Белые цветы Эйроланда. Хроника первая

Нейтли виновато улыбнулась.

– Мисс, не откажите в любезности, даровать мне еще один танец. – склонил голову Тоскунел.

И, на зависть молодым красавицам, маркграф увлек Нейтли в центр залы.

Гэлимадоэ пригласил молоденький и красивый барон, три месяца назад прибывший в столицу. Тоскунел знал его, и от этого испытывал чувство горечи. Барон был умен, он вполне мог опутать любовными сетями любую девушку. А в это время сам маркграф вынужден слушать болтовню, пусть красивой, но не той дамы.

Ревность вползла в сердце маркграфа. «Вот пройдоха! – злился Тоскунел. – Неужели этот провинциальный барончик не мог уступить танец какому-нибудь тупому заправскому хлыщу?»

Кивая головой и даже бросая незначительные реплики, Тоскунел искоса следил за Гэлимадоэ. Боги, что это он ей такое сказал? Отчего она так беззаботно смеётся? Да что же это такое, в конце концов?!

Танец кончился. Кавалеры галантно раскланивались и уводили дам. А Нейтли так искренне пожаловалась на жажду, на нерасторопность лакеев, что маркграф понял: невозможно было её не сопроводить до соседней комнаты, где на столике стояли бокалы с игристым вином и закуска. Тоскунел слегка прикусил нижнюю губу, пытаясь изобразить светскую улыбку.

Спасение пришло неожиданно в виде галантного черноволосого кавалера, появившегося с бокалом в руке:

– Мисс, вы так прекрасны, что я не смог не засвидетельствовать вам своего почтения. И, в конце концов, разве можно такой очаровательной даме скучать в обществе одного кавалера. Слава богам, маркграфами еще не оскудела земля.

– Ихтис? – выдохнул Тоскунел. – Какими судьбами?

– Как все, – усмехнулся ведьмак, – по приглашению.

Затем Ихтис повернулся к Нейтли и протянул ей бокал:

– Не желает ли мисс своими коралловыми губками коснуться этого солнечного напитка богов? Я бы почел за счастье угадать хотя бы одно из ваших желаний.

Нейтли зарделась и приняла из его рук вино. А Тоскунел все еще ошарашено разглядывал своего нового знакомого.

Ихтис был одет с иголочки. Серебристый камзол, пошитый так, что, казалось, будто он сверкает серебряными нитями, высокие сапоги, изумительной работы кинжал, медальон маркграфа… Черт, да этот мужлан одет по последнему писку моды. Портные Гэдориэла только сели за разработку подобных костюмов! Сам Тоскунел видел лишь выкройки, а тут тебе, здрасьте! Вот это уел! Ай да простак! Стоп! Легион чертей! Медальон маркграфа… Нет, этого просто не может быть!

– Кстати, Тоскунел, тебя сильно жаждет увидеть графиня Лэйк. Поспеши, такому благородному рыцарю грех заставлять себя ждать. – и ведун подмигнул, мол, проваливай отсюда, пока я, такой добрый, спасаю тебя от навязчивых девиц.

Тоскунел вспыхнул, понял, что весь двор уже сплетничает о его чувствах, но, все-таки с облегчением, ретировался.

Глава 5. Лёд тронулся

Тоскунелу определенно везло. Белокурые локоны Гэлимадоэ он заметил почти сразу же, как вошел в трапезную залу.

Девушка отделилась от стайки подружек и, изящно обхватив тонкими пальчиками бокал с шампанским, подошла к окну. Вот тут-то маркграф и появился:

– Мисс, позвольте засвидетельствовать вам искреннее почтение! Ваша красота достойна кисти художника и пера поэта. Вы затмили собой всех на этом балу.

– Да? – и герцогиня лукаво улыбнулась. – Даже Нейтли с её платьем, стоимостью в целое состояние?

– Ох, не говорите! – притворно вздохнул Тоскунел. – Пока я с ней танцевал, так только о том и думал, как бы не наступить на оборки и рюшки.

– Да? – изумилась Гэлимадоэ. – Это было заметно! А она, бедняжка, склонила свою голову вам на плечо, наверное, оттого, что ее пригибали бренные мысли о вашей неуклюжести.

– Священный долг рыцаря поддержать даму в минуту слабости. – буркнул Тоскунел и слегка покраснел. Вот так всегда: эти женщины делают вид, что слабы и беспомощны, а стоит бедному рыцарю зазеваться, как он, оказывается, по рукам и ногам опутан их сетями, связан условностями этикета, и (не приведите боги!) обязан жениться…

– Конечно! – засмеялась герцогиня. – Тем более, если эта дама – Нейтли!

– Я был бы самым счастливым, если бы на её месте оказались вы. – вздохнул маркграф. – Но светские условности выше наших желаний.

– Да? – притворно изумилась Гэлимадоэ. – А я-то, наивная, всегда думала, что Любовь и Честь превыше всего. В книгах именно так и пишут: он и она любили друг друга наперекор всему, и победили. Видимо, светская жизнь, на самом деле, гораздо сложнее и страшнее… – девушка изобразила на лице совершенно искренний страх. – Здесь, оказывается, правит злой и жестокий бог, имя которому Светские Условности!

Тоскунел едва удержался, чтобы не раскрыть рот от удивления, но вовремя заметил озорные искорки в глазах собеседницы и, тоном кающегося грешника, простонал:

– О, женщины, вы сегодня сговорились погубить меня своими интригами! А я так слаб, так слаб! А Вы, милая леди, могли бы быть и добрее с беднягой, попавшим в немилость к этому коварному богу!

– О, конечно, ведь он вас так искушал! – покачала головой девушка.

– А я, если хотите знать, только о том и думал, как бы сбежать! – вздохнул маркграф. – Спасибо Ихтису, выручил!

– Я думала, что рыцари никогда не бегут с поля боя! – фыркнула герцогиня. – Как вы могли?

– У меня есть уважительная причина, – усмехнулся Тоскунел, – ради которой стоило рискнуть.

– Какая же? – Гэлимадоэ мило склонила голову набок, позволяя локонам рассыпаться по плечу. – Вы были так сильно ранены, что врач Ихтис вытащил вас на спине из самой гущи боя?

– Да! – гордо парировал маркграф. – Я стремился сюда, чтобы умереть у Ваших ног, потому, что Вы сразили меня в этом бою. – Тоскунел выдержал небольшую эффектную паузу, полюбовавшись замешательством на женском лице, и как бы, между прочим, добавил. – Если, конечно, не пожелаете меня спасти, даровав три следующих танца.

– Для коллекции? – уточнила герцогиня, едва заметно прикусывая нижнюю губку. – Великий танцор должен пошептаться со всеми девушками двора, не так ли?

– Было бы, о чем с ними говорить. – обиделся Тоскунел.

– С Нейтли вы, кажется, нашли общий язык. Да такой, что весь двор обзавидовался, на вас глядючи! Особенно некие милые дамы, из тех, что уже не танцуют.

– Вы тоже времени зря не теряли. – уколол маркграф. – Юные бароны куда как сладкоречивы. Кстати, куда это делся ваш ветреный поклонник?

– А разве не знаете? – вскинула бровь Гэлимадоэ. – Четыре гарнизона гвардейцев в срочном порядке убыли к сторожевым башням. Поступило сообщение, что к столице, со стороны Кармэцвельского леса летит черный неопознанный дракон.

– А разве их можно различать, да еще на таком расстоянии? – покачал головою Тоскунел. – Они же все на одну морду, причем весьма поганую.

– И это говорит рыцарь, защитник веры и отечества!

– Со змеюками пусть маги разбираются. – зло обронил маркграф. – Им за это немалые субсидии выделяют. Наше дело: благородная война.

– А я думала, что главный подвиг рыцаря: убить дракона и спасти невинную девушку.

– Могу вас заверить, это только в тех книжках, которых вы, наверное, прочитали слишком много. – Тоскунел сделал вид, что напряженно размышляет, после чего сообщил. – Хотя, знаете, это, смотря кого, поганая рептилия похитит. Вот, если – Нейтли, то я и пальцем не шевельну, а если вас, то не жить змию!

– Да вы страшный человек, маркграф! – брови Гэлимадоэ гневно взлетели, а глаза стали темно-зелёными. – Стоит только впасть к вам в немилость, и вы готовы оставить бедную невинную жертву гибнуть в лапах чудовища!

– Такова жизнь. – веско обронил маркграф. – Только не говорите об этом Нейтли. Она расстроится. Подозреваю, что она терпеть не может драконов.

Гэлимадоэ рассмеялась. Игристое вино у нее давно кончилось, но они так увлеклись словесной перепалкой, что не замечали проходивших мимо лакеев с подносами.

Только сейчас Тоскунел скользнул взглядом по зале и понял, что за ними искоса наблюдают престарелые леди; да шумной толпой вваливаются, стремясь к вину, молодые бароны.