замечание не показалось мне остроумным. Очевидно, что мой клетчатый пиджак по расцветке куда больше напоминал шотландский килт, чем русский кафтан.

Второй собеседник решил следовать международному этикету:

– Как здоровье вашего императора?

– Какого? – перепросил я.

– Разумеется, здравствующего. Или пока вы добирались в Америку, Россия из монархии превратилась в республику?

– Вы на редкость осведомлены в русской истории, – съязвил я в ответ. – Зачастую ваши сограждане даже не могут найти Россию на глобусе.

Мой собеседник побагровел. Но его товарищ, как мне показалось, остался доволен этой колкостью. Он заулыбался и закивал в знак согласия.

Не знаю, чтобы случилось дальше, если бы в комнату не вошла, вернее не вкатилась как бочонок, пожилая маленькая пухленькая женщина в неброском бежевом платье и домашнем белом кружевном чепце, перевязанном голубой шелковой лентой. Женщина сразу обезоружила всех мужчин своей милой улыбкой:

– Я не потерплю ссор в моем доме, джентльмены, – заметила она и протянула мне руку. – Марта Вашингтон.

– Я кое-что знаю о России. Даже если пока она и монархия, то эта страна была в числе первых, кто протянул нам руку дружбы. И правила ею тогда женщина. Если не ошибаюсь, императрица Екатерина.

Джордж поднял руки в знак безоговорочной капитуляции:

– Женщины всегда правят нами, даже если они пытаются убедить нас в обратном.

– В таком случае, – скомандовала Марта. – Я прошу вас пожаловать к обеду. Мы уже и так задержались.

Все мужчины охотно повиновались и последовали за ней в зал.

Это был такая самая большая «зеленая комната» – зал для приемов с большим камином и картинами на стенах, которую всегда первой показывают во время экскурсий по особняку. Но, как я понял, особые гости усадьбы, и сегодня удостаиваются чести отобедать именно в этой зале. Я подумал, что предусмотрительно прихватил не только кредитку, но и наличные, потому как наверняка после застолья предусмотрена какая-то лотерея или сбор пожертвований для музея в качестве платы за обед.

Меня усадили за стол рядом с хозяйкой. ЛжеВашингтон сел между ЛжеАдамсом и ЛжеДжефферсоном. Все вели себя чинно и важно. Только меня разбирал смех. Это костюмированное представление забавляло меня все больше. Вошел повар, держа на серебряном подносе запеченную индюшку с клюквенным соусом. Это был здоровенный уже весь седой афроамериканец.

Хозяин представил его мне:

– Мой дорогой Геркулес. Он был со мной все военные кампании. Без него, признаться, я бы давно умер от несварения желудка.

Повар широко улыбнулся, поставив поднос посередине стола. В его улыбке не было ничего подобострастного. Но чувствовалось, что он обожал своего хозяина.

Марта с удовольствием сама стала накладывать каждому по аппетитному кусочку индюшатины на тарелку. Хозяин деликатно предлагал попробовать свое любимое «простое президентское» блюдо – кукурузные лепешки с медом и маслом.

Мы ели на голубом китайском фарфоре, пили мадеру из старинных серебряных кубков. Я силился разобрать вензеля на посуде, но шрифт был слишком замысловатый. Несколько раз я порывался попросить сфотографировать наше застолье, но всякий раз внутренний голос подсказывал мне, что это будет неприлично и разрушит всю атмосферу исторического спектакля.

Между тем за столом завязался светский разговор. Все больше о погоде и здоровье близких. Вашингтон пытался расспрашивать своих гостей о политических новостях, но те отнекивались. Похоже, мое присутствие их все-таки стесняло, а потому паузы в их комментариях становились все длиннее и многозначительнее. И только чай с десертом смогли немного разрядить обстановку.

– Вы курите? – спросил меня Джордж.

Я отрицательно покачал головой.

– Тогда вы, возможно, как и моя Марта не выносите запаха табака. А мы, знаете ли, считаем, что наш Вирджинский табак самый лучший в мире. Вот извольте.