Злой Октябрь

…судьбу некоего немецкого барона, который из похоти подвергал надругательствам и смерти крестьянских девушек из своих поместий. Буква «S» («Stock») была начертана у него на потолке, а через день его нашли в лесу прибитого палкой к земле….

…сей французский маркиз надеялся найти убежище в Лувре. Увы, его нашли повешенным в сортире королевского дворца, и буква «S» («Strick») была начертана на стене…

…судьба венецианского патриция, поперхнувшегося камнем («Stein»), находясь в собственном кабинете…

…польского магната, морившего голодом своих крестьян. От приговора Тайного Суда он пытался спастись аж в Южной Америке. Его нашли в пещере в Южноамериканских Кордильерах. Умер он мучительной смертью от голода, ибо вынужден был питаться одной травой («Gras») в течение двух с лишним месяцев…

…В конце ХVIII века один английский лорд, сказочно разбогатевший в Индии, решил возродить Тайный Суд и направил на это все свои огромные средства, таким образом, Суд смог просуществовать еще некоторое время…

…ибо, к счастью, в наши цивилизованные времена этот страшный Тайный Суд окончательно ушел в небытие…

(Продолжение записей)

…Да, все в этой статье почти верно, кроме одного. Тайный Суд существует по сей день, выносит и исполняет свои приговоры. И так уж вышло (не удивляйся, сынок!), что волею судьбы твой отец с некоторых пор является никем иным, как председательствующим этого Суда.

В общем, о Тайном Суде ты уже многое понял, да и по ходу дела я буду давать дополнительные разъяснения.

Одно лишь хочется добавить прямо сейчас, чтобы у тебя не возникало ненужных вопросов. Как твой отец, известный адвокат, может участвовать в чем-то противозаконном? Тут надобно сказать об одной особенности этого Суда.

Он не занимается теми делами, с которыми может справиться полиция и наш обычный суд присяжных, то есть делами, касающимися преступников, не достигших слишком высокого общественного положения. Но лишь только речь заходит о более или менее высокопоставленных особах, весы нашей Фемиды сразу приобретают свойство склоняться не в ту сторону, и самое понятие Справедливости превращается в ничего не значащую пустышку. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь, сынок, что так быть не должно, ибо мир, в котором отсутствует Ее Величество Справедливость, становится миром не для людей, а для каких-то двуногих без перьев; не знаю, как тебе, а мне среди этих двуногих, с потухшими взорами, с безнадежностью в лицах, не хотелось бы жить, и не хотелось бы оставлять подобный мир тебе.

«Ну а кровь? – спросишь, возможно, ты. – Ведь и в этом Справедливом Суде, должно быть, не обходится без крови!»

Что тебе на это ответить? В Средние века, чтобы научиться делить, надо было окончить университет (желательно в Италии). Сейчас делить умеют все. Но попробуй-ка раздели справедливость на пролитую кровь, жизнь преступника на жизни его жертв – и все будет выглядеть далеко не так просто. Возможно, когда-нибудь кто-то меня осудит за такое деление, но пока я искренне верю, что выбрал правильный путь. И покончим пока на этом…

Итак…

Глава I

20 октября 1917г.

Буржуя «кокнули». – О Тайном Суде. – Дело Леднева. —«Харошая фатера»

Теперь – о том деле, которое привело меня в Петроград в эти роковые для России дни. Это – дело некоего Леднёва. Видит Бог, редко появляются на Земле подобные мерзавцы.

Несколько слов о нем. Родился Георгий Леднев в старообрядческой купеческой семье среднего достатка, где был (как считалось до поры до времени) единственным сыном. К 14 годам ему стало недоставать тех денег, что ему выдавала на содержание его вдовая матушка, и он быстро сообразил, что целое лучше части.

Смерть его матушки не вызвала ни у кого подозрений. Она скончалась, отведав салат с арахисовым маслом, ибо, как потом выяснилось, страдала allergic reaction именно на арахис; кто мог о таком знать? И хотя молодой помощник судебного следователя, в ту пору всего лишь коллежский секретарь, по фамилии Лежебоко установил, что именно сын зачем-то покупал в лавке именно это масло, но до поры оставил свои подозрения, юноша казался ему не способным на такое изощренное злодейство. А уж как сей Леднев рыдал на похоронах своей матушки!..

Деньги, правда, до его совершеннолетия должны были находиться под опекой. Опекуном назначили его дядьку, весьма прижимистого купца, который поначалу не слишком-то баловал юношу…

Это, впрочем, до поры до времени: в некий момент деньги вдруг потекли к юному Ледневу рекой.

Откуда? Да оказывается, все от того же дядьки. Сей бедняга страдал болезнью позвоночника и иногда позволял себе дозу морфина для ослабления болей, но никогда с этим делом не перебарщивал.

И вдруг этого дядьку словно подменили. Он забросил дела, целыми днями лежал на диване с дурацкой улыбкой, речь его стала напоминать бред, взор остекленел; в общем, теперь каждый смог бы распознать в нем законченного морфиниста. А уж племянничку он отваливал, сколько тот затребует – бывало, что и по тысяче в день.

Но распознать болезнь было некому, племянник никого не пускал в дом и всем говорил, что сам обхаживает горячо любимого им дядюшку, а никому другому и прикоснуться к нему не позволит, тем паче, что, видите ли, вызывать врачей ни ему, ни дядюшке старообрядческая религия не дозволяет. Так, припеваючи, дожил наш персонаж до совершеннолетия; тут-то и дядюшке в одночасье пришел конец. Диагноз: отравление избыточной дозой морфия.

И снова лил наш Леднев горючие слезы, и снова никто не мог к нему подкопаться: в самом деле – ну мало ли морфинистов у нас в России?

Однако все тот же следователь Лежебоко был в ту пору единственным, кто почувствовал неладное. В тот же день этот самый Лежебоко изловил одного матерого торговца морфием и крепко взял его в зажим, а уже это он умел! И в конце концов тот признался: да, снабжал юного Леднева морфием ежедневно, а в последний раз продал ему такую порцию, что подумал, будто тот запасается на месяц вперед. Казалось, можно уже брать в оборот и самого Леднева…

Ан, нет! Тем же вечером торговец, который готов был и на суде дать против него показания, зарезан в своей камере в «Крестах» отточенным черенком ложки…

Лежебоко, несмотря на свою фамилию, был человеком деятельным. Он сразу вытащил на допрос двух отпетых уголовников, односидельцев убитого торговца, и такого страха на них нагнал, что один признался: ложкой зарезал он. А когда Лежебоко посулил ему какие-то поблажки, признался и в том, что ему за это передали с воли деньги, и передал их никто иной, как все тот же самый Леднев..

Кажется, иди, хватай!..

Но не тут-то было. Уже на другой день признавшийся целиком отказался от своих слов, верно, сообразил, что два-три лишних года на сахалинской каторге – это еще не самое страшное. Куда страшней другое: найдется и на него такая же ложка в «Крестах», поскольку этот парень, как видно, шутить не привык.

А Леднев себе жирует вовсю. Заводит романы сразу с пятью самыми дорогими демимонденками Петербурга, пьет только «Клико», проигрывает иногда по десять тысяч за раз, в общем, живет в свое удовольствие.

И тут – беда! Родной братец вдруг у него обнаружился. Братец этот был старше него лет на пятнадцать. В юности устал от побоев отца, сбежал из дому, прибился к цыганскому табору, а себя представил утонувшим, утопив свою одежду в Неве. Начитался, в общем, видать, Толстого и Чернышевского.

Но теперь, прознав о свалившемся наследстве, вдруг взял да и воскрес. .

А уж как младший-то братец был рад!

Вот только радость его была не долой. Не прошло и двух недель, как старшенькому свалилась на голову мраморная плита при входе в дом и размозжила голову. Кто ее туда подвесил, почему упала, – иди гадай. Младшенький, понятно, был безутешен.

Но вот подошла пора – закончились родительские денежки. Ни тебе демимонденок, ни «Клико», ни казино. И тогда Леднев избрал новый путь к добытию денег: начал выгодно жениться, благо, обладал весьма смазливой мордашкой. Да женился все на вдовушках, да все на богатеньких.

Первая скончалась уже через неделю. Врачи признали, что смерть – естественная, от чахотки, которой та, действительно, болела. В один день изошла кровью. Вот только поражались: чахотка-та была в самой начальной стадии, с такой, бывает, и десятилетиями живут. Да еще один доктор обнаружил в ее организме вещество, разжижающее кровь, но то заключение куда-то затерялось (его потом отыскал все тот же неутомимый Лежебоко, к этому времени успевший дорасти в чине до надворного советника, и вложил в свою папку с делами Леднева, которая за несколько лет уже изрядно распухла).

Еще одна вдовушка сверзилась с обрыва в своем ландо, еще одна скончалась от укуса змеи (ну, взбрело ей в голову по лесу побродить, ну, бывает), еще одна угорела от неисправной печки. В общем, женитьб таких с быстрым смертельным окончанием было на счету нашего персонажа штук десять.

Лежебоко понадеялся, что тут уж даже наш либеральнейший суд присяжных едва ли поверит в совпадения и со своей объемистой папкой под мышкой, наконец отправился к городскому прокурору. Тот выслушал его внимательно, похвалил за усердие и обещал незамедлительно передать дело в суд. Тут бы, казалось, и сказке конец.

Ан, сказка эта по сути еще и не начиналась. Ибо когда Иван Савельевич Лежебоко явился к прокурору на следующий день, тот был красен от гнева и при виде следователя едва не затопал ногами:

– Да как вы… Да как вы, сударь, только осмелились?!..

Вот с этого и надо бы начать, ибо все, о чем я рассказывал тебе прежде – всего лишь рядовая уголовщина, хоть и немалая по своим масштабам.

Но давай-ка я продолжу историю Леднева немного позже, а пока поясню, почему я, на время оставив тихую Москву и несовершеннолетнего сына (помнишь, тебя тогда на время пристроили к тетушке), приехал в революционный Петроград самолично, хотя для подобных случаев у Тайного Суда существуют (уж не пугайся) профессиональные палачи и судебные заседатели рангом пониже. Да и вообще хочется рассказать тебе, как жила столица в это бурное время и чем она встретила меня.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Первое, что встретило меня по выходе из Николаевского вокзала, был выстрел. Стреляли явно где-то неподалеку, но мало кто вообще обратил на это внимание, такое уж времечко наступило.

Поймав извозчика, я спросил у него – дескать, что произошло. Он посмотрел на меня недоуменно:

– А что, барин?

– Как «что»?! Стреляли.

– А-а… Ну да, ясное дело – стреляли. Видно, вы, барин, нездешний, вот вам и в диковину. А тут постреливают, все уж привыкли. Должно, буржуя кокнули. Не любят здесь сейчас буржуёв… – И добавил: – И вам бы, барин, шляпу эту снять, без шляпы тут оно все ж побезопасней. И пинжачок этот… Не любят здесь теперь пинжаков.