Настасья

– Какая я тебе невестка? Пошёл вон отседова! – не выдержала я.

– А ты, мелкая дрянь, за измену поплатишься! Раз выздоровела, кыш обратно к мужу в дом, ишь, чего удумала! С мужиками по углам жаться!

– Да ты, да я…

Моряк задвинул меня себе за спину, не дав сказать.

– Стат, ты прекрасно знаешь, у неё есть право на траур. И ей шестнадцати вёсен нету. Не вправе ты требовать с неё пока.

– Так мой Васька вскрыл коробочку, а она со всеми подряд по кладовкам зажиматься станет, а нам потом чужого отпрыска ро?стить? Нет уж, пусть у нас в доме живёт, при мужике своём.

Он попытался обойти моряка и схватить меня за руку.

– Был бы отец жив, ты на порог бы ступить боялся, – вставила я.

Моряк отвёл его руку. Как-то весь выпрямился, плечи расправил, да такой стал огромный, мощный, что даже я поняла – передо мной истинный морской волк. Сильный, смелый и бесстрашный. А чего уж там понял Стат – не знаю, только вылетел он на улицу, призывая собирающихся зевак в союзники:

– Люди добрые! Что ж это делается, а? Невестка нерадивая за чужого мужика прячется, от мужа хвостом вертит? Да где ж это видано, чтобы у мужа родного на глазах, а?

– Какой он мне муж? – не удержалась я от несправедливости. – Не засватана, отцом не отдана, слово не дававшая у алтаря Всесильной матери.

– Раз мужиком целована, милована, – так и без сватовства обойдёшься, – парировал Стат. – А что бесстыжая, так я докажу – сам на правой груди родинку видел, с голой грудью передо мной лежала и стонала.

Соседи и проходившие мимо портовые, что остановились на представление посмотреть, громко обсуждали услышанное.

Моряк меня в лавку подтолкнул, да только я упёрлась.

– Конечно, стонала, – от боли, когда твой умалишённый сын при тебе меня насиловать полез, да даже этого не сумел, всей задницей не к девке прилип, а к печке горячей.

В толпе заржали. Васька дурнем заорал:

– Убью, гадину! – и кинулся в мою сторону.

Моряк впихнул меня внутрь, сам в дверях встал, руки расставив.

– Что здесь происходит? – на дороге появился староста со своим огромным псом. Позади него маячили его прихвостни.

– Тьерр староста, рассудите, – кинулся к нему Стат. – Аська в доме моём ночь провела, с сыночком моим миловалась. Упала, бестолковая, в подпол открытый, так в дом родительский женщинам на оздоровление отдадена была. Теперь вон, на ноги встала, не идёт к мужу в дом, с моряком залётным в кладовке милуется.

– Не так всё было, не правда! – я выглядывала из-за плеча моряка.

– Так всё было? – староста обернулся к толпе.

Соседи, не поднимая глаз, пожимали плечами и кивали.

Ну, по сути, отца нет, брата нет, так мы теперь сироты с мамой. А там Стат, какой-никакой, но теперь единственный сапожник на острове.

Со стороны порта появился Сиян, за ним вся команда, кроме дежурного, и второй юнга с телегой.

– Всем солнца в окошко, да хлеба в ладошки, – поприветствовал всех капитан. – Чего собрались? Или бесплатно что раздают?

– И тебе ветра полные паруса, – ответил староста. – Да вот, в толк не возьму – о чем мне тут судачат. За Тита, сапожника, дочь, вроде.

Стат стоял, поджав губы и сжимая кулаки.

– А, про нынешнюю хозяйку отцова наследства? Так только оно Стату надо, не сама Аська, да, Стат? – Сиян улыбался лишь глазами. – Или кому из вас девчонка по нраву пришлась? Кто на ней жениться собрался – ты или сын?

– Ох, капитан, пожалеешь…

– Ну, как шестнадцать ми?нет, так и сватайся, чего ж, дело хорошее. А пока отойди с дороги, мне товар у хозяйки забрать надо, некогда, уходим завтра.

Они с боцманом прошли мимо Стата, юнга за ними телегу подкатил прямо к дверям лавки.

– Тьерр староста… – начал было Стат.

– Стат, повремени, – осадил его староста, – не нарывайся. Слышал же – уходят они завтра.

Старосте не с руки было с моряками в распри вступать. У них братство большое. Как не станут в наш порт заходить, почитай все островные и без дохода останутся и без товаров. А самим на материк плавать далеко, да боязно. Наши лодки утлые ветра не выдержат, не то что шторма.

Староста просто развернулся и ушёл, уводя за собой прихвостней, на которых, как на поддержку, рассчитывал Стат.

– Здравствуй, хозяйка, – капитан сделал лёгкий поклон. – За товаром пришли. Выручим друг друга.

В маленькой лавке места Стату не было, он стоял на улице, пытаясь заглянуть в лавку, хотел держать под контролем происходящее. Но моряки его оттеснили.

– Ася, не будет тебе от них жизни здесь, – сразу начал капитан. – С собой заберу тебя. Сегодня отходим. Иди, вещи свои в узлы собери, на дно телеги уложим, обувкой накроем. Да, ещё – будто я у вас курей всех скуплю и кролов на мясо.

Меня затрясло.

– В обиду не дам, не бойся. И сам не обижу. Тебя наши все знают, защищать, как сестрёнку малую, станут.

– Маму надо в дедов дом перевезти, к бабушкам, – считай я дала согласие.

– Ребята, подсобите, – Сиян прошёл дверью в дом, там заговорил с бабушкой. Она кинулась показывать сундуки мамины и отцовы, постель в узлы вязать. А я так и сидела на отцовом низком табурете за стойкой, опустив руки и голову, как он в тот день, когда за Виком посылал.

Когда ребята начали выносить мамины сундуки и грузить на телегу, я будто очнулась. Я поняла, что навсегда покидаю родительский дом, что не будет больше в моей жизни отца, мамы, брата и бабушек. Не будет моей светёлки, с видом на сад. Не будет всего, что составляло мою жизнь, то есть – ничего. Где-то на улице начал скандалить Стат, увидев сундуки. Я же поднялась к себе в комнату, начала скидывать прямо на одеяло свою одежду, да милые девичьему сердцу мелочи.

– Ась, помощь нужна? – спросил снизу лестницы Сиян.

– Да, – ответила, прочистив горло.

Он поднялся, взял узлы, оглядел меня:

– Много ты в сумку заплечную напихала, подозрительно будет. Её тоже в телегу сложи, я потом заберу.

Я кивнула.

– Только ещё у меня кошка. Я б с собой её взяла.