Из тупика. Том 2

– Нет.

– С программой нашей партии и политикой Ленина знакомы?

– Нет…

Человек за столом вздохнул, тяжело и протяжно.

– Что ж, – сказал, доставая бумагу, – тогда приступим по всем правилам… Итак, вы присутствуете перед Всероссийской Чрезвычайной Комиссией. Мы предупреждаем вас, что вам принадлежит право, как и всякому человеку, опрашиваемому Чрезвычайной следственной комиссией, не давать нам ответов на те или иные вопросы. Вам также принадлежит право вообще не давать ответов на наши вопросы… Вопрос первый: вы – мичман Вальронд?

– Да, я – мичман Вальронд.

– Вопрос второй: назовите ваш возраст.

– Погодите, дайте сообразить, – растерялся Вальронд. – В Тулоне мне было двадцать пять лет, значит, сейчас – двадцать семь.

– Позволите так и записать?

– Да, пожалуйста, так и запишите: мичман Евгений Вальронд, в возрасте двадцати семи лет, бывший носовой плутонговый крейсера «Аскольд», бывший флаг-офицер связи при интервентах на Мурмане, явился добровольно для службы на стороне Советской власти…

Глава пятая

Англия, Ньюмаркетский лагерь близ славного Кембриджа, неподалеку – Гринвичский меридиан, не менее знаменитый.

Красная черепица коттеджей, красный кирпич офицерских казарм, красный песок на дорожках и строевых плацах, красные розы за изгородью. Офицеры же – белые.

Так все выглядело вкратце. Подробности же таковы.

***

Стоило Небольсину ступить на землю Британских островов, как он сразу почувствовал себя устойчивее, нежели на земле Европейского материка. Беспощадная подводная война, которую вели немцы (ее называли «неограниченной»), не смогла довести Королевство до голода, и англичане имели если не всё, то почти всё.

Небольсин был невольно подкуплен распорядком и деловитым темпом жизни на Островах: люди здесь говорили спокойно (и только о главном); каждый англичанин твердо знал свои обязанности; веря в победу Англии, британец был уверен и в том, что его жизнь нужна для этой победы…

Чудеса начались сразу, как только Небольсин сошел с военного парома. Без мотания по кассам, без поисков начальства его быстро провели в нужный вагон, и поезд сразу тронулся. Быстро и бесшумно – без гудков. И никто не бежал за поездом вслед, тряся чемоданами: здесь люди не умели опаздывать.

– Кембридж, Ньюмаркет, – объявила проводница, оторвавшись от чтения газеты, и прямо направилась к Небольсину: – Вам следует сойти именно здесь. Прошу вас, сэр!

Он был еще страшен и оборван. Но сон продолжался…

Длинный коридор склада уходил вдаль, словно кавалерийская конюшня. И вдоль всего цейхгауза тянулся гладкий прилавок. Виктор Константинович шагнул в прохладу помещения, и сразу женщина сняла с него мерку по талии. Другая вежливо обмерила ему череп. Третья спросила о размере обуви. Тут же ему подогнали по фигуре новую форму, и Небольсин сразу помолодел, подтянулся.

Снова почувствовал себя воином – бойцом великой России. И пусть мундир не русский, а британский френч: не в этом дело, казалось Небольсину, и он с радостью продолжал досматривать этот чудесный английский сон…

Цейхгауз протянулся на полверсты, и казалось, ему не будет конца. Небольсина последовательно снаряжали: наручный компас, пистолет в элегантной плоской кобуре, полевая сумка, офицерский несессер, в котором было все – от куска туалетного мыла до пилки для подравнивания ногтей.

Вот уже и конец длинного сновидения.

– У русского офицера есть часы? – спросили его в самом конце длинного прилавка.

– Нет, потерял, – сказал Небольсин.

На самом же деле он их проел. И ему дали часы, затянутые сеткой от ударов в бою. На выходе встретил офицера любезный парикмахер, и Небольсин расстался со своей бородкой «буланже».

– Как зачесать вам волосы?

– Пробор…

Ему сделали точный пробор английского джентльмена, указали номер казармы, дружески хлопнули по плечу:

– Теперь русский офицер готов хоть сейчас на Москву.

– Готов, – ответил Небольсин и с забытым удовольствием вскинул руку к козырьку.

– Я буду в Москве… непременно!

Волоча тяжелый парусиновый чемодан, набитый новенькими вещами, Небольсин даже не верил, что это он… Опять он!

В прохладном коттедже казармы высились в три этажа кровати, уже застланные свежим бельем, повсюду царил порядок, гуляли приятные сквозняки, и одинокий хорунжий с босыми пятками играл на гитаре.

Вянет лист, проходит лето,
Иней серебрится.
Юнкер Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться:
Пиф-паф!

В паузе между куплетами Небольсин спросил:

– Где будет моя койка?

– Не мешай! – И, шевеля пальцами ног, словно ему сладостно чесали пятки, хорунжий брызнул по струнам. – Слушай, Кембридж, слушай:

Погоди, безумный, снова
Зелень оживится,
Юнкер Шмидт, честное слово,
Лето возвратится.
Чик-чирик!

– Тебе чего? – спросил хорунжий, оставив гитару.

– Где мне придется спать?

– А вон… кидай чемодан на эту. Как раз вчера юноша Чеботарев благородным выстрелом в висок покончил счеты с земной юдолью, и я так думаю, что сегодня он уже не придет ночевать.

Небольсин закинул чемодан на койку самоубийцы.

– Много здесь наших?

– С тысячу будет. Даже бабы есть. Первый сорт бабы, и что мне в них нравится, так это то, что они с нас за удовольствие деньгами пока не берут… А ты откуда?