Тревожные годы Приморья (1917-1922 гг.). Свидетельства эпохи

[В связи с началом введения союзных войск]… признавалось необходимым, прежде всего, ликвидировать советскую власть и создать взамен советской власти национальную, которая должна объединить разрозненные попытки, направленные к свержению большевистской диктатуры, создать условия нормальной государственной жизни и восстановить боеспособную армию. Далее резолюция указывала на необходимость помощи в этом деле со стороны союзников на условиях сохранения в неприкосновенности территории Русского Государства и полного невмешательства во внутренние политические дела.

Характерно, что к этой точке зрения присоединился и местный отдел партии с. д., признавший в своей резолюции, что необходимым условием для восстановлении России является создание авторитетной власти, опирающейся на широкие слои демократии, причем такой именно властью ими признается правительство Сибири, избранное областной Сибирской Думой, каковое правительство должно было обратиться к союзникам за помощью.

Совсем иное отношение встретили обращения к союзникам политических совещаний 18 и 20 июня со стороны местных рабочих организаций, которые признали резолюции этих совещаний незаконными, а ввод иностранных войск на территорию России нежелательным и могущим повести к «уничтожению завоеваний революции».

К этому времени в целях поднятия дисциплины в войсках полосы отчуждения Главноначальствующий Д.Л. Хорват издал приказ о восстановлении воинских уставов и законов, существовавших до 1 марта 1917 г.

8 июля [1918 года] Сведения о перевороте, произведенном при участии чехословаков во Владивостоке, были получены в Харбине 2 июля, и сразу же Управлением дороги были приняты меры к восстановлению движения поездов до Владивостока.

К моменту этого переворота так называемое Сибирское правительство Дербера было уже во Владивостоке и поспешило взять в свои руки бразды правления над освобожденными частями Дальнего Востока.

Одновременно противобольшевитские отряды начали наступление в смежные русские области, причем Семёнов быстро стал продвигаться на север, пока не встретился на ст. Оловянной с шедшим с запада отрядом полковника Пепеляева, чем было закончено занятие всей линии дороги от Самары до Владивостока.

Калмыков со своим отрядом двинулся на Никольск, здесь присоединился к японцам и чехословакам и с ними двинулся на север к Спасску, а отряды Орлова и др. возглавляемые ген. – от-кавалерии М.М. Плешковым, двинулись в Приморье.

8 июля [1918 года] по распоряжению ген. Хорвата вновь вступил в исполнение своих обязанностей помощник Управляющего дорогой по гражданской части ген. М.Е. Афанасьев, отстраненный от должности в марте 1917 года по инициативе Исполнительного Комитета.

Ген. Хорват выехал с экстренным поездом на восток. Прибыв на ст. Гродеково 9 июля [1918 года], ген. Хорват объявил о принятии им на себя всей полноты государственной власти и звания Временного Правителя, выпустив соответствующее воззвание к населению. В заключительной части этого воззвания ген. Хорват заявлял, что он решил взять на себя всю полноту государственной власти впредь до восстановления при содействии народа порядка в стране и до созыва свободно избранного Учредительного собрания, которое установит образ правления Российского государства…

В состав образованного ген. Хорватом Делового Кабинета вошли: С.В. Востротин, в качестве Председателя и Управляющего ведомством торговли и промышленности, С.А. Таскин – Управляющего ведомством земледелия и государственного имущества, М.О. Курский – Управляющего ведомством исповедания, А.М. Окороков – Управляющего ведомством продовольствия, Л.А. Устругов – Управляющего ведомством Путей Сообщения, А.И. Путилов – Управляющего Ведомством Финансов, ген. В.Е. Флуг – Управляющего Военным Ведомством, В.А. Глухарев – Управляющего делами.

Выступление ген. Хорвата встретило сочувствие и поддержку лишь со стороны цензовых и так называемых «государственно-мыслящих» элементов Владивостока и Харбина, для которых эсеровское Сибирское Правительство являлось совершенно неприемлемым, и обратно, земские и городские управления Приморской области, находившиеся в руках с.р., совершенно категорически высказались против единоличной власти ген. Хорвата и признали Сибирское правительство. Расчёт Делового Кабинета на поддержку союзников тоже не оправдался.

К разгоревшейся борьбе между двумя вышеупомянутыми течениями чутко прислушивались Харбин и полоса отчуждения, и со своей стороны, так или иначе, реагировали на неё.

Так, 12 июля в Харбине состоялось объединённое заседание Харбинского и Амурского комитетов к-д., которое определенно высказалось против притязания «группы до сего времени никому неизвестных честолюбцев, именующей себя Сибирским правительством». В таком же смысле высказался Дальневосточный Комитет защиты Родины, городские общественные управления в Харбине, Хайларе, Маньчжурии, Харбинское Общество домовладельцев, собрание представителей Биржевых Комитетов Сибири и Дальнего Востока (11 июля), Пограничный Окружный Суд и др.

Само собой разумеется, что, наоборот, левые организации, как например Центральное бюро профессиональных союзов, высказалось против ген. Хорвата: «Трудящиеся Харбина никогда не будут признавать правительство ген Хорвата, ибо видят в нем залог надвигающейся реакции», считая, что наиболее приемлемым для них является «правительство автономной Сибири». Левая пресса в Харбине резко высказывалась против ген. Хорвата в защиту Сибирского Правительства.

В этот период по распоряжению ген. Плешкова была закрыта левая газета «Труд» и затем вышедшая взамен ее «Путь Труда», причем редактор последней Дыханский был арестован и дело о нем передано в Окружный Суд.

Администрация не ограничилась этими репрессивными мерами, вскоре последовало запрещение ряда собраний, посвящённых политическим вопросам. Относительно железнодорожного союза приказом по Управлению был отменено обязательное участие в нём служащих, а предоставлено это их собственному желанию. В конце июля [1918 года] главноначальствующим в полосе отчуждения [КВЖД] был назначен ген. – от-кавалерии Плешков. В то же время был учрежден в полосе отчуждения военный суд.

Как было отмечено выше, отряды атамана Семёнова подверглись во второй половине июля сильному натиску со стороны советских войск, почему были принуждены совершенно оставить Забайкалье и перейти на китайскую территорию. Достаточными для этого военными контингентами на Дальнем Востоке и потому участие их в вооруженной интервенции в Сибири носило скорее демонстративный характер и во многих случаях сводилось к простому вмешательству в русские дела, впоследствии этим вмешательством они не столько помогали Сибирскому правительству, а позднее правительству Колчака, сколько мешали им, быть может, сознательно.

Единственной реальной силой на Дальнем Востоке в это время обладали японцы, но опасения союзников возможности больших притязаний со стороны Японии сделали то, что роль её была фактически ограничена охраной части Забайкальской, Амурской и Приамурской областей. Позднее значение японцев свелось к поддержке атамана Семёнова и Калмыкова в их выступлениях против адмирала Колчака, чем было окончательно подорвано и без того слабое положение последнего.

Перед вступлением войск союзников на русскую территорию союзные правительства опубликовали соответственные декларации, разъяснявшие русскому населению цели этой военной экспедиции.

Японское правительство указывало, что союзники вводят свои войска в пределы России исключительно с военной и антигерманской целью. Оно будет воздерживаться от вмешательства во внутренние дела России.

Сообщение правительства Соединённых Штатов было составлено не ясно. В нём заметно сужена программа выступления союзников, намеченная японским правительством. Вашингтонское правительство говорит, что в восстановлении фронта со стороны России против Германии нет надобности. Задачи союзной интервенции сводятся единственно к выручке чехословаков, чтобы дать им возможность выехать из России на западный фронт. Главная забота соединенных Штатов состоит в охране военного имущества, проданного Америкой России и находящегося в портах Владивостока, Мурмана и Архангельска.

Что касается декларации Британского правительства, то она отличалась от деклараций Соединённых Штатов большой прямотой и ясностью. В своем обращении Англия заявляла, что, вступая в пределы России с целью поддержать в борьбе против Германии, она не удержит ни одной пяди русской территории. Далее говорится: «Мы не имеем намерения навязать этой стране ту или иную политическую систему: судьба России находится всецело в руках русского народа, и только он может устроить форму правления в своей стране и разрешить социальные задачи». Кроме того, говорится о широкой экономической помощи.

Относительно вступления французских войск в Россию эмиссар французского правительства в Сибири, между прочим, заявил, что будет стремиться к соглашению между различными политическим группировками.

Итальянское правительство по поводу своего вступления заявляет о твёрдом решении не вмешиваться во внутренние дела России и что в своих действиях будет руководствоваться единственным желанием помочь в той мере, которая окажется наиболее отвечаемой воле русского народа.

Первыми прибыли в Харбин направляющиеся в Забайкалье эшелоны чехословаков (12 августа), затем японские (17 августа), китайские (22 августа), английские (2 октября), французские (3 октября) и, наконец, 17 октября [1918 года] итальянские. Большая часть войск проходила через Чань-Чунь, остальные прибыли из Владивостока.

В связи с прибытием в Харбин иностранных войсковых частей Главноначальствующим был издан приказ, устанавливавший согласно ст. 52 устава воинской службы обязательное отдание чести чинам союзных войск.

Однако с самого начала прибытия союзных отрядов стали возникать всякого рода столкновения между ними и местным населением на почве мародерства или бесцеремонного хозяйничанья иностранцев. Происходили также конфликты между отдельными частями союзных войск, нередко кончавшиеся человеческими жертвами. Часто недоразумения возникали по вине китайцев, японцев, а также американцев, весьма редко англичан, и почти никогда французов. Чехословакии не составляли исключения…

Е.Х. Нилус. Краткий очерк важнейших политических событий пореволюционного периода (1917–1924 гг.), влиявших на деятельность Китайской Восточной железной дороги.

Источник: журнал «Русская Атлантида» (Челябинск), № 36,2010.

Н.А. АНДРУШКЕВИЧ. ПОСЛЕДНЯЯ РОССИЯ: ВОСПОМИНАНИЯ О ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ.

[Н.А. Андрушкевич занимал административные и выборные должности во Владивостоке в 1918–1922 годах (в том числе был председателем совета Второго съезда несоциалистического населения Дальнего Востока, председателем городской думы Владивостока и председателем Народного собрания), занимался журналистикой, редактировал «газету сатиры и юмора» «Блоха» в 1920 году и газету деловых кругов «Слово» (1920–1922 гг.)].

… Дальний Восток – это последняя Россия, которую мы пытались удержать от порабощения советской властью, в которой мечтали возобновить дело освобождения всей России. Мечтам нашим не удалось осуществиться, и наше дело не получило благословения Бога.

В октябре 1922 года и нам пришлось покинуть родные пределы.

События 1920–1922 годов вытекают из событий предыдущих и теснейшим образом связаны с освободительным движением, возглавлявшимся адмиралом Колчаком. Я принимал тогда [в нем] некоторое участие, с первых дней моей службы, под властью Верховного.

В ноябре 1918 года английский пароход «Dunera» медленно двигался от Бомбея на север. На корабле находился: батальон 9-го Гемпширского полка и человек 15 русских офицеров, и в числе последних – я…

Наконец, пришли. Кто-то уже увидел берег. Темнело. Мы, и русские и англичане, столпились на палубе у борта и жадными глазами впивались в ту сторону где была Россия… О чем думали в ту пору англичане, я не знаю, но нас, русских, охватывали странные чувства.

Итак, наконец, мы у ворот родного дома. Дни вежливого, но холодного гостеприимства в рядах английских войск – кончились. Теперь англичане будут нашими гостями. А что последует дальше?

Пароход застыл на внешнем рейде Владивостока. Слева, то вспыхивая, то потухая, светили огни маяка, а огни города показались лишь глубокой ночью, когда ветер разогнал туман. Спалось плохо, на рассвете подняли якорь, обогнули мыс и медленно пошли вдоль всего Владивостока по бухте Золотой Рог.

Пароход, наконец, пристал. С шумом спустили сходни. Первым сошел оркестр, а МЫ, русские, на русскую землю сошли последними.

Англичан встретили и русские, и английские власти и сейчас же повели в казармы, а мы оказались сиротливо одинокими, предоставленными самим себе среди пустырей в так называвшемся Гнилом Углу Золотого Рога. Постояли и пошли, кого-то встретили, кого-то расспросили и дошли до линии трамвая.

Найти комнату во Владивостоке оказалось делом трудным. Все, что было лучшее, и все гостиницы оказались отобранными для господ иностранцев. А главная улица Владивостока – Светланская, не казалась вовсе улицей русского города, казалось, что на этой длинной и красивой улице не было дома, на котором не развивался бы иноземный флаг. Кое-где среди флагов великих держав торчали флаги совершенно неизвестные: польские, чешские, грузинские, латвийские…

Незадолго до нашего прибытия в Омске произошла перемена власти. Власть директории из пяти лиц, из коих трое были социалисты-революционеры, была заменена единственной властью адм. Колчака. Но это событие мало волновало граждан Владивостока. За последние полтора года они перевидали множество правительств – Керенского, большевиков, Кости Суханова – сына владивостокского вице-губернатора, аптекаря Дербера, земской управы, чехов, ген. Хорвата и достаточно устали от всех этих перемен.

Колчак и его правительство были далеко. На Урале сражалась с большевиками молодая армия, но это было еще дальше. А во Владивостоке почти все лучшие казармы бывшего гарнизона крепости заняты иностранными войсками. Японцы стояли часовыми у русских пушек, на русских фортах. Японцы вообще преобладали. Держали себя скромнее всех, но время в праздности не проводили.

На некоторых перекрестках улиц стояло сразу по три милицейских: кроме растерзанного русского, еще долговязый разбитной американец и маленький, коренастый японец. По всем улицам свободно разгуливали наши военнопленные солдаты, австрийские, чехи…

Впрочем, часть казарм остались за нами. Возле казарм, занятых нашими ротами добровольцев, шли учения. Было невыразимо приятно видеть старых солдат в порядке, подтянутых, опрятно одетых, в погонах.

Настроение в городе было спокойное и уверенное. Никто не допускал возможности возврата большевиков. С объединением Сибири и Дальнего Востока и сосредоточением власти в руках адм. Колчака закончилась нудная, говорливая, бестолковая власть социалистов-революционеров. Последние продолжали оставаться в земстве и в кооперативах, на их воззвания и речи уже не обращали внимания…

В ту пору ген. Хорвата, верховного уполномоченного всероссийского правительства на Дальнем Востоке, не было во Владивостоке, и я представился ген. Романовскому, как представителю Верховного правителя при союзном командовании. Узнав, что я не только кадровый военный, но и юрист и бывший земский начальник, ген. Романовский посоветовал мне представиться помощнику ген. Хорвата по гражданской части Глухареву…

Речь зашла о назначении меня на должность помощника Приморского областного правительственного комиссара… Комиссаром был бывший владивостокский городской голова Иван Иннокентьевич Циммерман, выдвинутый на эту должность владивостокской общественностью… Он посоветовал мне прямо: не идти к нему в помощники и не зарываться в ворохи бумаг, а идти на живое дело – управление уездом. Имелась свободная должность правительственного комиссара Иманского уезда… Я с радостью согласился на предложение Циммермана…

В Приморской области объявлен Указ Верховного правителя о призыве новобранцев. Указ отпечатан на огромных листах красной бумаги. Это было хорошо. Если подпись адм. Колчака ничего не говорит мужику, то, может быть, на них повлияет привычный и знакомый вид указа о призыве…