Опознанный летающий объект, или Двоюродные братья по разуму

В этот момент они почувствовали неподалеку живое существо. Повинуясь автоматической привычке, выработанной годами работы в открытом Космосе, Лисс и Урх машинально выполнили все предписания Галактической комиссии по контактам и застыли в позе Первого Привета.

До их актанов донесся тяжелый грохот и перед ними возникли два вертикальных столба, заканчивающиеся горизонтальными площадками, скругленными спереди и сзади. Один из столбов качнулся назад и вдруг со всей силы ударил по кораблю. Корабль взмыл в воздух.

Урх и Лисс в первый момент окостенели от неожиданности, а когда опомнились – корабль был уже далеко.

Глава 5. Тезка

Солнце, казалось, решило компенсировать недоданное за три недели и, несмотря на ранний час, палило на совесть. От воды поднимался светлый душистый пар.

Ребята, футболя банку, быстро оббежали вокруг пруда и припустили к дому.

Еще издали они увидели, как двери шестого парадного со стуком распахнулись, и утро приняло в свои объятия еще двоих аборигенов.

Двор дрогнул.

Несмотря на свою малочисленность, эти двое производили такое количество шума, как будто во двор ворвалась татарская Орда в полном составе.

Дом зашевелился. Из многих окон донеслись хриплые звуки. Это особенно нервные кричали во сне. Более уравновешанные молча вздрагивали под одеялами. Но что странно – никто не возмущался, во всяком случае, вслух. Не было сил. Зло было неизбежно. Бороться с ним – все равно, что пытаться заткнуть пальцем вулкан, который уже начал извергаться…

Местный Везувий клокотал на разные голоса. Тон, как всегда, задавал тринадцатилетний сын начальницы ДЭЗа Тамары Павловны Оксиной

– Генка, по прозвищу

«Саксофон». Он высоко подпрыгивал, выбрасывая вперед правую ногу и обе руки, и при этом голосом разъяренного японского монаха орал:

– Я-а! – и – Кан-фу!

Его спутник выл и лаял, несмотря на то, что был зайцем. Им добросовестно, на полную громкость японского стереомагнитофона, подпевала рок-группа

«Европа».

В общем, получалось, как говорил сам Генка, «не слабо».

Валерка и Юрка с опаской приблизились к эпицентру извержения.

«Саксофон», не обращая на них никакого внимания, продолжал бодать воздух, издавая победные крики. Зато заяц свирепо зарычал.

Вообще в его повадках было столько собачьего, что посторонние, увидев его впервые, долго гадали: то ли это заяц, то ли все же собака редкой породы. Тем не менее это был чистокровный русак, правда, уверенный в том, что он собака. И за свою веру он готов был сражаться до последней капли заячьей крови.

А уверенность эту ему внушил

«Саксофон». И было это так. Генка с детства мечтал о собаке. Спал и видел. Но Тамара Павловна, женщина трезвомыслящая и энергичная, снам не верила.

– Ежели я его папашу-подлеца во сне чуть не каждую ночь вижу, чтоб ему пусто было, это еще не значит, что я от него хоть десятку видела! – говорила она.

«Саксофон», ни разу не видевший отца даже во сне, снам верил и не уставал канючить.

– Хочу собаку, купи собаку, хочу собаку, купи собаку… – и так до бесконечности.

– Чистый саксофон! – возмущалась Тамара Павловна.

Оттуда и пошло.

Заяц появился гораздо позже. Это было затравленное, искалеченное существо. Каким образом он оказался посреди людного двора, остается загадкой, но впервые Генка увидел своего зайца именно на том самом месте, где сейчас демонстрировал знаменитый прием «урамаваши в голову».

Заяц дрожал мелкой дрожью, но тем не менее, когда Генка протянул к нему руку, отважно цапнул его за палец.

«Саксофон» углядел в этом симптом высшего героизма и тут же взял беднягу под свою грозную защиту. Отныне никто безнаказанно не мог обидеть Генкиного подопечного. Но, как оказалось впоследствии, отчаянный заяц не очень-то нуждался в чьей-то опеке…

Под влиянием «Саксофона» он свел близкое знакомство с окрестными псами и, переняв у них все их бойцовские повадки, с полным правом стал считать себя одним из них. Настырный Генка с восторгом разделял его заблуждение. Более того, раздобыв где-то потрепаный учебник, он принялся воспитывать нового друга по всем правилам служебного собаководства. Отважный заяц делал головокружительные успехи.

Такова была эта пара.

Ежедневно чуть свет

«Саксофон» занимался своими возмутительными прыжками под бдительной охраной собако-зайца. Трехнедельный грозовой перерыв, принесший отдохновение жильцам дома, сказался и на Генке. Сегодня он умаялся раньше обычного. И поэтому решил для разнообразия погонять зайца. По-прежнему, не обращая внимания на Валерку и Юрку,

«Саксофон» подобрал банку, которую они прифутболили. Банка была горячей. Генка удивился, но вида не подал. Он размахнулся и метнул банку изо всех сил. Банка описала замысловатую кривую и, как при замедленной съемке, плавно опустилась в углу двора.

– Апорт, Чингизхан! – скомандовал Генка.

Заяц сорвался с места, и, прихрамывая, бросился за добычей. При своем природном косоглазии русак был хром и крив. За что поначалу и схлопотал свое печально известное прозвище. В дальнейшем он оправдал его полностью.

Не добежав до банки нескольких метров, заяц остановился и жалобно завыл. Во всех его движениях скользила неуверенность и тоска. Какое-то время он топтался на месте, не решаясь двинуться ни вперед, ни назад. И только суровый Генкин окрик:

«Апорт, Чингизхан, апорт!» – в котором звучал упрек, кинул его вперед.

Схватив зубами странную банку, длинноухий тезка основоположника татаро-монгольского ига длинными скачками вознесся к себе на третий этаж.

Глава 6. Единственная возможность

Аборигены – (лат. aborigine – от начала) – кореные обитатели. Слово «оригинальный» от того же корня.

    Толковый словарь

«Первый контакт всегда непредсказуем» – гласит первая мудрость Звездного устава. Далее перечисляются меры по быстрейшей ликвидации возникшей опасности.

В данном случае опасность ликвидировалась сама собой. А вместе с ней исчез и корабль. Урх и Лисс стояли посреди огромной чужой планеты, одним ударом лишенные всего. Вдруг, чего с ними за долгие годы блуждания в Космосе не случалось ни разу, они почувствовали себя крохотными и беспомощными. Со всех сторон этого минуту назад такого ласкового и восхитительно-безопасного мира на них надвинулась безысходность.

Ничего не изменилось вокруг: растительность, примятая аборигенами, распрямилась и тихо покачивалась над ними. Тишина нарушалась лишь журчанием серебристой жидкости. В их рецепторы не поступило ни одного сигнала о какой-либо опасности извне… И только корабль исчез. Не осталось даже следа на почве. Как-будто его и не было. И только тут Урх и Лисс поняли, что он для них значил.

Они по-прежнему стояли в позе Первого Привета и пытались осознать всю глубину постигшей их катастрофы. Заметив это, Урх истерически зажурчал и забулькал.

– Не вижу ничего веселого! – осадил его Лисс.

– Такого и в Звездном уставе нет, хотя в нем есть все.

– Ты же вводил размерный коэффициент! – вдруг спохватился Урх. – Я же сам его просчитывал!