Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах

Началась подготовка операций. Предоставив это дело своему штабу, Николай II, по обыкновению, совершил ряд поездок в войска. Он побывал в соединениях всех трех фронтов, встретился со многими военачальниками, провел смотр войск.

Больше всего времени, почти трое суток, Верховный провел на Юго-Западном фронте. На второй день визита с утра царь на автомобиле отправился смотреть недавно прибывшую 3-ю Заамурскую пехотную дивизию, сформированную из частей пограничной стражи. Проехав часа полтора на автомобиле, Николай II пересел на белого коня и в сопровождении великого князя Дмитрия Павловича, графа Фредерикса и свиты стал совершать объезд.

«На этот раз царь, – вспоминал Брусилов, – был в форме Павлодарского императора Александра III полка, в солдатской шинели с георгиевской ленточкой в петлице (той самой, которую так хотел вручить ему Иванов). Небольшой ростом, но стройный и подтянутый, государь ловко носил военную форму и красиво сидел в седле. Разумеется, «ура» гремело достаточно сильно, однако истинного воодушевления не чувствовалось. На другой день состоялся смотр 11-го армейского корпуса. Во время смотра над войсками вдруг появились два вражеских аэроплана. Это вызвало суматоху в свите, но зенитные батареи сразу же отогнали «таубе». Вечером Николай II уехал в Одессу, где он пожелал присутствовать при осмотре сербской дивизии».

Наступил май 1915 года. С рассвета второго дня этого последнего весеннего месяца превосходящие силы австрийцев атаковали в районе Третино войска 1-й итальянской армии. Понеся крупные потери, итальянцы стали отступать. Это сильно встревожило руководящие круги страны. Они обратились в главную квартиру французов с просьбой повлиять на русское командование в принятии решения о переходе в наступление на австрийском фронте с тем, чтобы облегчить положение дел в Италии. Спустя сутки Алексеев получил телеграмму от Ж. Жоффра с просьбой о немедленном проведении наступательной операции русских войск. И на этот раз Николай II, идя навстречу пожеланиям союзников, решил начать наступление несколько раньше, чем предусматривалось планом. Ставка делалась на войска Юго-Западного фронта и его нового командующего генерала А. А. Брусилова, сменившего Иванова 17 марта 1916 года.

11 мая начальник штаба Верховного главнокомандующего направил А. А. Брусилову телеграмму. «Прошу вас уведомить, – говорилось в ней, – когда могут быть закончены фронтом подготовительные работы для производства атаки австрийцев… какое содействие было бы вам необходимо получить, дабы дать надлежащее развитие удару». В тот же день А. А. Брусилов телеграфировал Алексееву, что войска его фронта будут готовы начать наступление к 20 мая, войска Западного фронта – не позже 29 мая.

Утром 22 мая мощная артиллерийская канонада возвестила о начале наступления войск Юго-Западного фронта. В течение первых трех дней они добились значительных успехов. Неприятельские позиции в полосе 8-й армии генерала А. М. Каледина оказались прорванными на фронте 70–80 километров на глубину 25–35 километров. Противник понес значительные потери.

Верховный главнокомандующий искренне радовался успехам своих войск. 23 мая он пишет в своем дневнике: «Вчера на многих участках Юго-Западного фронта после сильнейшего обстрела неприятельских позиций был произведен прорыв их линий и в общем захвачено в плен 13 000 человек, 15 орудий и 30 пулеметов. Благослови, Господи, наши доблестные войска дальнейшим успехом!» В последующие дни дневниковые записи пестрят цифрами захваченных пленных, орудий, пулеметов.

Между тем развитие наступления Юго-Западного фронта срочно требовало резервов. Направление в конце мая Брусилову двух корпусов не могло решить этой задачи.

Наступление требовалось поддержать активными действиями других фронтов. Поэтому Верховным главнокомандующим Западному фронту ставится задача не позднее 3 июня нанести удар из района Барановичи на Гродно. Северному фронту приказывалось активными действиями улучшить свои позиции и привлечь к себе подкрепления противника. Однако ни один из этих фронтов не поддержал наступление южного соседа.

Тем временем в Берлине состоялось совещание начальников генеральных штабов Центральных держав. На нем было решено срочно сосредоточить у Ковеля ударную группировку под общим командованием генерала Лизингена с задачей вырвать инициативу у русских. В район предстоящих действий перегруппировывались с Западного фронта 10-й армейский корпус, с итальянского фронта – две пехотные дивизии. 3 июня австро-германцы нанесли контрудар, который хотя и не достиг намеченных целей, но затруднил наступление русских войск.

К 12 июня войска Юго-Западного фронта форсировали Прут, овладели Черновицами, вышли к реке Серет, после чего на фронте наступило временное затишье.

Ставка приступила к подготовке новой наступательной операции. По решению Верховного главнокомандующего А. А. Брусилову были переданы 3-я армия и 78-я пехотная дивизия Западного фронта. Командующему войсками Юго-Западного фронта предлагалось сосредоточить основные усилия на ковельском направлении, нанести этот удар силами не менее восьми корпусов. 4-я армия Западного фронта должна была сломить, наконец, сопротивление противника на барановичском направлении.

Поздравление личного состава собственного конвоя с праздником Святой Пасхи.

Войска Юго-Западного фронта возобновили наступление 21 июня. За три дня 8-я и 3-я армии вновь прорвали оборону противника и начали продвижение на Ковель. Австро-германское командование было на грани паники. «Это был один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте, – признавался Людендорф. – Надежды на то, что австро-венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало. Протекали очень тревожные дни. Мы отдавали все, что могли, и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи». Однако и войска Юго-Западного фронта были лишены помощи. Поэтому их попытки форсировать реку Стоход на плечах отступавшего противника успеха не имели. Австрийцы разрушили переправы, форсирование реки требовало людских резервов, артиллерии и боеприпасов, которых не хватало.

Не помогло и наконец-то начавшееся наступление войск Западного фронта. А. Е. Эверт докладывал, что наметился успех прорыва вражеской обороны. Но вскоре выяснилось, что такая оценка была преждевременной.

В итоге оперативные успехи Юго-Западного фронта так и не привели к решающим стратегическим результатам. Отвечая на вопрос, почему так произошло, генерал А. А. Брусилов писал: «Произошло это оттого, что Верховного главнокомандующего у нас по сути дела не было, а его начальник штаба, невзирая на весь свой ум и знания, не был волевым человеком». В какой-то мере он, вероятно, был прав. И все же справедливости ради следует отметить, что летние операции 1916 года стали первыми, когда были сделаны попытки согласовать действия трех фронтов в единую стратегическую наступательную операцию. Потери австро-венгерских войск в Галиции достигли полтора миллиона человек убитыми, ранеными и пленными. Были уничтожены или захвачены 581 орудие, 1795 пулеметов. Потери русских войск составили около 500 тысяч человек.

В первых числах сентября 1916 года перед Николаем II встали новые проблемы. К этому времени Румыния, преодолев двухлетнее колебание, объявила, наконец, войну Австро-Венгрии. Первые же бои показали, однако, что новая союзница Антанты не была готова к военным испытаниям. Ее войска терпели поражения. Значительная часть румынской армии попала в плен. Оставшиеся боеспособные части отходили в провинцию Молдова. Необходимо было принимать решительные меры.

Но Верховный главнокомандующий находился во власти совсем других настроений. Он устал от пребывания в Ставке, от скучных дел, докладов, обсуждений. 18 октября в своем дневнике император пишет: «После доклада был счастлив уехать из Могилева и попасть в свой поезд. Невмоготу мне стало это пятимесячное сидение на месте…» И на следующий день: «Душа радовалась от сознания скорейшего возвращения домой, на лоно милого семейства…»

Факт – Николай II очень любил свою семью и стремился быть к ней ближе. Некоторые писатели эту его привязанность подают как величайшее достоинство, сравнимое с лучшими качествами правителя. Другие, более объективные, представляют последнего российского императора как доброго человека и нежного семьянина, которому были свойственны некоторые человеческие слабости. Все это так. Но ответственность Верховного правителя страны и Верховного главнокомандующего не терпит снисхождения…

Осенью 1916 года по разработанному Ставкой плану прикрытия Бессарабии создается новый Румынский фронт, в состав которого входят румынские войска и передается 9-я армия Юго-Западного фронта. Но румынские соединения не в состоянии сдерживать удары врага. 21 ноября (4 декабря) румыны без боя сдали Бухарест. Русское командование вынуждено наращивать свою группировку в Румынии и брать на себя выполнение важных оперативных задач. Только в конце декабря наступление германцев на этом фронте было остановлено по рубежу нижнее течение Дуная, Браилов, Фокшаны, Дорна-Ватра. К тому времени на Румынский фронт Ставка была вынуждена перебросить 35 пехотных и 11 кавалерийских дивизий, ослабив тем самым другие фронты. В итоге обстановка на юге для русских войск создалась бесперспективная.

Несколько лучше складывались дела на Кавказско-Турецком театре военных действий, где русские войска, проведя Трапезундскую наступательную операцию, вышли к Элхау и озеру Ван.

Тем временем по установившейся уже традиции в Шантильи, где располагалась французская главная квартира, собрались военные представители стран Антанты. Принятые на совещании резолюции сводились к решению комплекса задач. Во-первых, союзные армии должны были подготовить к весне 1917 года согласованные операции, которые способны были придать кампании целеустремленный характер. Чтобы воспрепятствовать противнику вернуть себе инициативу, во-вторых, вооруженными силами всех стран в течение зимы должны были быть продолжены начатые уже наступательные операции. Предусматривалось также к первой половине февраля подготовить совместные наступательные операции теми силами и средствами, которыми к тому времени будут располагать союзные армии. В решениях оговаривалось, наконец, что, если обстоятельства позволят, то «общие наступательные операции с наиболее полным использованием средств, которые каждая армия будет иметь возможность ввести в дело, будут начаты на всех фронтах, как только окажется возможность их согласовать».

В начале ноября заболел начальник штаба Ставки генерал М. В. Алексеев и запросил отпуск для лечения. Император дал свое согласие, решив назначить на время отсутствия Михаила Васильевича начальником штаба генерала В. И. Гурко, который совершенно не имел опыта управления войсками в стратегическом звене.

21 ноября новый начальник штаба Верховного довел до сведения командующих войсками фронтов результаты конференции в Шантильи, предложив им подготовить соображения относительно плана кампании 1917 года незамедлительно. 17 декабря в Ставке состоялось совещание высших руководителей русской армии. Оно началось утром, шло под председательством государя, но фактически же его вел генерал Гурко. «Этот военный совет, – отмечал генерал А. М. Зайончковский, – радикально отличался от проводимых Алексеевым… Носил он характер санкционирования предложений Ставки или, вернее, мыслей Гурко, которые он хотел заставить разделить с собой командующих».

Верховному главнокомандующему в тот день было не до стратегии – он узнал об убийстве Распутина и очень переживал, выдержит ли такое горе супруга. Не дождавшись конца совещания, в четыре часа пополудни государь спешно выехал из Могилева в Царское Село. После отъезда царя продолжать совещание стало нецелесообразно, так как «генерал Гурко, – как отмечал генерал Ю. Н. Данилов, в то время начальник штаба Северного фронта, – не смог взять на себя самостоятельное решение вопроса о характере будущих действий, и таким образом совещание закончилось без определенных выводов».

Посещение раненых.

21 декабря император со всей семьей присутствовал на погребении Распутина. Судя по записям в его дневнике тех дней, особенно расстроен случившимся он не был. Видимо, «старец», не пользовавшийся любовью российского общества и армии, ему также изрядно надоел. На следующий после похорон день в кругу семьи Романовы отметили день рождения Анастасии.

Итак, завершилась кампания 1916 года. Становилось ясным, что ни одна из воюющих коалиций не смогла выполнить свои стратегические задачи. Тем не менее, Россия смогла оттянуть на себя главные силы противника – в ходе кампании на Восточный фронт, по подсчетам Ставки, прибыло 17 дивизий с французского фронта, 13 из внутренних округов Германии. В результате боев огромными были потери русской армии, которые, по приблизительным подсчетам, достигли только убитыми и ранеными более 90 тысяч человек. Кроме того, числилось более 2,3 миллиона человек, взятых противником в плен, в том числе 13 400 офицеров. Следовательно, общее количество потерь России с начала войны к тому времени уже приближалось к 7 миллионам человек.

Но Россия не только активными действиями на своем фронте старалась помочь союзникам. Во Францию были отправлены три особые русские бригады, которые приняли участие в оборонительных боях в районе Мурмелон Ле-Гран. К сожалению, для самой России жертвы, принесенные этими бригадами, оказались напрасными.

И все же итоги кампании 1916 года были более благоприятны для стран Антанты, которая добилась перехвата стратегической инициативы. Германия и Австрия вынуждены были перейти к жесткой обороне. В сложнейшем положении оказалась Турция. Но Николай II не смог воспользоваться этими возможностями.

После похорон Распутина Николай II задержался в Царском Селе почти на два месяца. Приемы, доклады, прогулки были содержанием его жизни в это время. Важнейшим событием в кадровой политике того периода стала смена военных министров. Новый 1917 год император начал с того, что освободил от этой должности генерала Шуваева и назначил на этот пост его заместителя и одновременно начальника Генерального штаба генерала от инфантерии М. В. Беляева. Но и этот человек, который также прослужил много лет на высоких штабных должностях в столице, был мало знаком с боевой деятельностью войск. Но он слыл хорошим организатором, и Верховный главнокомандующий надеялся, что новый военный министр сможет обеспечить армию людскими резервами и необходимыми материальными средствами.

В двадцатых числах января в Царское Село приехал начальник штаба Ставки генерал Гурко с проектом плана военных действий на 1917 год. 24 января Верховный главнокомандующий утвердил этот план. Началась подготовка наступательных операций.

Спустя неделю была проведена очередная встреча представителей союзных армий. На этот раз она состоялась в Петрограде. Участники конференции подтвердили свое намерение в предстоящую кампанию довести войну до победного конца. «Кампания 1917 года, – отмечалось в постановлении, – должна вестись с наивысшим напряжением и с применением всех наличных средств, дабы создать такое положение, при котором решающий успех был бы вне всякого сомнения».

После оживленной дискуссии представители союзного командования согласились начать наступление на всех фронтах не позднее 5–8 мая. Российский император согласился с этим решением, при этом он, как Верховный главнокомандующий русской армией, уже не учитывал реально сложившиеся на то время обстоятельства.

22 февраля Николай II выехал из Царского Села в Ставку. В Могилеве его встречал генерал М. В. Алексеев, вернувшийся к исполнению обязанностей начальника штаба после болезни. Доклад о положении дел на фронтах продолжался около часа. Верховный скучал по семье и не был настроен на работу. «Пусто показалось в доме без Алексея (сына)», – записал он в тот день в своем дневнике.

Меж тем обстановка в стране становилась все более взрывоопасной. Первые волнения начались 23 февраля, в день отъезда императора в Могилев. К вечеру в Ставку поступили сведения о том, что в Петрограде толпы народа запрудили улицы, требуя хлеба. Слух о введении хлебных карточек взволновал жителей города. В следующие дни характер уличных скопищ стал видоизменяться. Волнения широко охватили заводы. На улицы выходили рабочие. Среди них появились агитаторы. Из народных толп стали выкрикивать лозунги: «Долой самодержавие! Долой войну!» Появились красные флаги, носившие аналогичные надписи. Распевались революционные песни.

В это время император жил привычной для него жизнью Ставки и переживаниями за семью. 24 февраля он пишет: «В 10.30 пришел к докладу, который кончился к 12 часам. Перед завтраком принесли мне от имени бельгийского короля Военный крест. Погода была неприятная – метель. Погулял немного в садике. Читал и писал. Вчера Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна последовала их примеру».

В ночь на 25 февраля в Петрограде были проведены многочисленные аресты, подлившие еще больше масла в огонь. Как доносил в Ставку командующий войсками Петроградского военного округа генерал С. С. Хабалов, число бастовавших исчислялось в 250 тысяч человек.

В ответ на полученное донесение император направил в столицу телеграмму, требуя прекратить беспорядки. Утром 26 февраля войска в разных местах столицы открыли огонь по возбужденным народным толпам. Тучи сгущались…

В полдень 25 февраля император получил от Александры Федоровны телеграмму: «Я очень встревожена положением в городе…» – писала она.

Спустя час поступило сообщение от М. В. Родзянко: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. Растет общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца».

Прошло не менее получаса и в Ставку пришла новая телеграмма от М. В. Родзянко. Она была рассчитана прежде всего на генерала М. В. Алексеева, но копии ее были адресованы командующим войсками фронтов. Телеграмма гласила: «Обстановка настоятельно требует передачи власти лицу… которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения». В данной телеграмме Родзянко просил военных руководителей высказаться по этому вопросу.

Приказ по войскам о вступлении Николая II в Верховное командование.

27 февраля утром председатель Государственной думы обратился к государю с очередной телеграммой: «Положение ухудшается, надо принять немедленно меры, ибо завтра будет уже поздно. Настал последний час, когда решается судьба родины и династии».

«Первые сообщения о происшедшей революции, – писал в те дни А. Ф. Керенский, – Николай II воспринял спокойно. Неизбежные беспорядки в связи с разрывом с думой предусматривались в его плане восстановления абсолютизма, а командующий специальными вооруженными силами, дислоцированными в Петрограде, генерал Хабалов заверил царя, что «войска выполнят свой долг». Действительно, несколько гвардейских кавалерийских полков, отозванных с фронта, как это и обещал царь перед отъездом 22 февраля в Ставку, уже двигались в направлении столицы».

Тревожные сигналы из столицы поступали один за другим. «Трудно думать, – отмечал генерал А. И. Деникин, – что и в этот день государь не отдавал себе ясного отчета в катастрофическом положении». Но «он – слабовольный и нерешительный человек – искал малейшего предлога, чтобы отдалить час решения… Во всяком случае, новое внушительное представление генерала Алексеева, поддержанное ответными телеграммами командующих на призыв Родзянко, не имело успеха».

Утром 27 февраля к царю обратился его брат, великий князь Михаил Александрович, умоляя государя прекратить беспорядки, назначив такого премьер-министра, который будет пользоваться доверием думы и общественности. Однако Николай II в весьма резкой форме посоветовал великому князю не вмешиваться не в свои дела. Он приказал генералу С. С. Хабалову использовать все имеющиеся в его распоряжении средства для подавления бунта. В тот же день император отдал приказ генералу Н. И. Иванову отправиться в Царское Село.

Сам государь, обеспокоенный участью своей семьи, утром 28 февраля поехал в Царское Село, не приняв никакого определенного решения. Оставшийся во главе Ставки генерал Алексеев, как считал А. И. Деникин, «не обладал достаточной твердостью, властностью и влиянием, чтобы заставить государя решиться на тот шаг, необходимость которого осознавалась даже императрицей…»

На следующий день на узловой станции Дно, через которую шел путь в Царское Село, комиссар по железнодорожному транспорту Бубликов распорядился остановить императорский поезд, а также состав с его свитой. Узнав, что путь через станцию Дно закрыт, царь после лихорадочных консультаций с приближенными приказал отправить состав в Псков, где находился штаб командующего Северным фронтом генерала Н. В. Рузского. Путь в этом направлении был еще свободен.

1 марта в 7.30 вечера Николай II прибыл в Псков, где его встретил генерал Н. В. Рузский с офицерами своего штаба. По свидетельству очевидцев, во время этой нелегкой поездки царь не проявлял никаких признаков нервозности или раздражения. В этом и не было ничего удивительного, ибо ему была всегда свойственна какая-то странная способность равнодушно воспринимать внешние события. Спустя час он заслушал в своем личном вагоне доклады генерала Рузского и начальника штаба фронта о происшедших за время его поездки событиях. Они никоим образом не изменили состояния его духа.