Среди льдов далёкой планеты

– Ну з-здравствуй, коли не шутишь, – шёпотом ответил я.

– О, кто-то новенький! – голос был удивлён, – а где Миледи?

– Сэм? Она уже спит. У-у нас ночь.

– А ты кто, её дворецкий? – поинтересовался он. Меня позабавил этот вопрос.

– Скорее просто сожитель. Бедный родственник, так сказать, – тогда ко мне даже не пришло осознание, что голос говорит на непонятном языке, но я понимаю каждое слово.

– Меня зовут Кайтлехт.

– Эмм… Очень приятно. Я Курт. А можно спросить, что, собственно… – но спросить не получилось. Сэм выхватила коробочку, словно коршун, сопроводив это движение явно не подобающим дворянке ругательством и зубодробительной пощёчиной. Я даже тихонько вскрикнул от неожиданности, а на глазах выступили слёзы. Всё ещё сидя на полу, я взглянул вверх. Сэм застыла, глядя на меня сверху вниз. Лицо, напоминающее лисью мордочку, которое даже казалось мне довольно милым несколько минут назад, теперь излучало то самое отвращение и презрение, которые я так боялся увидеть. Многие смотрели так на меня, мысленно смешивая с грязью за малейший косяк. Даже маман не скупилась на грубости и люли. Но чтобы так неожиданно и унизительно… Такого давно не бывало.

Закончив таращиться, Сэм презрительно фыркнула и, не соизволив добавить ни слова, вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью.

«Истеричная сучка» – подумал я, потирая щёку и поудобнее устраиваясь под одеялом. Теперь выкрасть загадочную коробочку стало делом чести.

Глава 8. Где-то посреди замёрзшего Океана. Вельт, эра позднего льда, восемь лет назад

Путешествие шло неплохо. Это всё, что я мог сказать. Вот уже больше полутора месяцев пейзаж оставался всё таким же однообразным, и не происходило ничего из ряда вон выходящего. Я до сих пор не встретил ни единой живой души или хотя бы следов присутствия таковой, что не могло не вызывать определённого беспокойства. Но я не поддавался панике. Ведь я делал всё что мог, а именно – придерживался определённого направления. Ведь никаких карт у меня, разумеется, не было.

Машина работала исправно, но уголь подходил к концу. Его запасов хватит ещё часов на пятьдесят непрерывной работы двигателя, а это около четырёх дней. Был ещё небольшой аварийный запас, но его я использую, только если придётся срочно убираться от какой-нибудь опасности или для обогрева. К счастью, погода обещала быть ветреной. Я, кстати, научился определять это, читая книгу Старика Улла. В ней оказалось много метеорологических и астрономических наблюдений, а так же описания химических опытов, физических измерений, математических расчётов… Чего там только не было. О чём-то Улл уже рассказывал мне, но большая часть информации была мне в новинку. В том числе я узнал возможную причину замерзания океана: небольшое отклонение планеты Вельт от её первоначальной орбиты. Мне потребовалось время, чтобы понять, что Старик называет именем «Вельт» наш мир. Из тех, кого я знал, никто кроме него, кажется, вообще не воспринимал наш мир как небесное тело, несущееся в космическом пространстве. Бедный, бедный Улл…

Хотя моё положение тоже было не завидным: возможно, если бы я повернул назад, мне удалось добраться до Коппергарта при благоприятном ветре, но еды оставалось максимум на неделю; если есть ровно столько, чтобы не умереть с голоду – на две-три. В глубине души мне даже нравилось такое безвыходное положение, потому что оно не оставляло место сомнениям.

…Доедая свою последнюю трапезу, я в третий раз перечитывал книгу, хотя непонятных мест уже не осталось. Мне просто хотелось почувствовать, будто Старик говорит со мной. «Я буду перечитывать её, пока не выучу наизусть, – решил я, – ведь возможно рано или поздно мне придётся сжечь её, чтобы согреться. Хотя имею ли я право сделать это, если ситуация будет совсем безнадёжной и я уже никому не смогу передать содержащиеся в ней сведения?.. Пусть уж лучше остаётся лежать, пока кто-нибудь не найдёт её. А если никогда не найдёт?.. Если некому найти?!» От этих мыслей стало совсем тоскливо.

Я уже несколько дней ловил попутный ветер, но сегодня с утра стоял мёртвый штиль. Аварийный запас угля таял с катастрофической скоростью, хотя я старался как можно меньше жечь его для обогрева, из-за чего сильно мёрз. Думаю, это из-за переохлаждения возобновилась чахотка. Иногда приступы кашля не давали заснуть.

Я услышал над головой вялые хлопки – ветер начал нехотя наполнять паруса. Я вскочил и скорректировал положение рулевого паруса, стараясь поймать каждое дуновение, но этого уже не требовалось – ветер крепчал. Я всмотрелся в темнеющий горизонт. Его вид вселил опасения, что надвигается буря. Я не знал, стоит ли пытаться двигаться перпендикулярно надвигающейся метели. Возможно, она всё равно меня догонит. Но необдуманно было бы и пытаться объехать её, так как я не знаю, насколько далёко тянется её фронт. Поэтому я принял решение продолжать двигаться на запад, то есть по диагонали. Если же вьюга настигнет меня, останется лишь убрать паруса, спрятаться в кабину и уповать на крепость машины.

Ветер впал в неистовство, и я чувствовал себя словно крыса, которую метлой выгоняют из кухни. Мачта угрожающе затрещала, так что я снял парус, потому что иначе рисковал остаться вообще без средства передвижения. Небо потемнело, лёд слегка вибрировал, буря неслась на меня грязно-белой стеной, уходящей под облака и сливающейся с ними. Мне казалось, что на меня несётся стадо гигантских беспощадных оглушительно ревущих чудовищ. И почему я не предвидел её появление?! Хотя, что я мог бы сделать.

Я снял полозья и затолкал их внутрь сухопутной лодки. Забрался сам, запер дверь. За окном было ничего не видно, кроме мечущихся в хаотичном танце снежных хлопьев. Стало совсем темно, но я не хотел тратить уголь, хотя и очень сильно замёрз. Я решил попытаться уснуть и закутался с головой в одеяло, но оно не могло заглушить нескончаемого воя и пугающего дребезжания обшивки. Она выдержит. Должна выдержать. Иначе всё было напрасно.

При первом толчке я вздрогнул. Но вскоре привык к тому, что ураган то и дело отрывал лодку ото льда. Меня лишь мутило от этого. В один ужасный миг он опрокинул машину набок, швырнув меня об стену. Затем поднял в воздух, с лязгом уронил, словно проверял на прочность и потом уже неустанно швырял и катал всё сильнее и сильнее. Я чувствовал себя словно в адской стиральной машине. Винты отлетали один за другим или ломались с жалобным металлическим звоном. Оторвался кусок наружной обшивки и шторм ворвался меж слоёв, наполнив кабину оглушительным рёвом. Я сильно ударился головой и уже ничего не соображал. Машина разваливалась. Крошечная жалкая рухлядь не могла соперничать с безумной неистовой стихией. Это и есть моё «что-то большее»?..

Я чувствовал пронизывающие порывы ветра, снег резал кожу на лице, словно бритвенное лезвие. Меня кружило в воздухе, в ревущей темноте, изредка мимо пролетали куски металла, совсем недавно бывшие частями моего плота. Я пытался сгруппироваться, боясь, что они размозжат мне голову или проткнут насквозь. Но потом я даже перестал бояться, просто хотел, чтобы это поскорее закончилось, не важно, чем именно.

В момент очередного удара об лёд я почувствовал, что внезапно примёрз. Ветер рвал одежду, пытаясь оторвать меня ото льда, но я вмерзал всё глубже и глубже. Буря и океан боролись за меня, как два исполинских пса, не поделивших кусок мяса. Я и чувствовал себя скорее куском мяса, чем живым существом. Океан победил. Я думал, что сейчас задохнусь, но во льду образовалась киста, и теперь я лежал в этом пузыре, в безмолвном ледяном мраке. Океан сожрал меня, и теперь я у него в желудке. Внезапно рядом что-то шевельнулось. Точнее – кто-то. Наверняка одна из глубоководных слепых тварей со скользкой белёсой кожей, каких Старик Улл поставлял на рынок… Но почему-то мне припомнились в первую очередь не они, а двухголовый ящер, демон Древнего Мира. Не удалось мне ускользнуть от него. Так вот как ощущается смерть…

Глава 9. Гостиница Снежный Тролль. Вельт, эра Позднего Льда

Я даже не сразу осознал, где нахожусь, когда проснулся: темно и тесно немного, зато тепло; накрыт толстым покрывалом. Ну конечно – я же всё ещё в карете этой барышни в чёрном прикиде. Я на ощупь отодвинул кожаную шторку маленького бокового окошка и в салон ворвался луч яростного полуденного света. Как мило с её стороны дать мне выспаться! Граф, закоренелый жаворонок, непременно растолкал бы ни свет ни заря. Я проморгался и оглядел погруженное в полумрак помещение: пустая кушетка, из-под которой смутно виднелся небольшой чемодан, да куча смятого тряпья на полу. Внезапно пледы и одеяла слегка зашевелились.

– Миледи?.. – неуверенно окликнул я. Да уж едва ли – с чего ей спать на полу, да и заметно было бы, даже с её-то габаритами. Зверушка какая-то, что ль? На всякий случай я сжал рукоять ножа, готовый выхватить его в любую секунду. Представьте себе моё удивление, когда край верхнего пледа откинулся, и из кучи вылезла обыкновенная тряпичная кукла. Ростом это чудо было бы мне чуть выше колена, одето было в почти настоящую одежду (тёмно-синие штаны и куцую курточку цвета хаки), и я мог бы принять её, точнее его, за маленького ребёнка, если бы смотрел издалека. Двигался он вполне естественно, но чересчур пластично, словно у него не было костей (да и не было, конечно, Барсундук меня подери, – откуда у куклы кости!). Ноги обуты в ботинки, но не согнуты там, где положено быть стопе – будто копытца или что-то вроде того. На руках же не было пальцев, так что казалось, что он в варежках телесного цвета. Золотисто-каштановые волосы сделаны из пряжи, завязанной узелками, походили на кудряшки. Итшихи что, ещё и ведьма?!

Большие серые пуговицы, служившие кукле глазами недоверчиво уставились на меня, а рот, и без того узкий, так как представлял собой лишь тонкий чёрный шов, напряженно сжался. В первый момент его ручонка даже метнулась, к бедру – на поясе висели узкие ножны, выглядевшие вполне настоящими. Я подобной барсундучины никогда раньше не видел, так что напрягся не слабо. Можно сказать, перетрусил даже. Тут, к несказанному моему облегчению, подоспела миледи. Она распахнула дверь и проговорила, не тратя время на приветствия:

– Проснулся? За завтрак уже заплачено, как и за комнату – мы пробудем здесь некоторое время. Так что пошевеливайся. Вижу, с Урурупрехтом ты уже познакомился. Это мой слуга и телохранитель, как и ты. Верю, что вы поладите.

– Разумеется, миледи.

– Просто Итшихи. Можешь даже сократить.

Вот это дружелюбие! Неужто такая особа меня за равного держит? Я последовал было за ней к дверям гостиницы, во дворе которой мы и остановились. Не тут-то было!

– Мне что, самостоятельно донести чемодан, поставить карету под навес и накормить коня? Может, себе же и заплатить жалование? – язвительно бросила она, даже не оборачиваясь. Ха-ха – показалось.

Я отнёс её чемодан наверх, в номер, и был весьма удивлён, узнав, что ночевать предстоит в одной комнате с Итшихи. Отвёз карету под навес и приковал к столбу специальной цепью, спрятав ключ во внутренний карман. Затем насыпал коню лучшего овса, но когда хотел снять с его спины непонятно как держащиеся на ней сложенные кожаные попоны и почистить его, он не позволил к себе прикоснуться. «Как хочешь» – пожал плечами я и отправился в таверну на первом этаже, собираясь разыскать Итшихи и позавтракать, так как неслабо проголодался.

Первый этаж гостиницы почти целиком занимала таверна. В просторном зале было людно и, следовательно, шумно. Я протолкался к барной стойке, где и разыскал Итшихи. Она, должно быть, уже позавтракала и теперь стояла, облокотившись на высокую стойку, и задумчиво пила виски из внушительного гранёного стакана. Я с удивлением отметил, что бухает леди очень даже по мужски, но взгляд остается ясным, как прозрачное зимнее утро.

– Квасишь днём? – удивлённо спросил я, не подумав даже, а не прозвучит ли этот вопрос слишком фамильярно. Но она лишь пожала плечами, как бы подразумевая под этим: «а почему бы и нет?». Я взял рагу из мяса и грибов, уже поджидающее меня в миске на стойке и успевшее слегка подостыть, пока я там возился, а так же потребовал кружку эля (всё-таки деньжат мне хватало с лихвой). Внезапно из дальнего конца зала, где находилась небольшая сцена, донеслось какое-то шевеление. Я вытянул шею и поверх голов других посетителей увидел труппу бродячих артистов, подготавливающих представление. Вскоре трио в пёстрых трико село за инструменты и тут же по таверне разлилась легкомысленная мелодия. Все поначалу притихли, но затем загалдели ещё громче, пытаясь расслышать друг друга. Для разогрева выступила пара жонглёров, а затем вышел разодетый в пух и прах клоун и начал выкрикивать какие-то плоские остроты, вызывая идиотский хохот толпы. Итшихи презрительно фыркнула (едва заметно – просто выдохнула чуть резче, чем обычно), залпом допила свой виски и удалилась наверх, в комнату.

Я тоже хотел было уйти, но тут незадачливого комика сменила гимнастка. Я нашёл её просто очаровательной: довольно высокая для девушки, но гибкая и изящная, густые длинные волосы шоколадного оттенка собраны в узел на затылке, кожа покрыта природным золотисто-карамельным загаром, а не цвета брюшка селедки, как у большинства в этом гигантском морозильнике. Я предположил, что у неё немного кошачье лицо и янтарно-карие глаза, но не мог разглядеть этого с такого расстояния, так что обещал себе узнать это, как только представление закончится. Она выступала с обручем, лентами и просто так, но сразу после окончания номера куда-то ускользнула, и я так расстроился, что даже не остался смотреть выступление фокусника, а сразу поднялся в номер. Итшихи приказала мне никуда не отлучаться из гостиницы, так что мне оставалось лишь надеяться, что труппа выступит снова вечером.

Эта надежда не оправдалась, но случилось кое-что другое. Когда вечером мы спустились на ужин, проспав практически весь день, и Итшихи уплетала свинбаранину в баснословных количествах, в заднюю дверь таверны проскользнула та самая циркачка и попыталась добраться до главного входа и улизнуть через него. «Кто-то её преследует», – подумал я, и мои опасения тут же подтвердились: задняя дверь с грохотом распахнулась, впустив в зал вой ветра, несколько пригоршней снега, какого-то громилу (я узнал в нём циркового силача) и дородного лысеющего мужика, должно быть, организатора труппы. «ВОРОВКА!» – фальцетом заорал он, брызгая слюной, и наставил на девушку жирный палец в белой перчатке. Она бросилась было к выходу, но кто-то из посетителей загородил собой дверь. Огромный силач угрожающе надвигался на девушку, молча сжимая кулаки. На его лице ещё сохранилась часть белого грима (не успел смыть, когда бросился в погоню), и было похоже, что сквозь скулу проглядывает кость черепа. Гимнастка испуганно оглядела толпу, но посетители расступились, образовав пустой круг – их ждало интересное представление.

Я быстро взглянул на Итшихи, она решительно кинула.

– Вытащи её отсюда, я с ними разберусь! – крикнул я. она подскочила к девушке, с неожиданной лёгкостью подхватила её на руки и выскочила в окно, разбив стекло. «Всё-таки это парень» – ошарашено подумал я, бросив стулом в этого амбала силача, который хотел было броситься за ними. Ко мне подскочил распорядитель и вцепился в ворот рубашки, яростно что-то вопя. Я не задумываясь врезал по его паршивому хлебалу, и он с визгом схватился за нос. Между толстыми пальцами незамедлительно проступила кровь, пропитывая щегольские перчатки. Силач подскочил ко мне и сломал бы ножку стула об мою голову, если бы я не успел рукой блокировать удар. Резкая боль в предплечье не дала мне ударить его, так что я просто боднул громилу в солнечное сплетение. Он был настолько высок, что мне почти не пришлось наклоняться, наверное, среди его предков были тролли. Он глухо охнул и попятился, молотя воздух бронебойными кулачищами. Разумеется, кто-то из постояльцев попал под горячую руку, да ещё и подоспел ещё кое-кто из злополучной цирковой труппы, и началась полная неразбериха. Я отвешивал люли направо и налево, пробиваясь к выходу, едва увернулся от просвистевшей в воздухе бутылки, перепрыгнул через опрокинутый стол, пнул коленом в живот придурка, заслонившего дверь, и наконец-то свалил.

На том веселье и закончилось – хозяин гостиницы не разобрался ещё, кто устроил драку, да и были у него дела поважнее, чем преследовать нашу компашку. Но когда он разберётся, откуда ноги растут, нам лучше быть подальше отсюда. К счастью накануне я передал Итшихи ключ от цепи, так что он уже выехал на дорогу – тоже понял, что с этим райским уголком пора прощаться. Я прыгнул на подножку кареты и в последний раз оглянулся: в окнах первого этажа плясали тени, разбитых окон прибавилось. болтающуюся над дверью вывеску «Гостиница „снежный тролль“» яростно трепал ветер. Да уж – троллей хватало.

Выехав из посёлка, где находилась гостиница, мы остановились, зашторив окна, чтобы не видно было света, горящего в салоне.

– Чего ждём? – не сообразил я.

– Рупа с моим чемоданом, – ответил Итшихи. Он вальяжно положил ногу на ногу, закинул руки за голову, прикрыл глаза. Я в который раз удивился, что сумел принять его за девушку.

– Простите, что причинила вам неудобства, – несмело подала голос спасённая от расправы девушка. Её глаза оказались цвета крепко заваренного чая, – позвольте вас отблагодарить… – она достала из складок своего платья нитку жемчужных бус.

– Понятно теперь, почему эти ребята погнались за тобой, – усмехнулся Итшихи. Она скромно пожала плечами, – оставь себе. Если хочешь работать на меня, считай это своим первым жалованием. Мне нравятся красивые ловкие барышни вроде тебя, – подобную манеру речи я за ним заметил впервые. Девушка согласилась наняться к нему. Он тоже предложил называть себя просто Итшихи, или даже просто Ит, безо всяких церемоний. В ответ на это девушка сообщила, что её имя – Мурхильда, но можно просто Хильда или Мур.

Послышался тихий стук в дверцу кареты. Итшихи вскочил с кушетки и выскользнул на улицу, бросив на ходу, что посидит с Урурупрехтом на месте кучера на свежем воздухе.

– С кем? – удивилась гимнастка.

– Это тоже вроде его слуги. Живая тряпичная кукла. Он, кажется, приколдовывает помаленьку.

– Ого, ещё и маг… – задумчиво протянула она, – кстати, такой бестактный вопрос, но это точно «он»?

– Я и сам не до конца уверен, – ответил я, – лорд он или леди. Но хотя бы со мной таких проблем не возникнет, верно? – она улыбнулась. Действительно было в её жестах что-то кошачье, – меня зовут Кайтлехт. Хотя, раз уж мы все здесь все на «ты» – просто Кайт.

Вскоре Итшихи вернулся в карету. В его густых чёрных как тушь ресницах застряли снежинки. Он повесил свой подбитый мехом плащ на ручку дверцы, задумчиво оглядел нас, выразил недовольство по поводу потерянных денег, которыми было заплачено за ночлег, и предложил устраиваться спать. Это оказалось проблематично: карета была достаточно просторна и для шестерых, но только если им не вздумается вдруг разлечься. Поскольку один из моих попутчиков был лордом, а вторая женщиной, а кушетки всего две – не трудно было догадаться, кому придётся ночевать на полу. Но я не жаловался, пледов и одеял предостаточно.

Глава 10. Комната Сэм и другие помещения особняка, а так же его окрестности. Земля, наши дни