Княжеское правило

– Все, дед, утомил. Садись есть. Переночуешь в погребе, утром пойдешь других веселить.

– Храни тебя Господь, владыка!

Старик откланялся, сел на свободное место среди дружинников и начал уплетать за обе щеки. Не каждому выпадает счастье побывать за княжеским столом, нужно пользоваться возможностью.

– Дед-то молодец, бодрый, – шепнул Еремей. – Смотри, как не в себя жрет…

– Да ладно, он заслужил, – Олег пожал плечами. – Хоть какое-то развлечение.

Кроме рассказчика, на пиру не было ничего веселого. Ни музыки, ни шутов, ни дрессированных животных. Без старческих криков и кривляний зал быстро погрузился в тоскливое молчание.

Вечер оказался совсем не таким, каким его представлял Олег. Дворец и гридница для гостей были большими, красивыми, но какими-то пустыми. Хозяин не потратился даже на простые цветные ленты, не то что на украшения поярче.

Гости за боярским столом, явившиеся в золотых цепях, шелковых рубахах и толстых перстнях с большими камнями в этом странном пустом зале смотрелись не на своем месте, как роскошные вещи, которые зачем-то поставили в сарае.

Еда была добротной. Но ничего удивительного Олег на столе не нашел. Ни запеченных лебедей в перьях, ни поросей, сшитых с петухами, ни заморских фруктов. Все угощениями были обычными, просто большим и на позолоченных блюдах.

Одним словом, рассказывать внукам было не о чем. Даже перед другими мужиками в дружине особенно не похвастаешься.

Сам князь тоже был невесел. Он не трогал ни еду, ни вино. Только гладил короткую седую бороду и изредка что-то говорил Прокопию, своему любимому слуге. Тот молча кивал, как и положено хорошему дворовому.

Еще несколько лет назад слава владимирского князя Андрея Юрьевича гремела по всему свету. Он бил булгар, брал Киев и Новгород, приструнил родственников-бунтарей, строил дворцы, церкви и целые города. А еще водил за собой такое войско, что земля от их шагов тряслась.

Его любили и боялись, почитали как храброго воина, как мудрого книжника и как щедрого господина. Когда-то никто не мог идти против его воли, несколько лет на Руси его власть стояла.

Олег слышал, как старые дружинники со светлой тоской рассказывали о тогдашних княжеских пирах и охотах. На них хотел попасть каждый. Длились они днями, а то и седмицами, гости получали дорогие подарки, хвастали дорогими нарядами и плясали под громкую музыку. Сам князь радовался вместе со всеми, смеялся, пил и ел не меньше своих воинов.

Но эти золотые дни прошли. Непобедимый Боголюбский вдруг начал сдавать. Может свое брал возраст, может князь слишком зарвался А может от него просто отвернулась удача.

Сначала был неудачный поход в Булгарию, который не принес серьезной добычи и только расстроил бойцов и бояр. Войсками там командовал второй сын князя – Мстислав Андреевич. В походе он сильно простудился и быстро скончился. Говорили, что весь Владимир тогда плакал.

Потом случилась новая война за Киев и провальная осада Вышгорода. Андрей хотел наказать зарвавшихся князей Ростиславичей и снова взять юг под свою руку. Вместо этого он завяз в долгой борьбе за вышгородские стены, а потом и вовсе бежал от боя. При отступлении в Днепре утонули сотни дружинников.

Был в том походе и Михаил Торческий, но ему тогда удалось спасти почти всех своих бойцов, еще и потрепать преследователей. Этим он заслужил немалое уважение воинов, вскоре начались его встречи со старшим братом.

Боголюбский же после отступления вернулся в свой дворец и долго сидел тихо, никуда не совался. Но и в собственном доме у него тоже начались беды. После бесконечных строек казна опустела. От неурожаев на дороги все чаще выходили разбойники. В городах начали роптать, попы тоже были недовольны. Бояре почувствовали слабость хозяина, и начали зажимать подати.

Имя Боголюбского все еще звучало громко, но не звучало так грозно, как раньше.

Тяжелое время, похоже, изменило и вид князя. Он все еще был стройным и высоким, но кожа стала болезненно-желтой, под глазами темнели большие синяки. Скрыть наступление старости у него тоже не получилось. Длинные волосы поседели, морщины покрывали квадратный лоб, острый нос и уголки чуть раскосых глаз – подарок его матери-половчанки. Руки князя были тонкими, он сутулился и иногда покашливал.

Несмотря на все это, Олег смотрел на Боголюбского с восхищением. С малых лет он слушал истории о великом князе: как он первым влетал в ряды врагов, разгонял полчища степняков, превращал пустыри с косыми избами в великие города. Для дружинника великий князь был почти как герой из сказок или из Святого Писания. И вот теперь Олег наконец видел этого героя вживую.

Дальше стало еще лучше: князь вдруг встал и постучал кубком по столу:

– Друзья мои, братья! – крикнул он неожиданно глубоким и звонким голосом. – Спасибо вам, что приехали ко мне, что не забыли!

Гости загудели, заерзали на местах. Все хотели послушать хозяина дома.

– Я вас здесь собрал не просто так, – продолжал князь. – Времена сейчас непростые, но мы держимся вместе, мы друг друга не бросаем. Только в единстве мы победим!

Боголюбский вдруг нахмурился и взялся за рукоять меча, висевшего у него на поясе. Меч был непростой – говорили, что однажды он принадлежал самому святому Борису, князю-страстотерпцу. Олегу оружие казалось слишком коротким и неудобным. Но ведь такие вещи носят не для пользы в бою, а для красоты и почтения к бывшим хозяевам. Еще и камни блестящие в рукояти, красивые.

– Хотел бы я с вами попировать в другой день, в другое время. Но ждать нельзя, – князь прикрыл глаза и тяжело вздохнул. – Кто-то уже знает, кто-то нет… Месяц тому назад в Ростове от болезни умер сын мой, Глеб.

Весь зал замер. Можно было услышать, как мухи перелетают с одной стены на другую. Олег боялся и пальцем пошевелить.

Дети умирали у всех, даже у князей. Жаль, печально, но такова уж жизнь.

Вот только великий князь потерял уже третьего сына. Всякому понятно, что здесь дело на похоронах не закончится.

– Вижу, что вам больно, – продолжил князь. – Но не плачьте по нему, я уже за вас всех оплакал. Мне не слезы ваши нужны, а силы.

Князь вдруг подался вперед и ударил по столу кулаком.

– Глеб был молодым, сильным, здоровым! Не мог он сам по себе так умереть! Отравили его!

По залу прокатилась волна возмущения. Одни лица побледнели, другие налились красным. Кто-то закричал.

Олег нагнулся к уху Еремея и прошептал:

– Чего делается вообще?

– Не знаю, – сотник покачал головой. – Но что-то сейчас будет.

Князь снова ударил по столу. Гости мгновенно затихли.

– Враги наши убили моего сына! Думают, что мы ослабли. Что нет в нас былой силы. Скоро пойдут на нас войной, чтобы стол мой украсть, чтобы дома ваши разорить! Мне все дологжили: из Чернигова, из Киева, из Смоленска – все полки собирают, клыки на нас точат. Забыли они, кого бояться нужно. Готовы напомнить им?! Пойдете со мной против них?

Олег присвистнул. Князь обращался с гостями как кузнец с куском железа: охлаждал и раскалял их, заострял и придавал им нужную форму. Только вместо молотка и клещей у него были слова Еще несколько минут назад все сидели со скучающими лицами, еле замечали хозяина. Теперь же они ловили каждое его слово, их глаза блестели, они кричали и стучали посудой.

Один из бояр внезапно поднялся со своей скамьи. Олег прищурился и узнал Петра Кучковича. Рядом сидел его брат Яким и, как ни странно, Ивка. Похоже, побеждать в бою для приглашения на пир было все же необязательно.

– Княже, разреши сказать! – крикнул Петр. – Любим мы тебя как отца, за тобой хоть куда пойдем! Нужно – хоть свои головы сложим, хоть чужие снимем!

Зал снова загудел, еще громче и радостней. Большинство гостей были людьми войсковыми, обещание драки их возбуждало так же, как прибыль бодрила купца, как богатый урожай дарил надежду крестьянину.

Князь кивнул боярину.

– Спасибо, Петя, на добром слове.

– Ты только скажи, господин, – Петр развел руками, – как биться будем? Там бойцов много, раза в два больше, чем у нас. Неужели степняков нанимать будем? Или чудь, или самоедов?

Боголюбский усмехнулся.

– Никого нанимать не будем. Сами победим.

– А сможем ли? Если в осаду возьмут, то тяжко будет. У нас ни запасов, ни помощи от других не будет…