Багульника манящие цветы. 2 том

Я же сейчас абсолютно трезвый! Я что – то не так сказал? Я же всем сердцем и всей душой к тебе! Зачем так со мной поступаешь?

Пашка закрыл лицо руками.

Тишина, на какой – то миг, воцарившаяся, вздрогнула Катиным голосом:

– Знаешь, давай, поживём отдельно друг от друга. Так будет и для тебя и для меня лучше. Мне нужно окончательно разобраться в своих мыслях. Так продолжаться больше не может. Давай весь наш разговор перенесём на вечер, надеюсь, что вернёшься с работы трезвым.

Катерина, вдруг, изменив своё решение после разговора отца – оставить всё, как есть, в один миг

– Ну не надо вот так сразу, Я пыталась быть хорошей женой для тебя, но чем дальше, тем сильнее у меня желание появляется, остановить эту ложь. Ещё утром у меня на этот счёт было другое мнение, но не могу лгать ни себе, ни тебе, ни другим. Только что делала вид, что ничего дурного не произошло, да только не смогла – лож – это не для не меня.

Может быть, и не ты в этом виноват, а дело во мне. Значит, я делаю что – то не так. Раиска всё же права – плохая из меня жена получилась.

– Ты не права, Катя! Ты хорошая жена и очень хорошая мать. Мне нужна только ты!

– А моё мнение тебя вовсе не интересует? Какая же я хорошая мать, если учу своих детей жить во лжи? Нет, Павел, я решила, что так будет лучше. Поживи пока в общежитии с ребятами, а я одна поживу с детьми. Не отговаривай меня, я всё равно поступлю так, как решила.

– Не вини себя, это я виноват во всём и даже знаю, отчего всё это! Но просто дай мне ещё один шанс и я тебе обещаю, что ни одной капли спиртного больше в рот не возьму. Я чувствую, что вчера что – то натворил. Но я ничего не помню. Дожился, что уже начал забывать вчерашний день. С этой минуты – ни капли в рот. Ты прости меня, если я вчера плохо себя вёл.

– Я могу тебя успокоить и повторить, что дело вовсе не в тебе. Твоё неумение держать себя иногда в руках, конечно же, подливает масло в огонь в наших отношениях, да только это не является единственной причиной моего решения. Хотя в этом, безусловно, есть твоя вина. Такого, каким ты есть сейчас, я не смогу полюбить. Я воспитываю детей, но тебя, взрослого, извини, не вправе воспитывать. Для этого было отпущено время твоим родителям. Это они должны были учить тебя с младенчества, что хорошо, а что плохо. Другие жёны, может быть, и терпят, может быть, и мне нужно смириться со всеми нашими неурядицами. Да только понимаю, что мой характер будет этому упрямиться. Нянчиться с тобой после возлияния вина, я совсем больше не намерена! Не повезло тебе, Павел, что я не такая, как многие. Ты говоришь, что – бы я дала тебе шанс исправиться? Так, пожалуйста, сделай это не для меня, а для себя. Насчёт меня знай – я больше не намерена задыхаться от твоего перегара и делать вид, что у нас в семье всё замечательно. Исправляйся, Паша, но теперь без нас. Я не хочу, что – бы наш сын впитывал дурные привычки своего отца. Хочешь знать, что я обнаружила у Лёни под его ковром у кровати?

Пашка испуганно посмотрел на Катю.

– Этикетки красивые твой сын наклеивает под ковром. Они от бутылок вина! За что однажды и произошла у нас с ним неприятная беседа. Я накричала на сына, но виноват – то был ты, его отец! Из – за тебя он убежал тогда, обиженный на меня за непристойные мои слова к нему! Из – за тебя нанесла я ему душевную рану. Мальчишка видел на тех этикетках лишь красивые яркие картинки, но это всё привело меня в бешенство! Меня трясло от того, что когда – нибудь мой взрослый уже сын будет вот так же иметь хорошее настроение лишь только после того, как немного выпил.

Пашка сидел, слушал Катерину и от сказанных её слов еле – еле шевелил губами:

– Этикетки? Это же не повод оскорблять сына! Что в этом такого? …Как я один без вас?.. Зачем под ковёр? У Лёни есть альбом с марками. Можно картинки туда наклеивать… Как болит у меня голова!

Павел невпопад продолжал шептать, взявшись за голову. Потом, как бы опомнившись, схватил Катину руку, произнёс громко, с надеждой:

– Я понял, я всё понял, Катюшка! Поживу в общежитии, но только обещай, что не будешь мне запрещать видеться с детьми. Ты же знаешь, я без них не смогу. А насчёт того, что не воспитан я, так это твоя правда. А ко всему этому и уродился я не такой, как все. Не могу я высказать то, о чём душа моя поёт. Не могу передать душевную радость красоты земной. Боюсь тебе сказать о том, как сильно я тебя люблю. Вот и сейчас, сказал и боюсь, что смеёшься ты про себя над моими словами. А стоит мне немного принять для храбрости хотя бы лёгкого вина, сразу раскрепощаюсь и мне уже нипочём то, что ты про меня подумаешь. И начинаю я кричать о своей любви к тебе.

– Своеобразная у тебя тактика выражения своих чувств! Смешно и наивно полагать, что она у тебя может сработать.

– Не знаю, но главное, что мне удаётся, хотя бы таким методом выдавать на гора сумасшедшую к тебе любовь, бесконечные нежности к тебе.

– Эти твои сумасшедшие действия и перечёркивают все твои настоящие чувства.

– Ты права, да и Сашко не однажды говорил мне об этом и ребята в бригаде. Но все люди, как люди, а я какой – то неправильный. Мои неоправданные поступки бегут впереди меня. Я не виноват, Катя, честное слово! Меня и Раиска ругает, и перед ней мне стыдно. Я понимаю, что выражаю свои чувства очень эмоционально и порой нетактично, но что поделать, если я таким уродился контрастным – либо молчу, как тюфяк, либо, как выпью, становлюсь неуправляемым даже сам над собой? Но у меня есть большоё смягчающее обстоятельство – я тебя очень сильно люблю. Когда ты пела песню в клубе, она звала меня за собой. Я готов был идти хоть на край света, лишь бы ты не грустила, лишь бы не плакало твоё сердце. Ты живёшь со мной, но без меня. Без меня ты в своих мыслях куда – то улетаешь, без меня ты хочешь жить дальше. Я чувствую твоё отчуждение. Ты предлагаешь пожить поотдельности друг от друга. Но как можно жить в этом маленьком посёлке, встречаться и делать вид, что ничего не случилось? Я не смогу так. Может, всё – же переборешь себя – дашь мне возможность доказать, что я изменюсь в лучшую сторону. Но только разреши всё это время жить здесь, с вами. Ради детей наших, поверь мне на этот раз. Лёнька же не сможет нас понять, будет переживать, мы его знаем, Катя!

Пашка заглядывал с надеждой в глаза Катерине, с напряжением и надеждой ждал её решения. Она же задумчиво смотрела куда – то мимо Павла, пытаясь понять всю сложившуюся ситуацию и принять правильное решение. Потом перевела свой взгляд на взволнованного мужа:

– Сегодня утром я думала, что смогу поменять своё отношение к тебе, да вот не получилось. Не помогли мне ни реки, ни горы – упрямая я, и была такой с детства. Словно кремень какой – то сидит во мне, и не хочет двигаться с места. Остаётся ещё один способ, проверенный временем – дать ему, этому самому времени, разобраться мне в своих чувствах к тебе. И если я к тебе, после разлуки с тобой вернусь, то это будет навсегда.

– Павел ничего не понимал. О чём говорит Катя? Какие горы должны были ей помочь? Какие реки? Зачем нужно обязательно расставаться? Остановил свои размышления на своей личности. Почему то подумалось, что последнее время совсем не уделяет время он своим детям. Грузин, и тот старается больше общаться с Митей. Везде с ним. Не успеет прийти с работы, сразу в его комнату бежит интересоваться Митиными делами – успехами или неудачами. Всякое у пацанов случается. А он давно не говорил по душам со своим сыном. Бывало, придёт с работы, поест и за книги. Катя любит, когда Пашка читал, расширял своё мировоззрение и кругозор и он старался. Ради неё же и старался. Но это не отговорки. Детям, особенно Лёньке, общение с отцом просто необходимо! Пашка вспомнил, как когда – то завидовал тем мальчишкам, которые вместе со своими отцами шли в лес, на рыбалку или просто шагали рядышком и о чём – то говорили. Пашка тогда вытягивал шею, смотрел с завистью на эту идиллию и, затаив дыхание, провожал взглядом свою несбыточную мечту. Может быть оттого, что Пашка жил без отца, без сокровенных разговоров с ним, и есть причина в его неумении общаться с сыном?

Нет, так дело не пойдёт! Нужно браться за ум, и менять всё в корне! Пашка подошёл к крану, сунул под него голову, смывая вчерашнее похмелье и, продолжая плескаться в воде, произнёс:

Обещаю, Катюша – как только вернусь с работы, мы серьёзно поговорим. Думаю, что ты меня поймёшь, простишь, а сейчас хочу признать своё поведение отвратительным. Мне действительно стыдно перед вами за свои поступки, но я обязательно исправлюсь, ради наших детей исправлюсь.

Она смотрела, как Павел высушивал волосы полотенцем, и никак не реагировала на его слова – она их просто не слушала. Признавалась себе в том, что Раиска знает Павла больше, чем она, Катерина. Сколько лет прожили, а так и не смогли до конца друг друга узнать. Хорошо это или плохо? Понятно пока одно – этот факт усложняет их семейные отношения и напрягает.

После работы, Павел торопился домой, торопился поговорить ещё раз с женой и ещё раз попросить у неё прощение.

Одна у него цель и заветная мечта – быть всегда рядом со своей Катюшкой. Катерина же недоумевала – как так?

Дома никого не было и это было для него сейчас кстати – нужно привести себя в порядок после работы – его жена любила аккуратность во всём.

Пашка полез в шкаф, достал оттуда голубую рубашку, ту, которая нравилась его жене больше всего. Включил утюг и стал наглаживать эту рубашку.

Побрызгал себя одеколоном и, посмотрев в зеркало, остался собой доволен.

Катерина домой не торопилась, она знала, что дети её всё ещё у Раиски с Сашко, а Павел, конечно же, уже дома и, что – бы сгладить своё вчерашнее положение, готовит жене ужин.

Не торопясь вошла в дом, как и предполагала, муж уже был дома.

Устало разделась после смены, уселась в кухне. Устало думала о том, что охладела к мужу. Охладела незаметно для себя и теперь ничего с этим не может поделать.

Не сказать, что – бы Павел часто выпивал, это было редко – работа сварщиком на портале отнимала много времени, много сил. Работал он с огоньком, получал благодарности, которые он бережно складывал в ящик и тут – же про них забывал. Радовался как мальчишка о каждом незначительном успехе своей бригады и всего отряда в целом. С радостным блеском в глазах, уверял дома всю свою семью о том, что все они обязательно дождутся того дня, когда будут кричать «Ура!» первому поезду.

Вспоминает она и о том, как радовался Павел досрочной сборке проходческого щита.

Пашка был трудягой, какого ещё поискать! Он гордился своей профессией и считал, что лучшей профессии, чем сварщик, на земле нет!..

Павел молчал, понимал, что Катерину сейчас лучше не тревожить – пройдёт немного времени, и она сама найдёт для него слова.

От ужина, который он так старательно готовил для семьи, Катя отказалась. Её не удивило даже то, что Павел успел перед её приходом сварить макароны с тушёнкой, при этом переодеться в любимую ею рубашку и побрызгаться одеколоном – это Катерина заметила ещё с порога. Понимая, как Пашка ждал от неё похвалы, она всё же не дала ему возможности этим насладиться. После длительного молчания, произнесла:

– Не подлизывайся, уходи с глаз моих долой! Сходи к Раиске с Сашко – приведи детей. А всё остальное остаётся в силе – тебе, Паша, придётся переселиться в общежитие.

Павел вздохнул, посмотрел на жену и, уловив её неприступность, понял, что сейчас его слова Катей будут неуслышанны. Он задержался у порога и, прежде чем уйти, подошёл к Катерине, взял её руку, заглянул несмело, как и всегда в её бездонные зелёные глаза, без надежды в голосе, произнёс:

– А может, не надо мне в общежитие? Я без вас не могу и дня прожить. Не бросай меня, если я и теперь не справлюсь, то сам уйду. Хорошо?

Не дождавшись ответа, Пашка тяжело вздохнул и вышел из комнаты, оставив Катерину одну со своими думами.

Катерина всё так же сидела на кухне, устало размешивая чай, раздумывая над своим решением – уйти от Павла.

В голубой рубашке и такими же глазами, он всегда напоминал ей своего отца. Даже Пашкин чуб, светлой волной спадающий на глаза, совершенно был таким же, как у него. Катя вздохнула:

– Прости, Паша, но ничего у нас, наверное, не получится. Возможно когда – то мне и придётся чем – то за это поплатиться, но сейчас ничего не могу с собой поделать! Я с ужасом поняла, что даже тихим своим присутствием ты меня раздражаешь. Как с этим бороться?

Она снова вздохнула, обратилась к отцу:

– Прости и ты меня, папа. Не справилась я. Паша хочет слушать себя, только свою любовь ко мне, остальное для него совсем неважно. Почему не задумается над тем, что в моей душе? Почему ему неважно даже то – хочу я с ним жить или нет? Почему не делает всё для того, что бы я никогда не захотела от него уйти? Я же устала под него подстраиваться и играть в счастливую семейную пару. Вот Раиска и Сашко счастливы, и это их счастье не наигранно. У нас же с Павлом что – то не клеится. Даже его обещание, что он исправится, теперь для меня важны. Что – то большее во мне сломалось и, возможно временная разлука с мужем, поможет понять нам обоим – нужны ли мы друг другу на самом деле? Но думаю и другое – не стоит ему подавать надежды, а дать ему полную свободу. Может, найдёт он ещё своё настоящее счастье с другой, которая поможет ему забыть меня. Что мне нужно, я пока и сама толком не знаю. Я рвалась на БАМ – вот он, передо мной. Хотелось потрогать воды Байкала, так уже два раза ездили в лагерь, что находится на самом его берегу. Лазали по отвесным скалам и ловили омуля. Лёнька просто приходил в восторг от того, что смог увидеть то, о чём ему и не мечталось. И мы, казалось, были все счастливы! Но как жалко, что всё это просто наигранная фантазия! Ушла моя любовь, которой, скорее всего и не было. Не хочу тебя обманывать, папа, но ничего изменить уже не смогу.

Катя не стала доносить до своего отца те чувства, которые испытывает она сейчас к своему мужу. Как будто чужеродный элемент, вся её сущность отторгала Пашкино тело. Не хотело его принимать, как мужчину. Раньше такого не было! Какая уж тут любовь! Возможно, ли отвечать на его ласки, вопреки своей воли?