Легион проклятых. Затерянная во времени

– Господи боже… она…

– Питер! Она все еще Марта! Шевелись!

Девушка начала вырываться, ее когти глубоко вспарывали его кожу. Сняв с себя ремень, он связал ей руки и сгреб в охапку. Марта всегда была сильной. Теперь стало понятно, какой секрет она хранила все это время. Девушка зарычала, оскалив выросшие клыки. От прежнего красивого лица рыжеволосой Марты ничего не осталось. Платье сползло с нее. Кожа потемнела и покрылась серой шерстью, челюсть вытянулась. Теперь он сжимал в руках большую собаку, которая непрерывно вертелась, стараясь его укусить и поцарапать.

– Прости, Марта. Но ты не оставляешь мне выбора, – отрывисто сказал Малькольм и ударил ее по морде. Собака звонко взвизгнула и обмякла.

Мужчина посмотрела на испуганного Питера.

– Питер! Все в порядке, слышишь меня? Ты же знаешь ее. Это Марта. Она просто больна. Понимаешь меня?

Паренек медленно кивнул.

– Никому, слышишь? Никому не говори о том, что ты здесь сегодня видел. Ты понял меня?

– Да…

– Поехали.

6

Когда дверь в обитель распахнулась, их уже ждали. Анна вскрикнула и упала в обморок. Питер тут же бросился к матери, приводить ее в чувство. Отец Иаков перекрестился.

– Святая дева Мария, это все моя вина… неси ее в лечебницу. Ох ты, боже, Малькольм, ты ранен, – отец с ужасом увидел кровоточащие царапины на его руках. – Она кусала тебя?

– Нет. Все в порядке.

Ничего не говоря больше, он просто отнес ее в западное крыло. Брат Грегори уже приготовил все необходимое. Ее уложили на кровать, привязали руки и ноги, точнее сказать лапы. Морду туго стянули ремнем, чтобы она никому не навредила. Сразу стало ясно, что они были готовы к этому. Они все знали. А он, больше четырех лет проведший с ней бок о бок в битвах, выхаживавший ее после лечения, обучавший ее владению оружием. Он не знал. Малькольм смерил их тяжелым взглядом и вышел вон.

Виктор что-то слабо промычал, когда охотник доставал его из кареты. Кого нужно было винить? И в чем? Малькольм не знал, что думать. Все это было так неожиданно. Царапины начали ныть, но он не обращал на них внимания. Марта. Оборотень. Оборотень с вампирской скверной. Разве это возможно? Он водрузил Виктора на плечо и потащил в обитель. Анна тихо плакала у сына на груди. Питер что-то говорил на чужом языке, успокаивая мать. Малькольм молча прошел мимо них. Нужно было отнести Виктора в лечебницу. Марта не слабо его приложила.

Охотник молча бросил его на кровать, стараясь не смотреть, что брат Грегори делает с Мартой. Настоятель подошел к нему.

– Что с этим несчастным?

– Марта его ударила. Нужно обработать его голову, – безразлично проговорил Малькольм. – Хотя, полагаю, когда он попадет в руки к Стефану, ничто ему уже не поможет.

– Тебе самому нужна помощь.

– Я потерплю.

– Ты не понимаешь. Это может быть опасно. Брат Грегори! Дайте ему лекарство. А я перевяжу его раны. После займитесь этим человеком.

– Дайте ему снотворное, пока инквизитор не прибудет. Снова бить его, тем более в обители я не стану.

Брат Грегори молча протянул Малькольму чашку с какой-то резко пахнущей жидкостью. Охотник с подозрением посмотрел на нее.

– Пей. Если не хочешь быть как она.

– Она не виновата, что стала такой! – вспылил Малькольм.

– На все воля божья, – ответил лекарь и вернулся к Марте.

Настоятель выглядел очень уставшим. Плечи его поникли. Казалось, он хочет что-то сказать, но не решается.

– Сядь, Малькольм. Мне не достать до тебя, – сказал он. Мужчина послушно сел, позволив старичку промыть его раны. Царапины были очень глубокими. Местами белели кости. Руки нещадно болели, но Малькольм не мог думать о своей боли. Он думал о той нелегкой жизни, которую вела Марта. Знала ли она сама, чем являлась? Каково ей было? Как она рвалась и скулила в его руках. Он читал о ликанах – оборотнях, чьи тела каждое полнолуние превращались в волчьи. Марта же не была волчицей. Она была слишком маленькой, для волка. Но когти у нее были куда опаснее собачьих. Что еще они скрывают?

– Вы знали, – просто сказал он. Старик вздохнул:

– Знал.

Малькольм молчал. Он ждал истории. Настоятель понимал, что настало время. Но никак не мог взять это бремя на себя. В конце концов, он сел и спрятал лицо в ладонях.

– Это все моя вина.

– Расскажите мне. Я должен знать.

Настоятель поднял свои уставшие глаза, посмотрел в пустоту перед собой.

– Ты помнишь тот день, когда я нашел ее. В тот год весна пришла поздно, очень долго стояли холода. Она очень сильно замерзла. Когда я нашел ее, сознание уже начало покидать нашу Марту. Она носит грязные отметины. Вампиры кусали ее очень много раз, дитя чудом спаслось. Скверна уже плотно укоренилась в ее ослабевшем теле. Я не мог позволить ей умереть, понимаешь? Просто не мог! Она мучилась, сильно мучилась. Вампирская отрава выедала ее изнутри, а лекарства брата Грегори уже не могли помочь. Мы держали в стенах обители вампира, понимаешь? Что я мог сделать? Убить ее? Она приползла к нам за помощью, я оказался слишком… слишком…

– Что вы с ней сделали? – тихо спросил Малькольм. Настоятель снова спрятал лицо в ладонях. Тяжело вздохнул.

– Мы заразили ее ликантропией.

В лазарете повисла гробовая тишина. Тяжесть вины с новой силой обрушилась на плечи отца Иакова. Он поник. Брат Грегори невозмутимо перевязывал разбитую голову Виктора. Марта часто дышала, собачье тело начинало принимать человеческий облик. Малькольм встал и подтянул одеяло ей до подбородка, скрывая грудь от посторонних глаз. Ремень, стягивающий пасть с острыми клыками, ей был уже не нужен. Он аккуратно положил его на стол рядом с кроватью. Марта. Милая, слабая, сильная Марта. Он ласково погладил ее по горячей голове.

– В рукописях братства сказано, что смешение кровей смертельно для носителя. Многие годы братство вело переговоры с ликанами, пытаясь использовать их для охоты. Лунная кровь выжигала вампирскую отраву, обрекая носителя на медленную смерть. Но она поправилась. И выжила. И спасла немало людей, – тихо сказал Малькольм, не сводя с ее лица глаз.

– Я не дал ей умереть. Не смог. Теперь все ее страдания легли на мои плечи. И я буду их нести, – отец Иаков поднял глаза. – Она потеряла память от всех страданий, которые перенесла. Мы даже не знали, как ее зовут. Поэтому я дал ей имя Марта. Она повторяла его, когда бредила. Кто она, откуда, что с ней приключилось, мы не знаем. И, возможно, никогда не узнаем.

– Вы не сказали ей.

– Я надеялся, что у нас получится держать это в секрете. Мы давали ей лекарство с едой, но она мало ест. В последнее время она вообще перестала есть. И лекарство не принимала. Вот что из этого вышло. Мне просто нужно было быть смелее, и все ей рассказать. Я слабак и трус. Горе мне! – отец Иаков тихо заплакал. Малькольм сел на кровать рядом с Мартой.

Тусклый свет свечей и треск камина наполнил комнату. Запах тающего воска смешался со всевозможными ароматами трав и зелий брата Грегори, но запаха крови все равно не перебивал. Охотник хмурил брови и не знал, куда деть руки. Все встало на свои места. Она не была человеком. Но и вампиром не была. Не полностью. На треть ликан, на треть человек, на последнюю треть – вампир. Отсюда ее злоба и раздражительность – тяжело жить, не зная, кто ты, откуда, кто твоя семья. И нечеловеческая сила. И красота. От каждой сущности она взяла самое хорошее, оставшись человеком в душе.

Изменения подходили к концу, ее кости принимали человеческую форму. Марта начала стонать от боли. Брат Грегори влил ей в приоткрытый рот какого-то снадобья, и девушка притихла.

– Что вы ей дали? – спросил Малькольм.

– Снотворное. Она проспит до завтрашнего вечера.

– Иди спать, Малькольм. Завтра придешь навестить ее.

– Я собираюсь отнести Марту в ее келью. Не хочу, чтобы она спала в одной комнате с этим, – он кивнул в сторону Виктора. Настоятель вздохнул.

– Когда обращение закончится, сможешь это сделать. Нужно будет проследить, чтобы она приняла лекарство, когда проснется. Теперь скрывать уже не получится, – горько заметил он.