Лабиринтофобия

О, нет – снова происки Лабиринта! Он, похоже, подсунул мне ещё один свой вход. Однако на этот раз как-то неумело: мне нужно просто отойти подальше от этих ребят и спокойно дождаться поезда. Или нет? Часть Лабиринта – только эти двое? Я быстро огляделся, поворачиваясь всем телом. Меня сковал ужас: все несколько десятков или даже сотен человек, что находились на платформе, разбились на пары и взялись за руки. Над мелькающими ладонями разнеслись торжествующие, звенящие скрытой радостью голоса, заглушая приближающийся состав:

– …А если будешь драться, то я буду кусаться!..

Узловатые, гладкие, загорелые, детские, волосатые, с накрашенными ногтями – сотни пар рук снова и снова взмахивали в сакральном жесте, сотни ртов бормотали одни и те же детсадовские заклятия. Либо это какой-то чудовищный флэшмоб, либо я уже в Лабиринте! Точно – как я мог не заподозрить те два одинаковых коридора! Он воспользовался тем, что я был слишком занят мыслями об опоздании, что я ослабил свою бдительность… Он? Страшный Лабиринт, который я себе придумал? Какой же бред. Нужно срочно успокоиться.

– Станция Примирительная! – Голос, донёсшийся из открытых дверей поезда, просто лучился счастьем. Мне пришла спасительная мысль о таблетках, они были у меня с собой, так же как и бутылка воды. Правда, придётся их измельчить.

Я присел на скамейку в стенной нише, достал из рюкзака пачки с пилюлями и воду. Прямо на коленке, надеясь на крепость джинсовой ткани, отрезал половинку жёлтой, четвертинку розовой таблетки, а белую проглотил целиком. Успокоительное, антидепрессант, и то, что минимизирует их побочные эффекты, – стандартный набор. Производя все эти действия, я старался не обращать внимания на излучающих странность прохожих. Благо, большинство из них уже «помирились» и уехали на поезде, на который я вновь опоздал. Но мне и нельзя ехать на этом поезде, он увезёт меня ещё дальше в Лабиринт…

Нет, надо думать рационально. Я просто не на той ветке, и мне не нужно на этот поезд, потому что он идёт не в моём направлении. Поэтому и только поэтому мне не нужно на него садиться. Я решил взглянуть на схему метро, но тут же понял, что это плохая идея: ветки медленно меняли направление и цвет, стоило хоть немного перевести взгляд. Постепенно расползались во все стороны, выходя за границы информационного щита и сплетались с прожилками мрамора.

«Нужно всего-навсего вернуться назад тем же путём», – довольно уверенно подумал я и поспешил последовать собственному совету. Дойдя до ближайшего эскалатора, решительно встал на него… И чуть не упал: движущаяся лестница ехала вниз. Какой же я рассеянный! Надеюсь, этого никто не заметил. Я подошёл ко второму из двух эскалаторов и обнаружил, что он тоже спускается. У меня закружилась голова: я же прекрасно видел людей, которые проехали на нём как раз туда, куда мне нужно! Я резко обернулся. Какая-то девушка преспокойно ехала вверх по пути, от которого я только что отошёл.

Да они просто издеваются надо мной! Я решил наплевать на эскалаторы и просто подняться по лестнице, находившейся между ними. Снизу она казалась не такой уж высокой. Сделав первые несколько шагов, я ещё не почувствовал, что что-то не так. Однако примерно через полминуты подъёма начал подозревать неладное. Дело в том, что конец лестницы не спешил приближаться. Я не понимал, как так получается: ведь сама она не могла двигаться или менять свои размеры. Не могла ведь?.. Скорее всего, здесь имело место какое-то искажение пространства, ну, или моего собственного сознания, что более вероятно. Я всё ждал, когда же подействуют таблетки, но когда мышцы ног охватил жар, а по вискам заструились капли пота, всё же заставил себя оглянуться.

С трудом переводя дыхание, я с ужасом созерцал жалкие десять ступенек, на которые успел подняться. Подгоняемый паникой, я собрал все силы в кулак и снова бросился наверх. Хорошо бы встретить кого-нибудь, лучше всего – сотрудника метрополитена, признаться ему в своей полной неадекватности и попросить проводить наверх. Я никогда не был фанатом физкультуры, и после получаса бега сердце уже выскакивало из груди. Бесконечные ступени плыли перед глазами в сернисто-жёлтом свете фонарей. Пора признать, что сражение с лестницей я проиграл. Я медленно опустился на прохладный пыльный мрамор, чувствуя, что мне не хватает воздуха, и вдруг увидел недалеко двери лифта. Чёрт, и как я сразу его не заметил – такое очевидное решение моих проблем! С трудом соображая, что делаю, я приблизился к лифту на негнущихся ногах и нажал на кнопку вызова. Двери тут же открылись, словно лифт только меня и дожидался. Войдя в него, я нажал на самую верхнюю кнопку, рассчитывая вскоре выйти на поверхность. Я уже оставил попытки добраться до работы сегодня: мне бы только выбраться из Лабиринта! А потом – домой, срочно домой, и не забыть позвонить доктору.

Двери закрылись с неприятным чавкающим звуком. Свет погас. Все мои внутренности, казалось, подпрыгнули к горлу – так резко лифт поехал вниз.

– Эй, остановись!!! – глупо закричал я ему, как живому. Может, оборвались тросы? Лифт явно нёсся вниз с ускорением: я ощущал, как уменьшается мой вес. Внезапно кабина остановилась, но тут же полетела в бок, так резко, что меня швырнуло об стену.

– Пожалуйста, не делай этого, отвези меня хотя бы обратно на тот уровень, на котором я зашёл, – в отчаянии бормотал я, стоя на коленях в полной темноте и пытаясь нащупать кнопки, подсветка которых тоже погасла. Пол был холодным и грязным. Мне хотелось колотить кулаками в двери, но вот незадача – я даже не помнил, с какой стороны они были. В конце концов, я решил «будь, что будет» и впал в странное забытьё.

Глава 3. Коллега – двуликий

Когда я очнулся, кабина не двигалась. Во мраке горела лишь одна кнопка, которую я поначалу принял за чей-то оранжевый глаз. Слабо вскрикнув и испуганно проморгавшись, я разглядел, что то, что я принял за ромбовидный зрачок, как у осьминога, оказалось всего лишь схематичным изображением двух стрелок, направленных в противоположные стороны. Вздохнув с облегчением (вздох прозвучал уж очень похоже на всхлип), я нажал на кнопку. Двери открылись. Готов поклясться, что когда я мельком оглянулся, уходя, кнопка-глаз всё же подмигнула мне…

А впрочем, какая разница? Ведь я всё же сумел вырваться из Лабиринта и теперь спокойно шёл по поверхности. К тому же место было знакомым и находилось уже довольно близко от моего офиса. Я кое-как сориентировался и быстро зашагал по оживлённой улице. Таблетки вроде подействовали, но, похоже, меня ещё не совсем отпустило: предметы и люди вокруг казались немного расплывчатыми, а освещение – желтоватым, как при эффекте «сепия» на фотографиях под старину. Я решил не обращать на это внимания и поглядел на небо. Небо как небо: и солнце есть, и даже лёгкие рваные облака. Правда, если всмотреться получше, можно различить странную текстуру небосвода. Голубая поверхность была какой-то… Чёшуйчатой, как древняя потрескавшаяся фреска, как будто состояла из отдельных листочков. Я выругался сквозь зубы и побрёл дальше, решив больше не обращать внимания вообще ни на что, пока не дойду до места. До работы отсюда явно ближе, чем до дома.

Фирма, где я работал, располагалась в красивом невысоком здании конца девятнадцатого века. Мне нравился этот светло-жёлтый четырёхэтажный дом с высокими потолками и белыми колоннами под классицизм. Никаких барочных спиралей, извилистых фасадов и овальных куполов, только чёткие благородные линии, как я люблю. Только сейчас они немного плыли у меня перед глазами. Помимо нашей конторы там находилась скромная библиотека, книжный магазин, кафе и ещё какие-то учреждения. Так что я взбежал по лестнице на третий этаж, по-прежнему уткнув взгляд в землю, чтобы ни у кого не возникло даже мысли со мной поздороваться и явить очередную странность.

Начальника я, к счастью, тоже не встретил. Комната, где мы с Францем работали, вот уже полтора года, встретила меня ароматом кофе.

– Привет, Франц! – с порога окликнул я. Не то чтобы мы были друзьями, но сейчас я был рад видеть знакомое лицо, как никогда прежде.

– Ферри, – кивнул тот от своего стола, не отрываясь от своего занятия. Я было подумал, что он работает за компьютером, но потом увидел у него в руках… Нож. И какую-то квадратную дощечку с квадратной же дыркой посередине.

– Ч-чем занимаешься? – пробормотал я, стараясь не выдать удивления. Мой взгляд буквально приковали его быстро и ловко работающие худые руки. Кажется, он работал над рамочкой для картины или фотографии. Свежесрезанные стружки сыпались прямо на клавиатуру, но его это, казалось, совсем не заботило. Не похоже на Франца: он всегда держал своё рабочее место в порядке.

– Да так, вырезаю рамочки, – подтвердил мою догадку коллега, – сегодня закончил большой заказ раньше срока и решил позволить себе немного расслабиться. Это моё хобби, если ты не заметил.

– Да как-то не обращал внимания… – промямлил я, вешая на крючок в углу ветровку и садясь за свой стол.

– Тебя, похоже, вообще мало интересуют окружающие. Да ты и сам не стремишься открывать душу.

Я хотел было возразить, но тут же осознал, что это наш самый откровенный разговор за все восемнадцать месяцев. В общем-то, он прав.

– У меня просто был довольно тяжёлый период в последнее время, – вздохнул я, – и как, много уже вырезал?

Худой парень пожал плечами и кивнул головой в сторону противоположной стены поверх холстов и альбомов с чертежами. Я взглянул на неё и невольно ахнул. И как я до сих пор не заметил, что вся она увешана лакированными деревянными рамками искусной работы. Прямоугольные, овальные, идеально круглые, бесформенные, из самых разных пород дерева, они были очень красивы и радовали глаз. С другой стороны, что-то в них было не совсем правильное… Немного грустное даже. Точно, они же все пустые! В рамки обычно вешают что-то.

– Так много… Ты не пробовал их продавать?

– Пробовал, но почему-то спрос на них небольшой.

У меня мелькнула мысль, что рамочки Франца были даже слишком хороши. На их фоне любые фотографии смотрелись бы пресно, банально и прозаично.

– Может, тебе попробовать делать более самостоятельные произведения? Я имею в виду статуэтки или какую-нибудь утварь?

Франц уставился на меня тёмными глазами, слегка навыкате. Я что, сказал что-то настолько невероятное?

– Ферри… Эта идея просто… Ты… – пробормотал он. Руки молодого человека нервно сжались, но я продолжал слышать звук скребущего по дереву ножа, хотя в руках Франца ножика больше не было. Меня это, если честно, напрягало. – Мне теперь даже не нужно вырезать середину из рамки – рамка и будет картиной! Всем будет казаться, что это лишь странная аранжировка, внешняя оболочка. Что мои произведения пусты, нелогичны и не содержат никакой мысли, – мне кажется, Франц немного увлёкся, потому что я не имел в виду что-то настолько сложное, но решил поддержать разговор:

– Ну, главную мысль не обязательно выставлять на всеобщее обозрение, это же не басня, – осторожно вставил я.

– Верно! Идея будет в само?й нелогичности. Всем будет казаться, что я работаю на первом уровне, ничего не вкладывая, но, может, кто-нибудь догадается, что нужно смотреть на несколько уровней выше… Если не пытаться сразу осмыслить целое, а просто наслаждаться процессом восприятия, то постепенно мои произведения сами откроют созерцающему свои секреты… И как раньше до этого не додумался, живя в Абсурде!

– Эм… Что? – Я, конечно, любил поболтать об искусстве, но последняя фраза меня смутила.

– Кстати, сколько сегодня? А то я совсем зрение посадил за этим компом. – Франц указал на прибор, висящий на стене сзади меня, напоминающий часы с маятником. Но это были не часы: какие-то чашечки, как на аптечных весах, непрерывно качались, наверху вращался маленький вентилятор с лампочкой в центре, а вместо циферблата белело окошко с надписью «14%».

– Четырнадцать процентов, – машинально ответил я, чувствуя, как холодные усики паники медленно обвивают грудную клетку. Этого прибора не должно здесь быть. Он странный.

– Низко для этих мест. Скорее всего, это из-за тебя, Ферри. Зато ты более настоящий.

– Чем кто? – пискнул я. Голос отказывался повиноваться. Из-за спины Франца доносился скрип уже двух или трёх ножей.

– Чем другой Ферри. Думаю, то был лишь актёр, потому что если в Лабиринте и есть настоящий абсурдный ты, то смотреть нужно гораздо глубже…

– З-знаешь, Франц, – осторожно начал я, поднявшись из-за стола и потихоньку пятясь к двери, – я тоже вчера закончил с одним заказом, работы сегодня не очень много, босса вроде нет…

Глаза коллеги всё ещё лихорадочно блестели, но он уже перешёл в своё обычное малоподвижное и спокойное состояние. По крайней мере, для того Франца, которого я знал, это состояние было обычным.

– …А ещё я не очень хорошо себя чувствую, так что, пожалуй, выйду полчасика погулять. Вот.

Я схватил с вешалки свою ветровку, на ощупь повернул ручку входной двери и выскочил в коридор.

– Не особенно разгуливайся, скоро будет дождь! – предупреждающе крикнул Франц мне вслед. Но мне было всё равно. Я выскочил на улицу, залитую светом с эффектом «сепия», прищурился на рыжеватое солнце и мог легко смотреть на него, не моргая.

«Нужно срочно бежать к моему психотерапевту. Он наверняка знает, как мне помочь», – умоляла одна часть меня.

«Но это не будет настоящий психотерапевт, – обречённо шептала другая, – здесь всё ненастоящее, ведь я всё ещё в Лабиринте!». Конечно, глупо было думать, что он так легко отпустит меня, раз уж так долго охотился! Я быстро зашагал прочь от здания, пытаясь сообразить, что делать.

Подождите-ка… Решение было настолько очевидным, что я не догадался сделать это ещё тогда, в метро: нужно ведь просто позвонить! Я снял рюкзак и достал мобильник из бокового кармана. Включил его и набрал номер, заметив, что пальцы слегка дрожат. Гудки звучали тревожно, а вскоре сменились на переливчатый звон колокольчиков.

– Здравствуйте, это я, Ферри Лорен. Я сейчас на работе, помните, я сообщал вам адрес? – затараторил я в трубку. – У меня странная просьба, вы не могли бы меня забрать отсюда и отвезти ко мне домой или туда, где проходят наши сеансы? Потому что я чувствую, что не в состоянии, у меня, похоже, обострение. Те симптомы, похожие на галлюцинации…

Я остановился, потому что меня насторожило, что психотерапевт не отвечает. Он даже не поздоровался со мной, что странно. Странно.