Монастырь в миру. Беседы о духовной жизни

Вчера мы слышали Великий Канон, весь проникнутый чувством раскаяния, весь проникнутый чувством ничтожества земной суеты, чувством стыда за ту плотскую страстную и грязную жизнь, которой отдается человек на земле.

В четверг святая Церковь будет праздновать Благовещение – благую весть о спасении мира, о рождении Господа Иисуса Христа. В четверг вечером будет совершаться заупокойная всенощная в память Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Тихона. В пятницу за всенощной мы услышим Похвалу Богородицы. Вот эта пятая неделя Великого Поста невольно обращает нашу мысль к постоянному и основному вопросу о жизни и смерти.

Отношение к смерти чаще всего страдает двумя крайностями. Или размышление о смерти человека приводит в состояние болезненного уныния, он начинает везде и во всем чувствовать дыхание смерти, он не может смотреть на людей, все ему представляется покойниками, он не может и на себя смотреть, и ему самому кажется, что он уже видит себя лежащим в гробу. Это дух антихриста. Другие. Боясь беспокойства, стремятся просто забыть о смерти.

Человек отмахивается от этих размышлений, пока есть возможность, пока не встал вопрос о какой-либо тяжкой болезни. Если и мелькает иногда мысль о смерти, такой человек старается поскорее от нее избавиться, как от мрачной мысли, от которой чем скорее избавиться, тем лучше. А если она все же навязчиво возвращается помимо его воли, он считает себя почти больным и обращается к доктору, жалуясь, что он стал неврастеником.

Это дух антихриста.

И в то же время мысль о смерти, а через нее возможность уяснения себе иной жизни, является непременной, обязательной для всякого живущего духовной жизнью. Нас сему научают и святые отцы и подвижники; нас этому научает даже самый малый опыт духовной жизни, так плодоносна, так животворяща эта постоянная мысль о смерти. Надо совершенно отрешиться и от первой крайности и не видеть в смерти торжествующего начала, которое угашает всю жизнь, все превращая в нечто смрадное, тленное, все делая безжизненным трупом. Нужно оставить и легкомысленное, мирское, преступное отношение к вопросу о смерти, когда она изгоняется из нашего разума, дабы не мешать нам жить так, как мы живем, т. е. пить, есть, спать и наслаждаться.

Так поразмыслим же вновь и вновь об этом вопросе, дабы нам уяснилось главное, уяснилось истинное содержание жизни. Что меняется от срока жизни, который каждому из нас дан здесь на земле?

Вот одни живые существа живут тысячу лет, другие живут сто, третьи – пятьдесят лет, а есть и такие, которые живут один день. И те, которые живут один день, если бы они могли сознавать, как человек, они бы думали, какая долгая жизнь у тех, кто живет год, а те, которые живут несколько лет, они, наверное, подумали бы, как длинна, как бесконечно длинна жизнь человека. А вот человек думает, как долго живут те существа, которые живут тысячу лет. Но не безразлична ли для уяснения смысла жизни и содержания ее эта арифметика?

Какая разница, сколько ты проживешь: тысячу ли, сто ли, пятьдесят ли лет или один день?

Приблизим к себе наш конец, приблизим его так, чтобы он стоял для нас не там, где-то в отдалении, что как будто он нас не касается, а приблизим его так, чтобы он стоял перед нами лицом к лицу. Представим себе, что мы, каждый, умрем через три дня. И посмотрим на нашу жизнь, что в ней останется тогда ценного и что сразу покажется суетой?

Вот ты любишь своего сына, ты умрешь через три дня и что же? И все-таки ты будешь любить его, и все-таки ты будешь чувствовать, что в этом выражается нечто, что нисколько не перестанет иметь смысл от того, что ты через три дня жить перестанешь.

Ты задумал выстроить себе роскошный дом и узнаешь, что через три дня умрешь. Какой интерес у тебя будет к этому твоему земному начинанию, которому, может быть, ты отдавал столько своих душевных сил? Подойди к каждому жизненному своему движению с этой меркой, и ты научишься различать, что в твоей жизни суета, ради которой не стоит жить, и что составляет то содержание жизни, которое смертью не уничтожается. Размышления о смерти совершенно по иному определяют не только твое отношение ко всему делаемому тобой здесь, но также определяют по-иному и твои отношения с людьми.

Внутренние наши распри, трудность для нас относиться к человеку снисходительно, уметь ему прощать, относиться к нему с жалостью, иметь в своей душе ту или иную постоянно его сопровождающую доброжелательную мысль об окружающих его людях, – все это питается размышлением о смерти. Пусть каждый проверит себя: как изменялось отношение его к умирающему человеку. Но ведь эта мысль о смерти так должна касаться отношений ко всем ближним нашим, потому что каждый из нас на очереди, чтобы уйти туда. И если ты будешь постоянно памятовать об этом, для тебя сразу определится, что в таких отношениях к ближнему суета и что истина.

Какое же откроется при этой проверке положительное содержание жизни?

Вот два человека: один живет, пользуясь всеми земными наслаждениями – богат, славен, красив, всемогущ, имеет все, что может дать мирская жизнь. И вот преподобный Серафим Саровский, который питался сниткой, варил траву и питался ею несколько лет, стоял денно и нощно на камне с воздетыми руками и молился Богу – преподобный Серафим, которому явилась Божия Матерь и сказала:

– Сей от рода нашего.

Который из этих двух людей живет, где открывается жизнь истинная?

Какой странный, какой нелепый вопрос для мирского разума! Какой ненужный вопрос для верных!

Но разберемся, в чем же истинная жизнь преподобного Серафима и в чем кажущаяся жизнь мирского человека?

«Через три дня умрешь», – скажут вот этому богачу. Ну и что же у него останется от его наслаждений, от всех богатств, от всего, чем он казался тебе таким счастливым, могучим и прекрасным? Гроб, больше ничего. Богатства его останутся здесь, наслаждения его кончатся, слава и величие – пустяки, все это мирской вздор, дьявольские выдумки для обольщения неверующих мирских людей.

Ну а через три дня преставился преподобный Серафим. Что ему даст грозное слово «смерть»? Да ничего оно не даст ему, кроме величайшей радости, радости потому, что он знает жизнь истинную, знает, что он видел ее здесь как в тумане, а там, в загробном бытии, она откроется ему в величайшей полноте. Здесь он предчувствовал, там он увидит, здесь он стоял пред дверями, там они отверзятся. То состояние, которое здесь было у него, это лишь предчувствие славного бытия спасенного человека.

Нетленная, вечная, прекрасная, истинная жизнь останется, ее никогда не победит смерть!

Так вот что нам дают в уяснении истинного смысла и истинного содержания жизни размышления о смерти.

Верующему человеку все это для разума ясно, но для того, чтобы это было не только ясным для разума, но чтобы это стало действительным содержанием внутренней жизни, для этого нужно постоянно и постоянно молитвенно обращаться к Тому, Кто есть Источник Жизни.

Аминь.

Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Весьма важно для духовной жизни уразуметь внутренний смысл того или иного события, того или иного явления.

Как часто в нашей личной жизни мы думаем, что поступили бы совершенно по-иному, если бы знали, для чего то или иное событие совершается в жизни нашей. Человеку трудно пережить многое именно потому, что он не может уразуметь, зачем это посылается ему. Наш разум, если он не посягает на большее, чем ему дано, может иметь в нашей духовной жизни большое и положительное значение, помогая нам сознательно ставить перед собой те или иные задачи, уяснять наши ошибки, побуждая к исправлению, двигая нашей волей, склоняя ее в ту или иную сторону.

Вот потому-то так важно для нас уяснить себе внутренний, религиозный, высший смысл той эпоху, в которую мы живем.

Это высший смысл, как и высший смысл личной жизни человека, заслоняется всевозможными повседневными мелочами. Нужно как-то подняться над жизнью, чтобы увидеть даль, чтобы жить не только изо дня в день, но жить тем, что открывается в этой дали, и чтобы сама повседневная жизнь освещалась тем, что в этой дали увидят человеческие очи.

Ведь нельзя рассматривать смысл мировой жизни только в связи с ближайшими, внешними задачами. Есть одно размышление, которое должно освободить человека от этого узкого, ограниченного, материального, внешнего понимания смысла мировой жизни. И верующие и неверующие люди признают жизнь вечно существовавшей. Не было времени, когда не было бытия. Для нас это есть вечное бытие Божие, всегда бывшее, для безбожников – это вечное, всегда бывшее существование материи; но во времени оно было всегда, бытие было изначала, извечности.

Спрашивается, почему же не все еще достигнуто? Можно ли сказать, что еще не пришло время? Ведь времени было бесконечно много. Значит, если бы существующее зависело от какого угодно количества миллионов лет, то эти миллионы лет уже были, они уже протекли, и все во времени должно было быть уже совершившимся, и должен бы быть какой-то круг вечно повторяющихся, одинаковых событий.

Когда-то уж была земля, когда-то уже на этой земле все было, и вновь возникает мир, и вновь бессмысленная и вечно движущаяся кинематографическая лента вертится и вертится, приходят и исчезают события мировой истории.

Но если это не так (а кто же, хотя бы и из безбожников скажет, что это так?), то, значит, смысл жизни вне времени, не зависит от этого миллиона протекших лет.

Вне времени существует лишь нематериальное бытие, невещественный мир. Потому и смысл жизни лежит не в материальном, внешнем бытии. В чем же он лежит вообще и в чем лежит смысл именно нашего времени?

Для нас здесь все твердо, все ясно, все несомненно, ибо все это открыто в Слове Божием, все это есть Божественное Откровение, а не человеческие мудрствования. Да, мы утверждаем, что смысл всей жизни мира заключается в преодолении зла, в победе высшего добра над этим злом, в грядущей славе второго пришествия Христа, в преображении косной материи в нетленное бытие, в новое небо и в новую землю, во всеобщем воскресении. Вся борьба, все совершающееся в мире для того и совершается. Это те дали, которые открываются очам веры.

Это определяет и внутреннюю задачу нашего времени. Чувствуем и утверждаем, что задача сия заключается в решительном разделении мирского царства и царства не от мира сего. Утверждаем что ныне должно уничтожаться вошедшее в самую плоть и кровь нашу служение двум господам, смешение двух противоположных стихий – мирской и духовной.

Тяжкие испытания привели человека к необходимости избрать или тот, или другой, но единый путь: или узкий путь спасения, или широкий путь гибели.

Понаблюдайте жизнь, всмотритесь в свою душу, и вы согласитесь с тем, что никогда еще так определенно и так резко не разделялись люди, никогда еще перед человеческой душой не стоял так ребром вопрос: кто он – христианин или безбожник, для чего он хочет жить – для Бога или дьявола?

Нужно определиться каждой душе.

Все то, что кажется тяжким и скорбным, есть не что иное, как Божие указание, Божия помощь в этом трудном деле самоопределения души человеческой.

Если бы извне не стоял так твердо и неотступно вопрос: с крестом ты или без креста, веришь или нет? – было бы вновь лукавство, было бы всяческое самоукрывательство. Нужно, чтобы помог нам Господь открыто, прямо, решительно и окончательно определить путь своей жизни. Значит ли это, что жизнь уже кончается? Господь долготерпелив и долго, может быть, потерпит это состояние, когда люди будут всячески уклоняться от решительного выбора пути. Мы открываем Апокалипсис и читаем там следующие слова:

«И сказал мне: не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко. Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22, 10–12).

«Се, гряду скоро, но неправедный пусть еще делает неправду, нечистый пусть еще сквернится…» Господь долготерпелив, и этот процесс самоопределения, когда неправедный будет делать еще неправду, а праведный будет делать правду, может длиться долго. Но за всеми этими действованиями или во имя неправды, или во имя правды, стоит: «Се гряду скоро».

Вот мы и связываем жизнь каждого из нас этой общей целью жизни мира. Как она вся освящается этой конечной целью разделения добра и зла, Христа и антихриста в мире, так и жизнь каждого из нас определяется нашим единством с Тем или другим.

Нельзя служить двум господам. Эта грозная заповедь Спасителя ныне получает особую силу.

Здесь возникает обычный страх, обычная робость, как же это выбрать единого господина? Не значит ли это отказаться от всего того, что имеет тот или другой господин и что кажется таким сладостным? Выбрать единого господина не значит ли отказаться от всего, что дает мирская жизнь?

И вот эта связь с мирской жизнью, желание сохранить ту сладость, которую она дает, заставляет робеть и не решаться на внутренний выбор окончательного пути, окончательного, единого господина. Но какое здесь ужасающее недоразумение, какая дьявольская ложь и неправда! Жить? Но это и значит служить единому господину – Господу. Все, что в жизни мирской является настоящей жизнью, все это – отблеск того служения Единому Господину, которого от нас требует Господь.

Вы будете служить другому господину тогда, когда будете принимать за жизнь самообман, подделку под истинную жизнь. Нужно всем своим существом почувствовать неправду мирской жизни, смерть, царящую в мире.

Позволю себе для пояснения привести одно жизненное впечатление.