Суженый? Ряженый?

– А почто ваших нелюдями называют? – не унималась любопытная девчонка.

– Так ты у тех, кто называт, и поспрашай, а мене откель ведать? – безобидно рассмеялся вихрастый. – Сама посуди, вот он я, перед тобой стою. Похож на нелюдя?

Иванка внимательно осмотрела мальчишку. Отрицательно мотнула головой. Призадумалась.

– А ежели у тобе хвост, как у чёрта, – взволнованно прошептала она.

Парнишка аж подпрыгнул от услышанного.

– Нету у мене хвоста! – в сердцах топнул он ногой. – На слово поверишь, аль порты сымать?

Он задрал рубаху и принялся развязывать верёвку, держащую штаны.

– Стой! Стой! Не сымай! – прикрывая глаза руками, взвизгнула девчонка, залившаяся краской. – Я тобе верю!

– Вот и славно, – улыбнулся вихрастый, – Воще-то я и не собирался, просто так, пужануть решил. Мене Алексием кличут… Вовсе мы не звери каки, не вороги. Люди как люди. Батя мой – кузнец в селенье. А ишо у мене два брата имеются. Старшого по весне в рекруты забрили, а младшой в кузне помогат.

– А я у тяти одна, -вздохнув, печально сообщила девочка, – Братья и сестра есть, токма сродные.

– А имя-то у тебя како? Или так балябой и кликать? – рассмеялся парнишка, обнажив щербатые зубы.

– Иванка я, – прошептала она, вновь чувствуя, что начинает краснеть.

– А я тобе вона чаво принёс, – смущённо доставая из заплечной котомки яблоко, прошептал Алексий. – Шо, Иванка, мы таперича имена друг друга знам, вроде как друзьями стали…

– Не! Бабушка Аганя сказывала: чтобы друзьями стать, нужно хлеб преломить…

– Воно чо! Чего нету, того нету, – белозубо улыбнулся мальчишка, – Знал бы, шо ты голодна, всенепременно захватил бы!

– Пора мене, – неожиданно спохватилась девочка, – Не то попадёт, шо той козе…

– Може, я тобя провожу? Тяжело, небось, воду носить… – сочувственно произнёс Алексий, берясь за ведро.

– Токма чутку, – неуверенно пролепетала Иванка, – Ежели тятя заметит, осерчат.

Несмотря на ведро, полное воды, Алексий быстро взбежал на горку и протянул руку Иванке. Однако, на этот раз та отказалась принять его помощь. Шли молча, лишь изредка переглядываясь.

– Сказывашь, братья есть, хоть и сродны, а за водой тобе посылают, – не выдержав, проворчал Алексий, слегка склоняясь под тяжестью полного ведра.

– Оне занятые, коз пасут. Да и мене ж не хлопотно, – вздохнула девочка, – Тем боле, шо у мене пока свово занятия нету.

– А како дело тебе любо?

Девочка пожала плечами. Приостановилась.

– Я… Горшки лепить люблю, чашки всяки… Видала как старый Наум из обычной глины кринку мастерил. Прям чудо, да и токма! – затараторила Иванка, неожиданно признавшись в том, о чём даже Аганя не знала, – Мене тоже захотелось… Он и позволил. Сказывал, шо я способная…

– Прям, как вона и глаголила… – прошептал мальчишка.

– Кто – вона, – не расслышав до конца, переспросила Иванка.

– Да, так, никто, – пожал плечами парнишка. – А я, как батя, кузнецом буду. Мене смага нравится. Есть в ём что-то… будто живой…

– Ой, вон ужо и скит видать. Тобе дале нельзя, – погрустнев, произнесла девочка.

– Ты придёшь ишо? – ставя ведро на тропинку, с надеждой в голосе спросил Алексий.

Иванка подхватила бадью, смущённо кивнула и бросилась к воротам, будто за ней гнались.

Парнишка, вздохнув, уныло поплёлся назад к реке, через которую ещё предстояло перебраться.

– Где энто ты запропастилася? – всплеснула руками бабушка, размешивая опару для теста. Соединив солод с мукой, добавив ложку мёда, она залила эту смесь тёплой водой и, накрыв рушником, поместила на печь, укутав шалью.

– Бадью упустила, пришлось ловить, – слукавила девочка.

– Ой ли? – разглядывая подол её сухого сарафана, улыбнулась бабушка, – Впрошлоряд упустила и топерича тож?

В горнице было светло и чисто. Катерина с Маняшей по обыкновению сидели за прялками в женском углу. Мужчины ещё не воротились с озера.

– Подь сюды, – скомандовала Аганя.

Иванка молча повиновалась.

На завалинку за окном вспорхнул пёстрый кур. Его красный гребень горделиво свисал на правый бок. Напыжившись, он громко заорал – ку-ка-ре-ку! – испугав бабушку.

– Кыш, бестолочь! – вздрогнула от неожиданности Катерина.

– Гляди у мене, – показала кулак петуху Аганя, – Станешь почём зря орать – быть те во щах!